– Ну, рассказывай, как жизнь? – снова спросил Джо. – Что у вас здесь новенького? Моррис, которому была неприятна эта девушка с жирной кожей и грубо накрашенным лицом, понял, что Браун и Генри хотели через нее узнать обо всем, что произошло здесь за полтора года их отсутствия. Официантка наверняка так же хорошо знала все сплетни и скандалы в лагере, как разведчик все следы на доверенном ему участке. Возможно, она к тому же была хорошим человеком, несмотря на свою жирную кожу, и для Джо, несколько лет отработавшего здесь на строительстве железной дороги, такие персонажи были привычнее, чем для него, Морриса. Девушка опрокинула два стаканчика бренди, прежде чем ответить на второй вопрос Джо. Она, судя по всему, уже научилась пить не пьянея. – Тэйлор Первый, которого ты знал, уехал пару месяцев назад. У нас теперь новый начальник – Тэйлор Второй, Кудрявый! Она хихикнула. – Что, веселый малый? – поинтересовался Генри. – Еще какой веселый! Нам тут с ним грустить не приходится. Посмотрите потом, что стало с Длинной Лилли, подружкой Кровавого Билла! – Ну а еще что новенького? Она принялась уже за третий стаканчик. – С каких это пор ты начала пить как сапожник, Дейзи? – С тех пор как пошли поезда и мы увидели людей, которые умеют жить… А мы торчим в этой вонючей дыре и вкалываем как проклятые. Золото – вот что надо, чтобы зажить как люди! На Сакраменто уже почти все выгребли, а здесь, в Скалистых горах, говорят, еще есть чем поживиться. – А еще какие новости? – Новости? Новостей хватает благодаря этому Харри! Особенно плохих новостей. – Это еще почему? Раньше же все было хорошо. – Черт бы его побрал, этого Харри! Тэйлора Второго скоро удар хватит… – А в чем дело? – Если так дальше пойдет, Тэйлору крышка! Харри вместе с цыганом, говорят, помог сбежать этому белокурому анархисту, когда его хотели арестовать. Так все говорят, хотя доказать этого никто не может. Этот краснокожий мальчишка – просто сатана! – Ему уже девятнадцать лет… – задумчиво, словно обращаясь к самому себе, произнес Моррис. – Да, с ним не соскучишься… Как ваше имя? Моррис? Художник кивнул и, прикрыв ладонью еще одну монету, придвинул к ней. Он вполне мог бы обойтись без подобной деликатности: Дейзи – Вики рассматривала это как законную дань, когда ей платили за ее общество. Ведь хозяин и другие официанты были не в восторге оттого, что она так долго сидит за одним столом. – С Харри шутки плохи. Он стал настоящим головорезом. У него на штанах – скальпы! И не только черные… Джо и Моррис переглянулись. – Что ты хочешь этим сказать? – Дело было так. Трое из наших поссорились с ним. Обычное дело, такое часто бывает. «Краснокожая собака, грязная свинья» – или что они ему там сказали… Так вот все трое пропали. А у него на штанах – скальпы. И не только черные. Их пришивает ему эта немая образина, что живет в его вигваме. Эта девка-семинолка. Еще и радуется. Пусть меня называют Дейзи, если клок каштановых волос у него на штанах – не волосы моего Макки. Это он его убил. – Она судорожно глотнула, словно собираясь заплакать. – И теперь его все боятся. Его и его банду. А он делает что хочет. Начальника станции точно хватит удар, если так дальше пойдет… – Какое дело начальнику до ваших личных ссор? – Наивный ты парень! Старые добрые времена, когда здесь все только начиналось, давно прошли! Тэйлор Второй недавно сам назвал Харри лодырем и хитрой бестией, потому что тот никогда не слушает, что ему говорит начальство, а делает то, что ему самому заблагорассудится. Если, конечно, не вмешивается его отец. А это случается все реже. И вот теперь наш кудрявый Тэйлор боится, что и ему придется расстаться со своим скальпом… Лица Джо и Морриса стали очень серьезными. – А они сейчас в лагере, Топ и Харри? – Откуда я знаю? Они везде – и нигде. Народ за соседними столами зашумел, требуя официантов. К тому же Дейзи уже поняла, что больше чаевых ей пока не светит, и ушла. Джо сделал глоток бренди. – Значит, Харри нашел другой способ заставить себя уважать… – произнес он. Художник посмотрел на дощатую стену, словно там висела картина, видимая лишь ему. – Я знал его еще ребенком… В стойбище его племени. Его тогда звали Харка. Это был необыкновенный ребенок – отважный и умный, умеющий думать. – Вы, похоже, вообще составили себе хорошее впечатление о Сыновьях Большой Медведицы? – Самое лучшее. Разговор оборвался, потому что грянула музыка, и первые пары пустились в пляс. – Если я не ошибаюсь, это… Черт возьми, да