– Вождь Старый Ворон считает, что шаман и он могут решать участь этого пленника, не созывая совета старейшин? Старый Ворон наморщил лоб: – Участь военнопленных решают вождь военного времени и шаман. – Хау. Но Рогатый Камень – не военнопленный. Он – дакота, человек из нашего племени, один из Сыновей Большой Медведицы. Он сдался нам добровольно. Его участь должен решать совет старейшин, после того как выслушает его. Я все сказал. Старый Ворон забеспокоился: – Четансапа, сын Солнечного Дождя! Ты хочешь отменить решение Хавандшиты? – Слова Хавандшиты были не решением, а предложением. Он высказал Черной Коже свое мнение, и совет старейшин обсудит это предложение. Решение примут старейшины. Старый Ворон, оказавшись между двух огней, уклонился от прямого ответа: – У нас еще четырнадцать дней. Там будет видно. Он жестом дал понять, что эта тема исчерпана. Четансапа, знавший, что Старый Ворон не любит, когда его торопят с решением, не стал настаивать на продолжении разговора и перешел к другому вопросу: – У блокгауза остался один разведчик. Надо послать туда еще одного. Ты согласен? – Да. Четансапа простился и ушел. Старый Ворон знал, что Четансапа упрям и умеет добиваться своего, за что почти все молодые воины искренне восхищались им и тянулись к нему. Если на совете старейшин Четансапа, который участвовал в совещаниях как предводитель отряда Красных Оленей, дерзнет противоречить Хавандшите, это может привести к жестокой распре между ними. Если же совет старейшин не состоится, им всем грозят еще бо́льшие неприятности. Старый Ворон представил себе пленника у позорного столба, а перед ним Четансапу, Шонку и Хавандшиту. Ему стало страшно. Он не боялся ни волков, ни медведей, ни врагов, но раздор в племени был для него страшнее всего на свете. Сколько жизней уже стоила им вражда с Маттотаупой! Лучше было бы, если бы Сын Антилопы привез сына предателя не живым, а мертвым. Слушая доклад вернувшихся от блокгауза воинов, он и сам назвал про себя Шонку злобным койотом и безрассудным глупцом. Теперь же он все больше убеждался, что Шонка недостаточно быстро и глубоко забил пленнику землю в глотку. Мертвец не стал бы причиной раздора. Старый Ворон погрузился в мрачные раздумья. Что это за черный волк напал на Шонку? Может, это такой же одержимый злыми духами зверь, как буланый мустанг-призрак? Унчида была ведуньей, Уинона владела тайнами врачевания ран, а сыну предателя служили злые духи, обратившись в разных зверей. Хавандшита же был старым опытным шаманом. Старому Ворону в голову закралась тревожная мысль: а что, если он и сам станет жертвой колдовства? Это было бы для него еще хуже, чем оказаться между двумя враждующими сторонами. Все было так сложно. А между тем в факторию пришли Длинные Ножи и строят частокол. Значит, после окончания строительства железной дороги, помешать которому они не могли, белые люди нанесут дакота очередной удар. Предатель Маттотаупа был мертв. Наконец-то. Одиннадцать лет назад Старый Ворон говорил на совете старейшин в защиту Маттотаупы, потому что наказание, по его мнению, было суровым и вина вождя за преступление, совершенное под воздействием огненной воды, могла бы быть искуплена добрыми делами и воинскими подвигами. Теперь он изменил свое отношение к этой несчастной истории, потому что она снова грозила посеять раздор между воинами. Он не испытывал ненависти к Рогатому Камню. Но он боялся распрей, которые могли возникнуть из-за него. В Священном вигваме раздался бой ритуального барабана, а на берегу послышался свист Четана, сигнал сбора Красных Оленей. Сын Старого Ворона поднялся и поспешил на берег. Горе Сыновьям Большой Медведицы, если между ними вспыхнет вражда и Хавандшита обрушит на Красных Оленей гнев своих