Чапа Черная Кожа вдруг понял, что должен ехать. Но не сказал, что уже принял решение. Не прощаясь, он покинул вигвам. В стойбище вдруг опять все пришло в движение. Дозорные что-то кричали с холмов. Воины снова выскакивали из вигвамов. Вскоре Черная Кожа понял причину тревоги: в прерии перед стойбищем появились буланый мустанг и сивая кобыла. Луна пробилась сквозь облака и пролила на луга бледный призрачный свет. В этом свете отчетливо выделялись два конских силуэта. – Конь-призрак! – крикнул кто-то. Чапа узнал голос Острия Копья. Потом мустанги снова исчезли за низкими холмами. Все ждали, не появятся ли они вновь. Сам Старый Ворон стоял на лугу за стойбищем и всматривался в темноту. Вокруг слышался удивленно-испуганный шепот. Стряхнув с себя оцепенение, Черная Кожа решительно направился к вигваму вождя, зная, что там сейчас, скорее всего, никого нет, кроме женщин и пленника. Он и сам не понимал, зачем идет туда. Возможно, чтобы просто еще раз увидеть своего бывшего друга, подарившего ему добычу во время первой Большой Охоты на бизонов. Может, Харка за это время пришел в себя. Когда Черная Кожа вошел в вигвам, жена вождя занималась пленником; раны его были перевязаны, а руки и ноги снова связаны, но не туго, а так, чтобы кровь могла свободно бежать по жилам. Глаза Рогатого Камня были открыты, но ничего не выражали, словно он все еще был в полузабытьи или старался отвлечься от того, что с ним произошло. Черная Кожа велел женщине отойти и опустился на колени перед раненым. – Рогатый Камень! – обратился он к нему. – Рогатый Камень! Ты объездил все прерии. Скажи, где Татанка-Йотанка и Тачунка-Витко? Он не был уверен, что до того дошел смысл его слов. – Рогатый Камень! Ответь мне! Ты один можешь знать, где Татанка-Йотанка и Тачунка-Витко! Пленник, казалось, хотел что-то сказать, но его душил кашель. Он что-то искал глазами. Черная Кожа поднес к его губам миску, и Рогатый Камень стал откашливаться, сплевывая землю. – Воды! – приказал Черная Кожа женщине и сам напоил раненого. Тот мучительно пытался прочистить дыхательное горло. – Там… где мы были… до того, как… перебрались сюда… – наконец произнес он с трудом. – Вигвамы верховных вождей стоят на поляне под горой, где пещера? Рогатый Камень кивнул. Жена вождя подошла ближе и показала, что хочет что-то сказать. Чапа вопросительно посмотрел на нее. – Он проснулся сразу, как только ты ушел, – сказала она. – Он уже знает, что умрет через пятнадцать дней у позорного столба. – Замолчи! Замолчи, ты, квакающая жаба! – в гневе крикнул Чапа и выскочил из вигвама. Он поспешил в свой вигвам, велел женщинам приготовить ему пеммикан и табак, взял оружие и помчался к лошадям. Вскочив на своего лучшего мустанга и ведя вторую лошадь в поводу – на всякий случай, про запас, – он поскакал в ночную прерию. О своих планах он не сказал ни слова никому, даже Старому Ворону. Пусть они думают, что Чапа охотится на волков или енотов! Чапа Черная Кожа любил Уинону. Он никогда не сказал бы ей об этом, потому что его вигвам был полон женщин, которых ему лишь с большим трудом удавалось прокормить. Но ему очень хотелось хоть что-нибудь сделать для Уиноны, а заодно спасти своего друга детства если не от смерти, то хотя бы от позора. Чапа Черная Кожа устремился прямо на северо-восток, к южным склонам Черных холмов. Это был тот самый путь, который одиннадцать лет назад Сыновья Большой Медведицы проделали в обратном направлении под предводительством Маттотаупы. Чапа воскресил в памяти события тех дней. Он тогда сбежал от белых людей со своим отцом Чужой Раковиной и попал в руки пауни, которые вернули их белым людям, строившим железную дорогу. Он бежал снова, уже один, и пришел к вигвамам Сыновей Большой Медведицы на реке Платт. Первым, кого он встретил, был Харка. Маттотаупа принял