Утром, еще до рассвета, чтобы ни с кем не встречаться, он снова пошел к реке. В этот день должен был состояться совет старейшин, и он с тревогой ждал их решения. Когда он стоял у столба, в душе его царил покой, похожий на мрачную ночь. Но теперь в этот мрак пробился робкий луч надежды. Он вернулся в родной вигвам. Рядом снова были Унчида и Уинона. Он говорил со старыми друзьями. Медленно зарождалось в нем чувство, что какие-то тонкие, незримые нити постепенно связывают его с жизнью его бывшей семьи – рода Сыновей Большой Медведицы, и было бы больно снова рвать эти связи. Перед советом старейшин навестить Рогатого Камня пришли Четансапа с Чапой. Друзья сели к очагу и закурили. С трубкой во рту Рогатый Камень чувствовал себя лучше, даже если она была набита корой красной ивы. – Вожди и старейшины буду говорить о тебе, – сказал Четансапа. – Тебя тоже призовут на совет. Наверное, через несколько часов. У тебя есть куртка, в которой ты мог бы предстать перед ними? – Разве это так важно – являться на совет в куртке? – ответил Рогатый Камень, выпустив струйку дыма изо рта. – Я, наверное, уже отвык от ваших правил. Подошла Уинона и показала Четансапе готовую праздничную куртку, которую расшивала. Тот остался очень доволен ее работой. В отличие от Рогатого Камня. – Это куртка вождя, – сказал тот. – Я не надену ее. Ему казалось нелепым и смешным тратить слова на такие пустяки. – Надень ее! – воскликнул Чапа. – И будь готов к тому, что мы изберем тебя вождем военного времени! Нам предстоит война с Длинными Ножами. Ты хорошо знаешь их и умеешь с ними бороться. – Старый Ворон слагает с себя эту должность, – прибавил Четансапа и многозначительно посмотрел на друга, словно желая сказать: ты знаешь почему. Рогатый Камень был очень взволнован и немного растерян. – Ты всегда любил шутить, – ответил он Чапе Черной Коже, – но то, что ты сейчас сказал, похоже на насмешку. Я никогда не буду вождем, и ты знаешь это не хуже меня. Изберут Четансапу. И я не знаю никого, кому бы я подчинился охотней, чем ему, если мне вообще суждено когда-нибудь стать воином рода Сыновей Большой Медведицы! Четансапа ушел на совет старейшин. Чапа Черная Кожа остался. Но разговор после этой маленькой размолвки не клеился. Мысли Рогатого Камня ворочались тяжело и медленно, ему еще трудно было думать, и он долго досадовал на Чапу из-за его слов о новом вожде. Чапа, в свою очередь, мучился угрызениями совести, оттого что, желая обрадовать старого друга, вместо этого его обидел. Тем временем в одном из соседних вигвамов начался совет, на котором решалась судьба Рогатого Камня. Чапа видел, что тот стал прислушиваться. Но слышны были лишь голоса говоривших, слова же сливались в невнятный поток звуков. Чапа, сидевший напротив друга у очага и украдкой наблюдавший за ним, понял, что тяжкое испытание в виде бесконечно долгого суда, двух дней и одной ночи, проведенных у столба, и разворошенного прошлого не закончились для Рогатого Камня избавлением от смерти и возвращением в родной вигвам. Его истерзанная плоть и душа, должно быть, содрогались от одной лишь мысли о перенесенных страданиях. Чапе казалось, что он теперь лучше понимает состояние друга. Он видел, что Рогатый Камень еще очень слаб и ему лучше было бы лечь и поспать. Но совет старейшин уже начался, и в эти долгие часы, когда решалась его судьба, было лишь одно достойное средство облегчить муки ожидания – беседа с другом, разговор обо всем, что волновало их обоих, что касалось жизни всего рода Сыновей Большой Медведицы и что было для них важнее, чем тяготы одной, отдельной жизни. – Рогатый Камень, ты прожил в Черных холмах два лета и две зимы, – сказал Чапа Черная Кожа после долгого молчания. – Ты знаешь больше, чем мы. Это правда, что туда скоро отправится множество вачичун? Своим вопросом