духов! Гораздо лучше было бы, если бы Сын Антилопы и Шонка… К тому же сын предателя и сам, верно, рад был умереть до того, как его поставят к позорному столбу, чтобы он принял смерть от рук женщин. Уинона, его сестра, однажды спасла ему, Старому Ворону, жизнь своими целебными травами. Может, стоит намекнуть девушке, что ей тяжело будет смотреть, как ее брат подвергается насмешкам и издевательствам, а потом умирает позорнейшей смертью? Старый Ворон отослал из вигвама младшего сына и дочь, велев им отнести часть его охотничьей добычи женщинам в вигвам Чапы Черной Кожи и Уиноне с Унчидой. Оставшись с женой и пленником, он сказал: – Жена, ты перевязала раны сына предателя, напоила его водой и дала ему пеммикана. Но он очень ослаблен. Как по-твоему, он проживет эти четырнадцать дней и ночей? Жена поняла его волю, услышав последние слова. На губах ее заиграла странная улыбка – смесь высокомерия и жестокости. – Он очень ослаб, – ответила она. – Но если вождь желает, чтобы этот койот прожил еще четырнадцать дней, я дам ему его трубку. Он привык к курению. Табак придаст ему силы. Она набила трубку. В первый раз, с того момента, когда его принесли в вигвам вождя, Рогатый Камень внимательно проследил за действиями женщины, неожиданно легко выпрямившись и сев, несмотря на то что руки его были связаны за спиной. Вождь и его жена решили, что ему не терпится поскорее затянуться дымом. Но когда женщина поднесла ему трубку к губам, он резким движением плеча выбил трубку у нее из руки. Та была готова к чему угодно, но только не к этому и невольно громко вскрикнула. На ее крик прибежали люди. Первым в вигвам вбежал Четан. – Что случилось? – спросил он. – Он ударил меня, когда я хотела дать ему его трубку! – ответила женщина. Четан посмотрел на лежавшую на земле трубку, потом на застывшее, как маска, лицо Старого Ворона. Не ускользнула от его внимания и едва заметная презрительная усмешка на губах пленника. – Женщинам нельзя доверять охрану пленников! – с таким же едва заметным презрением в голосе произнес Четан. – Это не женское дело. Красные Олени возьмут на себя охрану пленника и уход за ним до того дня, когда он предстанет перед судом совета старейшин. Хау, я все сказал! Четансапа наклонился и поднял с земли трубку, опередив женщину, которая сделал вид, что хочет подать ему ее. – Я лучше унесу ее отсюда! – произнес он язвительно и вышел из вигвама. Остановившись у входа, он свистнул. К нему тотчас же подскочили молодые воины, которые сбежались на крик. Четансапа объявил им, что с этой минуты они по очереди будут караулить пленного, не подпуская к нему никого другого. Пищу и воду для пленного будет приносить его жена Монгшонгша. Первым в караул Четансапа назначил сына Старого Ворона. Рогатый Камень снова лег. Взгляд его погас, хотя глаза оставались открытыми. Четансапа пошел с трубкой в вигвам Унчиды и Уиноны. Те уже знали, что он взял пленника под свою защиту, и поприветствовали его с выражением сдержанной благодарности и слабой надежды. – Вот его трубка, – сказал Четан и протянул трубку Унчиде. – Может, ты сможешь определить, отравлен ли табак. – Он курил эту трубку? – Нет, он оттолкнул ее. Теперь за его охрану отвечают Красные Олени. С этими словами Четан покинул вигвам. На следующее утро с рассветом он узнал от Унчиды, что табак и в самом деле был отравлен. Четан сразу же отправился к вождю и сказал: – Старый Ворон! Даже великих вождей иногда одолевает злой дух, который, однако, можно изгнать с помощью доброго духа. Вчера ночью ты оказался под властью злых чар. Но яд, которым ты был отравлен, покинул тебя и перешел в трубку. Я оставлю эту трубку у себя, чтобы она не натворила других бед. Ты свободен от власти злого духа и на совете старейшин будешь