маленького голодного чернокожего беглеца в свой вигвам и накормил его. Шонка смотрел на одетого в грязные лохмотья негритенка с презрительной насмешкой, Харка же сразу подарил Черной Коже свою праздничную одежду. Хавандшита освободил отца чернокожего мальчика из плена пауни, обменяв его на золотой самородок, найденный Харкой на берегу реки. Получалось, что пауни и белые люди, возможно, именно от шамана впервые узнали, что на земле дакота есть золото. Чапа Черная Кожа очень спешил, но проявлял тем не менее большую осторожность. Время от времени он останавливался и вслушивался в тишину или, стреножив лошадей, поднимался на ближайший холм и осматривался. Добравшись до Северного Платта и найдя брод, по которому переправлялись Сыновья Большой Медведицы одиннадцать лет назад, он сделал продолжительный привал. Лошади принялись жадно пить. Был серый морозный день. Вышедшая из берегов река с шумом неслась мимо. Чапа Черная Кожа поймал несколько рыбин. Они и тогда, мальчиками, занимались здесь рыбной ловлей. Здесь же Чапа удивил своих маленьких индейских друзей необычным для них способом плавания – «по-лягушачьи», а Харка научил его плавать «вразмашку». Харка был вожаком мальчишек, и, благодаря непререкаемому авторитету друга среди сверстников, Черная Кожа чувствовал себя в безопасности под его покровительством. Четан, который был на пять лет старше их, возглавлял тогда отряд Красных Перьев. Теперь, став воином и получив имя Четансапа, он командовал отрядом молодых воинов, называвшимся отрядом Красных Оленей, членом которого был и Чапа. Он с гордостью носил на голове клок выкрашенной в красный цвет оленьей шерсти. Доев последнюю рыбу, Чапа Черная Кожа поднялся на прибрежный холм, чтобы осмотреться, прежде чем продолжить путь. Потом по привычке приложил ухо к земле. Ему показалось, что он слышит топот копыт – не то лошадиных, не то бизоньих или оленьих. Он прислушался внимательней. Звук приближался и как раз с северо-востока. Чем дольше он слушал, тем больше убеждался, что это лошадь под седоком, галопом скакавшая прямо к перекату. Наконец он увидел черноволосого всадника. На голове у него краснел пучок выкрашенной в красный цвет оленьей шерсти. Черная Кожа поднялся на ноги. – Хи-йе! – крикнул он. – Хи-йе! – откликнулся с другого берега всадник. Черная Кожа узнал Четансапу. Переправившись через реку, тот спрыгнул со взмыленной, тяжело дышавшей лошади. – Что случилось? – спросил Чапа Черная Кожа, увидев взволнованное лицо Четансапы. – Сын Антилопы и Шонка вернулись? – торопливо произнес тот вместо ответа. – Да. Шонка тяжело ранен. – А! Мы обнаружили следы крови у дозорного пункта. Кто его ранил? – Черный волк. – Кто?.. – Черный волк. – Наверное, он ему приснился! В факторию Беззубого Бена прибыли Длинные Ножи. Бен и Рыжий Джим сбежали. Маттотаупа убит. С него сняли скальп, а труп бросили в реку. Длинные Ножи строят вокруг блокгауза частокол. Нас ждут кровавые битвы. Я должен поскорее сообщить об этом Старому Ворону, чтобы он послал кого-нибудь к Тачунке-Витко и Татанке-Йотанке. Их разведчиков не было вблизи фактории. Похоже, они полагаются на нас. Молодые воины спустились с холма к лошадям Чапы. – У тебя есть еще одна, свежая лошадь! – воскликнул Четан. – Зачем она тебе? Ты не уступишь ее мне? А я отдам тебе своего мустанга как вьючную лошадь! – Это не вьючная лошадь. Это моя запасная лошадь. Я еду к Татанке-Йотанке и Тачунке-Витко. Их вигвамы стоят на южном склоне горы, в которой находится пещера. – Так близко? Ты уверен в этом? Ну, хорошо. Что ты собираешься ему сообщить? – Что Рогатый Камень – у нас плену. – Рогатый Камень?.. – Четан судорожно глотнул. – Как он попался вам в руки? – Он сам сдался. – Значит, он знает, что его отца убили? – Да. Четан, который только что был готов немедленно скакать дальше, вдруг