это и в самом деле Кровавый Билл! – воскликнул Джо, глядя на танцующих. – А его Лилли стала еще более тощей и разбитной. Генри, ты видишь вон ту бабенку? – Да она просто находка для карикатуриста! – захохотал тот. – А ты посмотри на Билла! Глухарь на току! Правда, глухарь подстреленный! – Эй ты, красавчик! Заткнись! Закрой свою пасть! – угрожающе крикнул ему с соседнего стола какой-то парень, уже основательно промочивший глотку. – Билл – мой друг! – Хорошо, хорошо, – примирительно произнес Генри. Но парень не унимался. Он поднялся и подошел к их столу: – Билл – мой друг! Понятно? – Понятно, понятно. Твой друг. Садись и успокойся. – Нет, ты понял? Мой друг! Кровавый Билл! Он поднес к носу Генри кулак. Джо уже держал руку на револьвере. Моррис хотел расплатиться и встать, но ни хозяин, ни официанты не показывались. Музыкант исступленно терзал струны своей многострадальной скрипки. Кровавый Билл лихо отплясывал со своей Длинной Лилли. – И он хорошо танцует! Понял? – Я прекрасно тебя понял, дружище. Зачем так орать? Я не глухой. – Что ты сказал? Я ору?.. Может, я еще и гавкаю?.. Значит, я, по-твоему, собака? – Ну что ты! Ты не собака. – Я не собака! Запомни это! А не то… Он замахнулся. Джо выхватил револьвер, но, прежде чем он успел выстрелить, подскочил официант, ловким движением развернул пьяного дебошира и, быстро отбуксировав его толчками и пинками к его столу, усадил на стул. Моррис жестом подозвал официанта и расплатился. – Ну что, пошли? – предложил инженер. – Пошли. Они встали из-за стола и направились к выходу. У них с дороги еще осталось достаточно провианта, чтобы спокойно подкрепиться в бараке. Ветер гонял по лагерю облака пыли, раздувал стены палаток. Кроме нескольких часовых возле тюков, бочек и лошадей, никого не было видно. Но в бараках еще повсюду горел свет. Они уже подошли к своему бараку, и Моррис стал прощаться, как вдруг Генри воскликнул: – Вы слышите? Все трое умолкли и прислушались. Это был быстро приближающийся топот копыт. Кто-то отчаянным галопом мчался к лагерю. И явно не ради забавы и веселья. Вскоре показался всадник. Это был индеец. Он подлетел к маленькому крепкому деревянному строению – скорее всего, к дому начальника станции, – на скаку спрыгнул на землю, даже не сдерживая лошади, чтобы не терять ни секунды, и бегом бросился в дом. – Что-то случилось! – сказал инженер. – Давайте подождем. Индейцы обычно докладывают быстро, без лишних слов. А потом зайдем к начальнику. Я думаю, мое имя ему знакомо. Он нам скажет, что произошло. Однако индеец пробыл в бараке дольше, чем предполагал Джо. Его лошадь стояла неподалеку и тяжело дышала, раздувая бока. Они подошли ближе. Лошадь была взнуздана по-индейски – уздой, закрепленной на нижней челюсти, и волосяной петлей на холке. Ни седла, ни попоны на ней не было. – Или я сошел с ума, или я узнаю этого мустанга, хоть сейчас и темно, и я не видел его много лет, – заявил Моррис. – Я тоже его знаю, – откликнулся Генри. – И мне он хорошо знаком… – сказал Джо. – Это Чалый, конь Харри. Они вернулись к бараку начальника и остановились перед входом. Изнутри доносился голос, изрыгавший потоки непристойной, злобной брани. – Я, пожалуй, войду внутрь, – сказал Джо. – Может, мне легче будет понять, что здесь происходит, чем этому желторотому барачному генералу Тэйлору Второму, которого, как стало известно из достоверного источника, скоро хватит апоплексический удар. Джо открыл дверь. Вместе с ним в маленькое помещение, скудно освещенное керосиновой лампой, ворвался ветер. Начальник стоял у стола, с багровым лицом и набухшими на висках венами. На лбу, обрамленном волнистыми волосами, блестели капельки пота. Пальцы правой руки были сжаты в кулак, которым он в ярости колотил по столу. Напротив него, прислонившись к дощатой стене, стоял стройный молодой индеец почти двухметрового роста с обнаженным торсом. В неверном свете лампы его смуглая кожа казалась еще темней. Черные волосы, стянутые на лбу повязкой из змеиной кожи, были заплетены в две косички, ниспадавшие на плечи. На нем не было ни перьев, ни бус, никаких знаков воинского отличия или трофеев, кроме скальпов, пришитых к его кожаным штанам. За поясом торчали револьвер и кинжал. Индеец смотрел на разгневанного начальника со спокойным любопытством естествоиспытателя, открывшего новую разновидность известной рептилии. – Джо Браун, инженер, – представился Джо и одновременно взглянул на индейца, давая ему понять, что узнал его.