говорить в пользу Рогатого Камня. Ибо Длинные Ножи уже близко, и нам нужны храбрые воины. Ты понял меня? – Хау. Старый Ворон не произнес больше ни слова. Он был зол на себя и на весь свет. Его жена сидела в глубине вигвама. В глазах ее застыли страх и отчаяние. Четансапа бросил ей угрожающий взгляд и покинул вигвам. Время шло, день за днем, ночь за ночью. Дозорные всматривались в даль, не едет ли Чапа Черная Кожа с вестью от верховных вождей. В Священном вигваме по ночам не смолкал барабан. В прерии вблизи стойбища Красные Олени гадали на своих советах, что ждет Сыновей Большой Медведицы. За два дня до назначенного срока, утром, вождь Старый Ворон объявил Четансапе, что не намерен созывать совет старейшин, сославшись на то, что Хавандшита настаивает на своем решении и грозит навлечь гнев злых духов на всех, кто станет противиться ему. Вечером того же дня в стойбище прискакал Чапа Черная Кожа. Он привез известие, что к ним едет Татанка-Йотанка и его следует ожидать, как только солнце закатится в четвертый раз. – Он приедет слишком поздно, – заявил Хавандшита. – Мы должны действовать самостоятельно. В день, когда Рогатый Камень должен был встать к позорному столбу, Четансапа задолго до рассвета пришел в вигвам Старого Ворона. В этот день он сам вызвался охранять пленного и явился в праздничной одежде, со всеми знаками воинского достоинства, с ожерельем из медвежьих когтей на шее и орлиными перьями и пучком красной оленьей шерсти на голове. Он развязал пленного, и тот поднялся на ноги. Благодаря заботливому уходу Рогатый Камень окреп, мог двигать руками, хотя раны на плечах еще не затянулись. В его чертах и осанке появились прежнее достоинство и величие, но лицо оставалось мрачным, а искра надежды на спасение в глазах погасла. У него было достаточно времени обдумать и взвесить свои шансы на благополучный исход. Четансапа повел Рогатого Камня на берег Конского ручья и предложил ему выкупаться на том самом месте, где они когда-то вместе каждое утро плескались и играли в воде. Пленник бросился в бурный ледяной поток, потом растерся песком. Четансапа дал ему медвежьего жира, чтобы он натер им тело. Это означало, что он желает пленнику исполниться силы, которая, согласно верованиям индейцев, исходит от медведя. Вокруг не было никого, кто мог бы подслушать их разговор. Впервые за много лет они снова говорили с глазу на глаз. И времени у них было мало. – Ты станешь отвечать на мои вопросы у столба? – спросил Четансапа. – На твои вопросы – да. – Я хочу заставить их созвать совет старейшин. Нам предстоит тяжелая борьба, но тебе к борьбе не привыкать. Рогатый Камень хотел ответить бывшему другу: «Я с двенадцати лет только этим и занимаюсь и устал бороться. Дайте мне быстро и достойно умереть. Если вы не захотите – я заставлю вас сделать это». Но он не мог сейчас сказать этого Четансапе, поэтому сказал совсем другое: – Пока я вижу, что тебе это нужно, я буду бороться. Но знай: ты развязал меня и я больше никому не позволю себя связать. Я не желаю связанным по рукам и ногам слушать, как Шонка насмехается над моим отцом и надо мной. Я не хочу, чтобы в меня плевали женщины и трусы. Если кто-то попытается связать меня, я буду бороться, без оружия, руками, ногами и зубами, и живым вы меня больше не свяжете. С этим покончено. Я боролся бы даже связанным. Время разговоров истекло. Четансапа проводил Рогатого Камня на площадь, где был установлен столб. Пленник сам подошел к столбу и встал к нему спиной. На нем не было ни одежды, ни украшений. Прислонившись спиной к столбу, он устремил взгляд на восток, впервые после долгих серых морозных дней солнце пробилось сквозь тучи и встало над горизонтом во всем своем блеске. Молодые и старые воины уже собрались на