словно забыл о спешке. Сев на землю рядом с мустангами, он достал трубку, набил ее табаком, тщетно попытался высечь огонь и попросил Чапу помочь ему. – Когда Рогатый Камень пришел к вам? Черная Кожа рассказал ему все, что знал о случившемся. Четан пришел в ярость. – Все вы – жалкие койоты! – вскричал он. – Стоит Хавандшите раскрыть рот, и вы уже пляшете под его дудку. Вас надо нарядить в юбки и заставить варить пищу! А лучше – самих побросать в котел! У Сыновей Большой Медведицы больше нет совета старейшин?.. Кто тебя послал к Тачунке-Витко и Татанке-Йотанке? – Уинона, – признался Черная Кожа. – Вот как. Уинона… Четан когда-то и сам любил Уинону и играл вечерами для нее на флейте, но, поскольку она оставалась недоступной, Четан в конце концов выкрал себе девушку из племени понка. Она была красивой, робкой и покорной. – Что говорит Рогатый Камень теперь? – спросил Четан после паузы. – Он знает, что это Рыжий Джим сделал Маттотаупу предателем, заманив его в свои силки? Он стал бы бороться вместе с нами против Длинных Ножей, чтобы отомстить за отца? – Этого я не могу тебе сказать, Четан. – Ваш пленник не желает отвечать вам? – Его никто ни о чем не спрашивал. Старый Ворон только сообщил ему решение Хавандшиты, а женщины рассказывают друг другу, что он умрет как сын предателя у позорного столба. – Позор и проклятья на ваши головы! Рогатый Камень – лучший из Сыновей Большой Медведицы! Оставь себе свою свежую лошадь и скачи во весь опор в горы, к Тачунке-Витко и Татанке-Йотанке. Это я посылаю тебя к ним, понимаешь? А сам я поеду к нашим вигвамам. Хау, я все сказал. Четан выбил трубку, которую не докурил даже до половины, вскочил на коня и продолжил свой путь к Конскому ручью, а Черная Кожа переправился через реку и поехал дальше, к Черным холмам. Когда Четансапа добрался до стойбища, был уже вечер. Разведчики давно заметили его и доложили вождю о его приближении. Часовые у табуна приняли его взмокшую, измученную лошадь. Четан поспешил в вигвам Старого Ворона. Юноши, воины и женщины, увидев его, сразу поняли, что он принес важную и, скорее всего, недобрую весть. Старый Ворон и оба его младших сына были в вигваме. Старший сын погиб во время карательной экспедиции белых людей. Вождь принял Четана приветливо и предложил ему сесть к очагу. Его жена принялась жарить для гостя мясо, так как по нему было видно, что он не только взволнован, но к тому же устал и проголодался. Четан посмотрел на пленника, лежавшего вблизи очага, но тот не ответил на его взгляд. Повторив вождю все, что рассказал Черной Коже, он прибавил: – На перекате я встретил Чапу. Я послал его с донесением в Черные холмы, к Тачунке-Витко и Татанке-Йотанке. Четансапа, будучи вожаком отряда Красных Оленей, считался младшим вождем, и Старый Ворон привык выслушивать его мнение по всем вопросам, связанным с военными действиями. Он и сейчас одобрил его решение сообщить верховным вождям о новой и опасной ситуации в районе фактории. Когда Четан утолил голод, они с вождем закурили трубки. Старший сын Старого Ворона, уже ставший воином и состоявший в отряде Красных Оленей, тоже подсел к огню. – Когда состоится совет старейшин, на котором вы выслушаете Рогатого Камня и примете решение, как с ним поступить? Старому Ворону этот вопрос был неприятен. Опустив глаза, он смотрел в огонь, словно пытаясь прочесть там ответ. – Хавандшита уже принял решение, и мы с Чотанкой согласились с ним, – произнес он наконец. – Еще четырнадцать дней, и сын предателя будет поставлен к позорному столбу. Но он умрет не как воин. Мужчины будут плевать в него, а женщины насмехаться над ним, а потом убьют его. Он простоит у столба один день и одну ночь. После этого он умрет. Четансапа дважды затянулся дымом, прежде чем ответить. Он с трудом заставил себя говорить сдержанно: