Братья узнали, что три дня они провели на одинаковом отдалении от стойбища и на рассвете четвертого почти одновременно отправились назад. Харка Твердый Камень шел чуть быстрее Могучего Оленя и первым вернулся к вигвамам, но состояние его было хуже, чем у его брата. В следующие дни над выжженной солнцем прерией и над лесами бушевал ураган. Стволы деревьев гнулись под его натиском, кроны шумели и шелестели, над землей вздымались столбы пыли. Когда ураган стих, жара отступила. Индейцы, в отличие от белых людей, не умели измерять тепло; но воздух перед ураганом немногим отличался от кипящей воды – он тоже почти «кипел». Поэтому те три дня, в которые Горный Гром и Рогатый Камень подверглись испытаниям, надолго останутся в памяти черноногих. Эти испытания оказались на редкость тяжелыми. Как только юные воины отдохнули и набрались сил, они приняли участие в священных танцах и играх и вместе со всеми праздновали начало своей новой жизни. Вождь Горящая Вода подарил им по прекрасному коню, предоставив им самим выбрать скакунов. Рогатый Камень сразу же выбрал сивую кобылу, которая отличалась красотой и быстротой, но не пользовалась популярностью у охотников и воинов из-за своей слишком приметной масти. И те и другие предпочитали пегих мустангов. Эту кобылицу поймали в прошлом году во время Большой Охоты на мустангов и еще не успели как следует укротить. Весной она ожеребилась. Жеребенок – серый, с темной полоской на спине, темным хвостом и темной гривой – был сильным и буйным. Когда он начинал резвиться и брыкаться, маленькие дети в страхе разбегались. Оценивая выбор своего брата, Горный Гром, который еще не привык к своему новому имени, заметил: – Лучшей лошади для того, что ты задумал, просто не найти. Однако им предстояла большая осенняя охота на бизонов, и Рогатый Камень пока не мог заняться осуществлением своих личных планов. Он считал своим долгом по мере сил помогать гостеприимным хозяевам, относившимся к нему как к сыну, в хозяйственных нуждах. Осенняя охота была очень важна для накопления зимних запасов пищи и других необходимых вещей. Зима с холодами и снегами длилась в этих северных землях до апреля или даже до мая, и, если запасов не хватит до весны, их ждет голод. Братья Горный Гром и Рогатый Камень вместе ходили в разведку на поиски бизонов; Горный Гром ничуть не стыдился учиться у своего друга искусству следопыта. А когда теплыми вечерами они беседовали у костра, сиксик любил вспоминать об их первой охоте на бизонов, в которой они вместе приняли участие еще мальчиками, о том, как Маттотаупа хитростью и храбростью направил ассинибойнов на ложный след. Рогатый Камень слышал от черноногих столько лестного о своем отце, что прежний образ Маттотаупы постепенно вновь ожил в его памяти и начал вытеснять неприятные воспоминания о бывшем вожде. Здесь, у сиксиков, он, Рогатый Камень, не был сыном предателя; он был сыном воина, стрелявшего в солнце. Все черноногие хорошо помнили, как Маттотаупа, будучи у них в гостях, поразил их воображение своим беспримерным выстрелом из лука и с трехсот шагов попал точно в середину мишени с нарисованным на ней солнцем. Охота на бизонов прошла благополучно, и добыча Харки оказалась особенно богатой. Он не только обеспечил себе беззаботную жизнь зимой, но мог делать подарки. У женщин теперь было много работы. С Ситопанаки у него сложились ровные, дружеские отношения, похожие, скорее, на отношения между братом и сестрой. Они говорили друг с другом не чаще и не дольше, чем с другими. В присутствии Рогатого Камня Ситопанаки уже не краснела, не робела и не чувствовала себя скованной. А тому и в голову не приходило вечерами играть для нее на флейте. Однако за этими, казалось бы простыми, отношениями скрывалась сложная подоплека: речи и поступки Рогатого Камня нисколько не отличались от его чувств; что касается Ситопанаки, непринужденность и самообладание стоили ей невероятных усилий. Гуляющий по Ночам, сын Мудрого Змея, не докучал ей больше своими ухаживаниями. Но Сойка Пересмешница часто перехватывала его взгляд, издали устремленный на Ситопанаки, и улыбалась, поражаясь этой неисцелимой и безнадежной привязанности. Мустанг в болоте Охота на бизонов закончилась, и Рогатому Камню больше ничто не мешало приступить к осуществлению собственных желаний. Время между Большой Охотой и началом зимы индейские воины обычно посвящали любимым увлечениям. Однако Рогатый Камень не торопился сделать то, о чем много думал и чего с нетерпением ждал от него Горный Гром. Горящая Вода тоже успел обратить внимание на эту странную медлительность и однажды вечером, у очага, спросил его: – Что ты намерен делать до зимы? – Я ожидаю решения шамана о том, будет ли одному из нас двоих – и кому именно – оказана честь принести жертву Солнцу. – А если шаман не заговорит об этом до следующего лета? – Мне надо еще найти своего отца и сообщить ему о том, что я стал воином, а еще что белые люди не искали нас у сиксиков и что Шарлемань сказал неправду. – У тебя есть еще какие-нибудь важные дела? – Когда я сделаю все, чего от меня ждут другие, я займусь охотой на буланого жеребца. – Два первых дела очень важны. Я поговорю об этом с шаманом. На следующий день вечером Рогатого Камня позвали в Священный вигвам. Он отправился туда не без волнения, так как чаще всего именно шаман принимал окончательное решение, а он не знал, будут ли учтены его собственные пожелания и к чему его обяжет совет старейшин. В Священном вигваме в очаге горел огонь. Шаман предложил молодому воину сесть и долго пристально смотрел на него, не говоря ни слова. Дольше и пристальней, чем хотелось бы юноше. – Рогатый Камень, ты многое скрываешь от нас, – произнес он наконец. – Я не спрашиваю тебя об этом. Но я должен сказать тебе, что Великое Солнце ждет твоей жертвы. Это лето уже прошло, но придет следующее, и мы отпразднуем жертву Солнцу. Топор войны зарыт. Не думаю, что мы поднимем его до следующего лета. Напротив, мы дадим знать шаманам и верховным вождям ассинибойнов и дакота, что хотим принести жертву Солнцу, и я думаю, они придут к нам, чтобы принять участие в нашем празднике. Кровь прилила к лицу молодого воина. Вожди и шаманы обоих племен, к которым он принадлежал по воле судьбы – по рождению и выбору, – соберутся на праздник, и главным моментом этого общего праздника станет жертва, которую он, Рогатый Камень, принесет Великому Солнцу! – Ты готов? – спросил шаман. – Я готов. – Ты останешься у нас до того дня, когда мы соберемся на Танец Солнца. Я не возражаю против участия в нем твоего брата Горного Грома. Но это его дело, пусть решит сам. Я сообщу ему об этом. – Я понял тебя. Шаман отпустил молодого воина, и Рогатый Камень вернулся в вигвам вождя, где коротко рассказал Горящей Воде о принятом решении. Вождь, судя по его лицу, остался очень доволен известием. Ночью произошло событие, которого никто не мог предвидеть. В вигваме вождя все уже легли спать. Женщины – бабушка, мать и дочь – спали рядом. У них под боком уснул и малыш. Вождь и два юных воина расположились на своих привычных местах. Рогатый Камень еще мальчиком любил спать у входа и остался верен своей привычке. Разговоры у костра в тот вечер затянулись, потому что после Рогатого Камня шаман вызвал к себе и Горного Грома, и тот, возвратившись, сообщил, что тоже вместе с братом будет участвовать в Танце Солнца. Решение шамана произвело на всех сильное впечатление. Ситопанаки, чтобы скрыть волнение и казаться спокойной, веселой и приветливой, сжала ладони, вонзив ногти в кожу, так что даже мать ничего не заметила и не догадалась о ее внутренних переживаниях. Наконец все крепко уснули, даже Рогатый Камень, который еще долго думал о том, что теперь не сможет вернуться к отцу ни до наступления зимы, ни следующим летом. Он, конечно, мог бы воспротивиться воле шамана и уехать, но ему и самому не очень хотелось делать это. В вигвамах черноногих все было просто и ясно, и его охватывал ужас при одной мысли о возвращении к отцу и к белым людям, где его ждали недоверие и ненависть, где постоянно лилась кровь и где ему пришлось бы снова заниматься тем, чем он больше не желал заниматься. Шаману явно хотелось, чтобы Рогатый Камень остался у сиксиков и влился в их большую дружную семью, и молодой воин отчасти уже свыкся с этой мыслью. Часа в три пополуночи Рогатый Камень проснулся, потому что черная собака, спавшая со своими щенками перед входом в вигвам, вдруг забеспокоилась. Он по привычке схватился за нож и вскочил на ноги. Снаружи донесся крик часового. Рогатый Камень помчался к табуну, откуда кричал часовой. За спиной он слышал топот ног и множество мужских голосов. Но то, что он увидел, заставило его действовать быстро и самостоятельно. В табун ворвался буланый мустанг-призрак. Возможно, он почуял запах тех самых мустангов, вожаком которых был когда-то и которые теперь стали частью табуна сиксиков. Когда Рогатый Камень увидел жеребца, тот как раз пытался напасть на его сивую кобылу, отчаянно защищавшую своего жеребенка; она не была стреножена. Гнедой жеребец, пришедший на помощь кобыле, чудом увернулся от смертоносных зубов буланого. Каждая секунда промедления могла обернуться гибелью одного или нескольких мустангов. У Рогатого Камня не было с собой ни лассо, ни другого оружия, кроме ножа. Да он и не хотел убивать жеребца. Но нужно было как-то защитить табун. Часовые смотрели на происходящее как парализованные. Молодой воин вскочил на гнедого и показал буланому нож. Тот, очевидно приняв его за острый рог, инстинктивно отшатнулся. Когда, выкатив безумные глаза и словно взбесившись, он снова ринулся в атаку, Харка перепрыгнул на спину сивой кобылы. Навыки акробата оказались для него теперь как нельзя кстати. С кобылы он прыгнул прямо на спину буланому. Жеребец, до этого момента не знавший седока, очевидно, решил, что это какой-то хищный зверь, и начал метаться из стороны в сторону, пытаясь скинуть его с себя. Горный Гром бросился к табуну вслед за другом. Первой его мыслью было не допустить, чтобы лошади разбежались. Вместе с другими он старался всеми средствами успокоить животных. Одновременно краем глаза он следил за буланым и за оседлавшим его братом. Жеребец галопом поскакал вместе с седоком к ближайшему холму. Харка, не имея ни седла, ни уздечки, должен был не просто удержаться на спине беснующегося мустанга – ему нужно было беречься его страшных укусов. Буланый уже мчался в прерию. Потом резко остановился и, встав на дыбы, сбросил всадника. Тот мгновенно вскочил на ноги, изо всех сил побежал прочь, преследуемый разъяренным жеребцом, резко метнулся в сторону, снова запрыгнул буланому на спину… и снова полетел на землю… Горный Гром, одолжив у кого-то лук, зарядил его и прицелился. Рогатый Камень успел заметить это. – Не стреляй! – крикнул он. В следующее мгновение он уже снова сидел верхом на мустанге, и тот понес его куда-то, пустившись в бешеный галоп. Горный Гром бросился на своем гнедом вслед, но его конь был испуган и не мог скакать в полную силу, а если бы даже и мог, за буланым ему было не угнаться. Мустанг-призрак скрылся за холмами. Вскоре стих и топот его копыт. Никто в стойбище не ложился спать, все ждали возвращения Рогатого Камня. Но он не вернулся ни ночью, ни утром. Оставалось лишь гадать, что с ним мог сделать бешеный мустанг. Наступил вечер. Все с тревогой и ожиданием поглядывали вдаль. Но тщетно. Ночью в вигваме вождя не спал никто, кроме малыша. Горный Гром стоял на вершине ближайшего холма и всматривался во тьму. Наконец в предрассветной мгле он заметил приближающуюся фигуру, похожую на человека. Он вскочил на коня и поскакал навстречу. Вскоре он убедился, что это и в самом деле человек, направлявшийся к стойбищу, но не бегом, а медленным шагом. Это был Рогатый Камень. Он хромал. Приблизившись к нему, Горный Гром начал понимать, что произошло. Рогатый Камень был весь в крови, в синяках и ссадинах. Часть волос была вырвана, плечи и бедра распухли, из раны на бедре сочилась кровь. Горный Гром предложил раненому другу своего коня, но тот отмахнулся и, превозмогая боль, пошел дальше. Дойдя до вигвамов, он сначала направился к источнику, чтобы смыть с себя пыль и кровь. Горный Гром отправился вместе с ним. Вымывшись и напившись, Рогатый Камень с досадой посмотрел на рану, которая снова начала кровоточить, и сказал: – Нет, так ничего не выйдет. Я должен быть сильней его. И я должен добиться его дружбы. – Ты хочешь очень многого. Идем сначала в вигвам! Они позвали шамана, чтобы тот вправил бедро. Раны оказались не опасными, но вывих и растяжения быстро не лечатся, и Рогатому Камню пришлось смириться с тем, что до зимы он не сможет заниматься ничем серьезным. – Ты спас наш табун, – сказал Горный Гром своему другу, который, стиснув зубы, терпел боль. – Наши стрелы и копья могли сделать то же, но ты спас жизнь и буланому. Мы бы его убили. – Вы все считаете, что этого жеребца лучше убить, чем укротить?.. – Возможно, мы все так думаем, Рогатый Камень, но ты думаешь иначе и попытаешься добиться дружбы мустанга, которого преследуют духи. Это