площади и образовали круг. За ними стояли женщины и дети. Пришли и Унчида с Уиноной. Рогатый Камень не смотрел ни на кого в отдельности. Он смотрел поверх голов в ту сторону, где ему пришлось убить своего младшего брата Харпстенну, и думал о том, что сейчас Харпстенна будет отомщен. Младший брат умер в праздничном наряде, с ножом в руке. Старший умрет у позорного столба, без оружия. Их отца сожрали рыбы. В Священном вигваме раздался бой барабана. Старый Ворон выступил вперед и заговорил. Но он произнес лишь несколько слов и предоставил слово Четансапе. Воцарилась тишина. – Сыновья Большой Медведицы! – начал Четансапа. – Воины тетон-оглала, великого племени дакота! Перед вами – Рогатый Камень, сын Маттотаупы. Мы все знали его, когда он был еще мальчиком. Многие из вас – еще детьми – были в его отряде Молодых Собак. Он в возрасте одиннадцати лет в битве завладел ружьем вождя пауни и убил вожака волчьей стаи. В двенадцать лет он не побоялся раздразнить серого медведя, чтобы его отец Маттотаупа смог убить страшного хищника. Мы слышали, что в четырнадцать лет он во время своей первой Большой Охоты десятью стрелами поразил десять бизонов. Еще до того, как он стал воином, он пулей и ножом убил огромного серого медведя. Он победил многих врагов и снял с них скальпы. Он стал воином. Он выдержал испытание Танцем Солнца. Вы видите его шрамы. Я перечислил то, что достойно похвалы. Назову и то, что достойно осуждения, потому что не хочу никого вводить в заблуждение красивыми словами. Маттотаупа, наш славный военный вождь, стал жертвой хитрости Рыжего Джима, Красного Лиса. Он выпил огненной воды и разболтал Джиму не так много, чтобы тот мог найти золото, но достаточно, чтобы тот начал искать. Маттотаупа не поверил совету вождей и старейшин и объявил себя невиновным. Теперь его труп плавает в водах Миниа-Танка-Вакпалы[7]. Он лишился своего скальпа, и рыбы жрут его мясо. Его сын Харка тоже не поверил ни Татанке-Йотанке, ни Хавандшите, ни Тачунке-Витко, ни нашим старейшинам, что его отец виновен. Он тайно бежал ночью, покинув родное стойбище и своих братьев. Он, как и его отец, тоже убил многих воинов дакота. Он служил у белых людей разведчиком и причинил нам много вреда. Он охранял тропу Огненного Коня, которую мы хотели разрушить. Когда Тачунка-Витко напал на лагерь белых людей, Рогатый Камень ввел наших воинов в заблуждение языком дакота и похищенным у нас сигнальным свистком и заманил их в ловушку. Да, он помог Тачунке-Витко забрать с поля боя раненых и убитых дакота и стал тем самым предателем и для нас, и для бледнолицых. Он уже и сам не понимал, с кем он. Он ненавидел Рыжего Джима и не доверял ему, но он по-прежнему верил в своего отца, а нам по-прежнему не верил. Он был слишком горд, чтобы вернуться к родным вигвамам сыном предателя. Он предпочитал во всем винить нас и убивать наших братьев. Рогатый Камень! – обратился Четансапа к своему бывшему другу. – Ты добровольно пришел к нам. Скажи, обещаешь ли ты впредь не убивать дакота? Готов ли ты вместе с нами воевать с Длинными Ножами? – Хау, – ответил тот. – Так я жил две зимы и два лета. Это могут подтвердить Тачунка-Витко и его воины в Черных холмах. Я убил более ста золотоискателей. Я могу показать их скальпы, а воины Тачунки-Витко видели этих золотоискателей висящими на деревьях. – Ты знаешь, что твой отец был виновен? Рогатый Камень, побледнев, с трудом совладал с собой: – Ты сказал это, и я знаю это. – Как ты считаешь, Маттотаупа заслуживает того, чтобы за него отомстили? – Да. Он был великим воином. Рыжий Джим убил его душу и его тело. Рыжий Джим должен умереть, где бы мы ни встретили его. – Почему ты не убил его? Рогатый Камень сцепил зубы и с трудом выдавил из себя: – Я вернулся к вам.