он вырвал Рогатого Камня из каких-то глубоких раздумий. Тот вынул изо рта трубку и ответил: – Это правда. Вачичун нашли там золото. Не в том месте, которое знал Маттотаупа и знаю я, а в другом. И это не то золото, которое можно находить в виде самородков и за которым охотятся такие разбойники и убийцы, как Рыжий Джим и его шайка, или отдельные золотоискатели. Белые люди нашли золото, спрятанное под землей и в камнях, и добывают его с помощью своих инструментов. Одному человеку это не под силу. Там должно работать много людей, которым придется постоянно жить вместе. Им понадобится много пищи и воды. Они вынуждены будут построить себе новую железную дорогу, чтобы осуществить свои планы. Если им удастся прочно там обосноваться, они перестреляют в лесах всю нашу дичь. Они отнимут у нас наши стойбища. Они вообще больше не захотят терпеть нас в горах. Поэтому они сейчас усиливают свои форты и строят новые станции для железной дороги. – Значит, это правда… – Чапа Черная Кожа помрачнел. – Рогатый Камень, – продолжил он, помолчав, – что ты думаешь об этом? Ты провел много лет и зим среди вачичун. Ты знаешь их численность, их оружие, их инструменты. Я тоже жил среди вачичун, пока мне не исполнилось одиннадцать лет. Они сломали на моей спине не одну палку. Потом я убежал к дакота. Я жил с дакота и воевал за них. Но скажу тебе откровенно: я никогда не верил, что мы сможем помешать вачичун строить железную дорогу или отнять у нас нашу землю, если они захотят это сделать и если им поможет Великий Отец в Вашингтоне. – Что означают твои слова? На лице Рогатого Камня появились красные горячечные пятна. – Я скажу тебе то, что уже не раз говорил нашим воинам, вождям и шаманам, не находя понимания. Мы не должны полагаться только на свое оружие. Мы должны кое-чему научиться. – Чему же ты хочешь учиться? У Рогатого Камня погасла трубка. Он выбил остатки табака в очаг. Его мысли, получив новую пищу, завертелись быстрее. – Мы должны научиться жить на менее обширных землях, – принялся объяснять Чапа. – Мы охотимся на бизонов; вачичун их разводят. Мы ловим мустангов; вачичун их разводят. Почему бы и нам не делать то же? Мы не можем выращивать в этой бесплодной прерии, где мы сейчас живем, кукурузу, как это когда-то делали ваши предки по берегам озер и рек и на плодородной земле. Но разводить бизонов и лошадей мы можем. Почему мы не начинаем это делать, пока у нас есть время? – Почему ты спрашиваешь об этом меня? – Потому что, кроме меня, ты – единственный воин среди Сыновей Большой Медведицы, который хорошо знает вачичун. Все остальные предаются мечтам. – Чапа Черная Кожа, ты думаешь, что сын предателя, человек, на чьих руках еще не высохла кровь, подходящий союзник для тебя? – Подходящий или неподходящий – какая разница? Я все равно один. Даже Четансапа меня не понимает. – Кто у вас вождь мирного времени? – Хавандшита. – Тогда оставь надежду, Чапа Черная Кожа. Хавандшита видит врага в каждом, кто посягает на его авторитет. Он никогда не одобрит твои планы. – Ты боишься, Рогатый Камень? В глазах Рогатого Камня сверкнула искра. – Чего ты хочешь от меня? – резко произнес он. – Чтобы ты отстаивал то, во что ты на самом деле веришь. Ведь ты сам говорил Четансапе еще мальчиком в снежной хижине, что мы не можем прогнать вачичун, потому что, сколько бы их ни прогоняли, они будут приходить снова и снова. – Так пойди и скажи своим вождям и старейшинам, что Рогатый Камень не хочет брать в руки боевой топор и не верит в победу дакота! Скажи, что он был воином, но теперь, когда вачичун убили и скальпировали его отца Маттотаупу, он предпочитает разводить бизонов и мустангов! Пусть шаманы и старейшины как следует подумают, прежде чем принимать такого человека в свои вигвамы. Скажи им, что мой язык лгал, говоря: «Я готов вместе с вами воевать против Длинных Ножей!» Чапа долго молчал, не зная, что ответить Рогатому Камню. – Брат, я не отказываюсь от борьбы, – произнес он наконец, глядя другу в глаза. – Я понимаю. Я слишком рано возложил на тебя бремя своих собственных забот. Но пойми меня и ты. Много лет и зим я не находил никого, кто захотел бы хотя бы выслушать меня. Рогатый Камень ходил взад-вперед по вигваму. – Что обо всем этом думают Татанка-Йотанка и Тачунка-Витко? – спросил он через некоторое время. – Они хотят воевать, и дальше их мысли не простираются. У них в руках договоры с вачичун о всех наших землях, от Платта на юге до Миссури на севере, и они хотят ножами и винтовками добиться соблюдения этих договоров. Вспомни, что наши верховные вожди еще никогда не бывали ни в одном городе. Рогатый Камень остановился. – Чапа Черная Кожа! Мальчиком я действовал против решений наших вождей и старейшин. Я расточал свою силу и ловкость. Я проливал кровь дакота. Я стал одиноким, как мустанг-призрак, нападающий на все табуны. Я шел неверным путем, ведущим к гибели. Если Сыновья Большой Медведицы снова примут меня в свои вигвамы – ты слышишь голоса вождей и старейшин, и я еще не знаю, что решат наши воины, – я буду подчиняться нашим вождям и старейшинам, я буду делать то, к чему меня призовут наши воины. Я хочу искупить свою вину. Я хочу отомстить за убийство отца, я хочу воевать с вачичун, которые собираются нарушить клятвы и договоры и лишить нас последнего прибежища. Хау, я все сказал. Но если ты хочешь убедить наших людей в том, что им нужно начинать новую жизнь и учиться тому, чего они еще не умеют, то от твоих слов будет мало проку, а мои и вовсе будут бесполезны. Начинай разводить бизонов и мустангов. Если это тебе удастся здесь, при нашем образе жизни, воины оценят это и согласятся с тобой. Ты научился разводить животных у белых людей? – Нет, я собирал у них хлопок. – Ты думаешь, что, если мы начнем разводить мустангов и бизонов, белые люди откажутся от своего намерения отнять у нас леса и прерии? – Для этого нужно гораздо меньше земли, чем для охоты. – Верно, для этого нужно гораздо меньше земли. – Рогатый Камень снова сел к очагу. – Но мужчины и женщины племени семинолов возделывали землю в той местности, которую вачичун сегодня называют Джорджия, а их прогнали с этой земли. Они бежали в болота Флориды и снова пахали и сеяли, но после семи лет жестокой борьбы Длинные Ножи подло обманули и пленили их вождя Оцеолу, а его народ опять прогнали и заперли в резервации вдали от родины. Несколько сотен семинолов пока еще скрываются в болотах. Это все, что осталось от племени. Белые люди не потерпят ни один свободный народ, чем бы он ни занимался – скотоводством или земледелием. Они предают и убивают каждого, кто не желает им покориться. Чапа слушал, опустив голову. – И все же нам нужно знать и уметь больше, чем мы знаем и умеем, – произнес он упрямо. – Как я тебе уже сказал, Чапа Черная Кожа, – начинай учиться! И не думай, что я не могу тебя понять. У меня самого есть мысли, о которых никто не желает даже слышать. Я знаю, что это такое, когда твои мысли никому не нужны. Рогатый Камень невольно коснулся пояса из вампума. – А ты не хочешь открыть свои мысли мне? Рогатый Камень немного помолчал. – Хочу, Чапа Черная Кожа, – сказал он наконец. – Может быть, хоть ты не сочтешь меня за эти мысли трусом и предателем. Я хочу, чтобы воины прерии перестали убивать друг друга! – Но мы не можем терпеть на своих землях пауни. Они перестреляют всю нашу дичь. Рогатый Камень опустил глаза и, жестом руки показав, что считает разговор оконченным, еще раз набил трубку. Чапа Черная Кожа ждал, не скажет ли друг еще что-нибудь, но Рогатый Камень снова погрузился в молчание. В нескольких шагах от них продолжался совет старейшин, решавший судьбу сына Маттотаупы. Когда друзья умолкли, голоса стали более внятными. Рогатый Камень вспомнил, как он двенадцатилетним мальчиком сидел в Священном вигваме и слушал речи вождей и старейшин, решавших, виновен или невиновен его отец. Потом в который раз с горечью представил себе убитого и скальпированного отца, брошенного в реку на корм рыбам. Воспоминания жгли его. Ему нужно было чем-нибудь заняться, чтобы эти воспоминания и мысли не свели его с ума. Чапа вскоре простился и ушел. Рогатый Камень остался сидеть с женщинами, не размыкавшими уст. Поскольку его в любую минуту могли позвать на совет, он должен был сидеть в своем вигваме. Доносившиеся голоса вождей и старейшин казались ему ножами, скребущими ему душу. Ему хотелось только одного – ясности, решения, окончательного и неизменного. Лишь после обеда, ближе к вечеру, за ним пришел сам Четансапа и позвал его на совет. Рогатый Камень встал. Нам нем были кожаные штаны со скальпами, вшитыми в швы, на шее тускло поблескивало ожерелье из медвежьих когтей. Куртку он надевать не стал. Он хорошо помнил, как высмеял Шонку за то, что тот явился на Великий Праздник в чересчур нарядной куртке, и не хотел сам стать посмешищем. Все, что могло унизить его и задеть его гордость, было для него таким же болезненным, как бичевание для человека с содранной кожей. Являться на совет полуголым было не принято, но все знали, как и в каком состоянии Рогатый Камень прибыл к вигвамам Сыновей Большой Медведицы, и, поскольку он сам не принадлежал к числу членов совета, для него достойней было ничего не скрывать и не приукрашивать себя. Четансапа хотел украдкой дать знак Уиноне, но он недооценил своего друга детства, его наблюдательность и опыт разведчика, и, заметив, что от Рогатого Камня не укрылась его уловка, он отбросил все «военные хитрости», взял расшитую Уиноной куртку, и они пошли на совет. Рогатый Камень удивился этому детскому упрямству. По его мнению, оно было не к лицу опытному воину, которого, скорее всего, уже избрали вождем военного времени и который тем не менее вел себя как женщина, решившая во что бы то ни стало надеть куртку на капризного ребенка. Рогатый Камень еще чувствовал себя неловко в обществе своих лучших старых друзей. Они вошли в вигвам. Члены совета сидели вокруг очага в праздничной одежде, с орлиными перьями или рогами бизона на голове или длинным шлейфом из орлиных перьев за спиной. На самом почетном месте восседали Татанка-Йотанка, Хавандшита, несколько воинов, сопровождавших Татанку-Йотанку, Чотанка и Старый Ворон. Четансапа сел рядом с Чотанкой. Рогатый Камень остался стоять. Татанка-Йотанка встал. – Рогатый Камень, сын Маттотаупы! – произнес он. – Сыновья Большой Медведицы и вожди дакота решили принять тебя в свои вигвамы и в число своих воинов. Ты принесешь нам скальп Рыжего Джима, как только эта подлая лиса вновь осмелится ступить на нашу землю. Много Длинных Ножей пришли на Миниа-Танка-Вакпалу и строят частокол. Мы будем держать совет, как победить их. Ты опытный воин и знаешь толк в оружии. Поэтому Тачунка-Витко попросил меня передать тебе это Священное Железо. Он сказал, что оно тебе хорошо знакомо. Татанка-Йотанка поднял вверх двуствольную винтовку. Рогатый Камень молча принял оружие. – Старый Ворон просил освободить его от должности вождя военного времени. Он устал. Мы исполним его желание. Четансапа предложил Сыновьям Большой Медведицы избрать вождем тебя, сына Маттотаупы. О том, как ты умеешь воевать, они знают не понаслышке. Они и на себе испытали твое боевое искусство, а потом еще раз увидели твое воинское мастерство на площади перед столбом. Мы верим тебе. Щеки Рогатого Камня вспыхнули. На его бледном лице это было особенно заметно. Он опустил глаза, чтобы скрыть свои чувства. – Ты хочешь что-нибудь сказать? – спросил Татанка-Йотанка. – Да.