трудное дело. Желаю тебе удачи! Рогатый Камень был гибок и живуч, как дикая кошка: когда дни стали холодными и Горящая Вода отдал приказ разбирать вигвамы и отправляться на привычное зимнее стойбище в лесах предгорья, молодой воин ехал верхом так же легко и бодро, как другие мужчины. Рядом с его сивой кобылой весело бежал буланый жеребенок. Черная собака облаивала своих щенят: они убежали слишком далеко, гоняясь за тетеревами, которых все равно никогда не смогли бы поймать. Один из них, когда не был занят игрой или охотой, держался ближе к сивой кобыле и ее всаднику. Путь к зимнему стойбищу черноногих был хорошо знаком Рогатому Камню – они проезжали эти места с Горным Громом во время охоты на лося, а кроме того, он был здесь еще мальчиком во время их первой совместной охоты. И теперь, внимательно глядя по сторонам и изучая разнообразные следы, он, как и его брат, и другие воины, заметил, что мустанг-призрак шел следом за ними. Несколько раз показывался он и вблизи стойбища, когда его неудачливый укротитель лежал на бизоньих шкурах в вигваме, однако на лошадей больше не нападал. Охрану табуна после той злополучной ночи усилили, и Горящая Вода был недоволен этой постоянно грозящей им опасностью. Буланый жеребец ни на что не годился; его следовало убить – таково было мнение всех мужчин. Но мустанг больше не приближался на расстояние полета стрелы. Зимним стойбищем черноногим служила удобная поляна в горном лесу. Когда над степью бушевали осенние бури и по небу неслись тучи, осыпая луга градом, здесь, наверху, под защитой деревьев, люди чувствовали себя в безопасности. Вигвамы установили на прежних местах. Вскоре начался сильный снегопад, не прекращавшийся несколько дней. Когда вновь выглянуло солнце, земля, скалы и деревья были покрыты толстым ослепительно-белым, искрящимся ковром. Над ним носился ветер, взметая клубы серебряной пыли. Горные ручьи еще не замерзли – уступы, с которых они падали, были слишком крутыми; только кое-где у берегов образовались снежные корки. Дети обтягивали бизоньи остовы кожей и катались на них с горы. Женщины приводили в порядок снегоступы, чтобы воины могли охотиться, не проваливаясь в сугробы. Находить следы на снегу было легко, как и настигать дичь. Поэтому запасы бизоньего мяса пока не трогали. Труднее всего было мустангам: за неимением травы им приходилось, как лосям, глодать ветви деревьев. Рогатый Камень изо дня в день ходил на охоту вместе с братом, и Горный Гром ничего не имел против того, чтобы тот одновременно искал буланого мустанга. Напротив – Рогатый Камень помешал воинам убить жеребца, так пусть теперь сам с ним и разбирается! А конь-призрак все еще бродил вблизи стойбища. Судя по всему, его неудержимо тянуло к табуну, в котором находились мустанги, чьим вожаком он когда-то был. Братья не раз видели его в скалах, по которым он скакал не хуже горных козлов, или на водопое у ручья. Однако все попытки поймать его не приносили успеха: жеребец был осторожен, как опытный воин. Однажды они снова обнаружили следы его копыт у ручья, ниспадавшего по уступам в виде множества маленьких водопадов. Вечером в вигваме Рогатый Камень попросил Ситопанаки приготовить ему побольше провианта, сказав, что отправляется на охоту и не вернется, пока не добудет буланого, живым или мертвым. Горящая Вода с удовлетворением воспринял это сообщение, а Горный Гром решил пойти вместе с Рогатым Камнем. Не столько ради мустанга, сколько ради друга. Едва забрезжил рассвет, они пустились в путь. В воздухе тихо кружились снежинки. Небо было серым. Снежный наст в лесу оказался таким твердым, что сначала им даже не понадобились снегоступы. Куртки, сшитые из бизоньих шкур мехом внутрь, и меховые мокасины хорошо защищали их от холода. Несмотря на мороз, они были без головных уборов. Лошадей они с собой не взяли. Ни один конь с всадником не мог догнать буланого мустанга, а незаметно подобраться к нему верхом на лошади было невозможно. Поэтому они решили преследовать его пешком. Это был новый, еще не испытанный, но единственный способ охоты на мустангов, позволявший им все же рассчитывать на успех. Они спустились – отчасти прыгая по снегу, отчасти скатываясь по склонам горы – к ручью, у которого накануне видели следы буланого. Это было то самое место, где они мальчиками отдыхали и купались и неожиданно увидели лося, который даже похитил лук Харки. На берегу были отчетливо видны новые, свежие следы буланого. Утром, на рассвете, он приходил на водопой, а потом исполнил свой странный, дикий танец-поединок с невидимым врагом. Снег на берегу был вытоптан, ветки деревьев обломаны. Дальше следы вели вверх по противоположному берегу. Охотники пошли по этим следам. Снегопад прекратился. Серая завеса туч прорвалась, за ней синело небо, лесной сумрак прорезали солнечные лучи, и снег заблестел, заискрился. Охотники ни на миг не ослабляли внимания, потому что жеребец был у ручья всего лишь полчаса назад и мог появиться в любую минуту. Они напряженно вслушивались в тишину, но пока не слышали ничего, кроме плеска воды и шуршания дроздов в кустах. Две птицы неожиданно вспорхнули и закружились в воздухе. Ручей, вдоль которого они шли, питало болото. Здесь неподалеку они летом убили лося. Воды болота собирались под землей и прорывались наружу в нескольких сотнях метров в виде источника. Охотники уже приближались к истоку ручья и держали наготове лассо. Но мустанг был еще далеко. Он быстро скакал вверх по склону. Впереди, справа от ручья, посреди прозрачного леса, уже показалось болото. Рогатый Камень и Горный Гром вдруг одновременно коснулись руки друг друга – знак крайней осторожности. Высоко на склоне, над болотом, они увидели буланого. Он почти сливался с деревьями и кустарниками. Охотники знаками условились, что Рогатый Камень обойдет болото слева, с южной стороны, а Горный Гром – справа, с севера. Они решили подойти к мустангу с двух сторон на расстояние броска лассо. Болото отрежет ему путь к бегству. Единственное, что теперь было нужно, – это чтобы жеребец еще какое-то время постоял на месте. Нельзя было терять ни секунды. Они сняли тяжелые зимние куртки, стеснявшие движения, и бесшумно устремились вверх, каждый в своем направлении. Горному Грому предстояло пройти более длинный путь, но Рогатый Камень не замедлил шаги, решив подождать его на условленном месте. Им ни в коем случае нельзя было себя обнаружить, иначе мустанг сразу убежал бы. Они уже не раз убеждались в том, что этот жеребец – настоящий вожак, какие рождаются лишь раз в десятилетия, – обладал неслыханной остротой чувств. Рогатый Камень бесшумно крался вверх по склону. Он двигался все осторожней, приближаясь к прогалине неподалеку от источника. Достигнув цели, он замер в укрытии – в растрепанных ветром еловых зарослях, откуда мог наблюдать за мустангом. Буланый нашел у болота старую траву и кустарник, с которого ветер сдул снег. Мощными зубами, о которых Рогатый Камень знал не понаслышке, он жевал траву и перемалывал ветки кустарника. Он был голоден, но выглядел отнюдь не изможденным: под его зимней шкурой перекатывались желваки мышц. Рогатый Камень пополз дальше. Чтобы оставаться незаметным, он сделал лишний крюк. Солнце уже осветило вершины и склоны, тучи рассеялись. Жеребец пока не учуял приближающегося охотника. Горный Гром тем временем тоже прекрасно справился со своей задачей: его было не видно и не слышно. Рогатый Камень добрался до леса выше болота и двинулся вниз, наискосок, прямо к мустангу. Тот перестал жевать и посмотрел в его сторону. Рогатый Камень был уже на расстоянии броска лассо. Соблазн действовать, не дожидаясь друга, был велик, но он совладал с собой и подавил в себе преждевременный азарт. Если он бросит лассо один, мустанг может увернуться. А рисковать было нельзя. Но вот Горный Гром подал ему знак, едва заметно шевельнув ветку дерева и тем самым сообщив, что занял боевую позицию. Он тоже был от мустанга на расстоянии броска лассо. Они договорились, что Рогатый Камень бросит лассо первым, а Горный Гром – лишь в том случае, если его бросок окажется неудачным. Буланый стоял неподвижно, как изваяние. Только кожа подрагивала, как будто по телу его пробегала судорога. Подняв голову и навострив уши, он все еще смотрел вниз, на заснеженное болото. Казалось, он чего-то ждет. Воспользовавшись этим, Рогатый Камень бесшумно поднялся на ноги. Мустанг стоял к нему спиной и не мог его видеть. Лучшего момента для броска и быть не могло! Рогатый Камень бросил петлю и крепко вцепился в веревку. Если он не удержит ее в руках, когда мустанг рванется с места, то потеряет и лассо, и мустанга. Или тот потащит его за собой. Просвистев в воздухе, большая кожаная петля упала точно на голову жеребца.