– Простите, вы не помните названия цирка и год, когда это произошло? – Это случилось весной тысяча восемьсот шестьдесят четвертого года, – ответил Дуглас. – А цирк назывался «Майерс». – Мое имя Моррис. Осенью тысяча восемьсот шестьдесят третьего года, в Омахе, я стал свидетелем этого ограбления кассы. Вам известно, чем закончилось следствие? – Арестовали некоего ковбоя по имени Джим, – сообщил мистер Финли. – Но он в ту же ночь сбежал и бесследно исчез. – А кто и почему убил инспектора манежа? – Индеец по имени Топ, выступавший в цирке, застрелил инспектора и тоже сбежал. Тогда из цирка сбежала вся конная группа, состоявшая из индейцев племени дакота. – Вот как… – Прошу извинить мое любопытство… – Миссис Финли подалась немного вперед, чтобы обратиться к седоволосому джентльмену. – Но… вы сказали, ваше имя – Моррис? Вы, случайно, не тот самый Моррис, знаменитый художник, который изображает преимущественно индейцев? – Что касается индейцев, вы не ошиблись, мадам. – Ну, тогда… тогда ваша симпатия к ним вполне понятна! Лицом к лицу в каждом человеке можно открыть… что-то… что-то человеческое. Я очень хорошо помню это великолепное и в то же время ужасное представление в Миннеаполисе. Вождь дакота, который потом совершил убийство, был необычным явлением, внушающим симпатию… – Мистер Финли, который отнюдь не был явлением, внушающим симпатию, недовольно покосился на жену, но та не обратила на его взгляд внимания. – В этой труппе выступал также индейский мальчик, показавший себя искуснейшим наездником… – Да! – воскликнул Дуглас. – Он изображал сына лорда! – Что-то с ними стало? – задумчиво произнес седоволосый художник, лицо которого приняло еще более серьезное и печальное выражение, и сделал движение рукой, словно желая стереть произнесенные им слова, слишком явно обнаружившие его чувства. Дуглас удивленно уставился на него: – Я даже помню, как звали этих двух индейцев, – Топ и Харри. – Что?! – вдруг изумленно воскликнул все это время молчавший коренастый господин. – Топ и Харри?.. – Да, – довольно ответил Дуглас, почувствовав себя главным объектом внимания. – Вы тоже знаете этих индейцев? – спросил художник. – Да… Позвольте представиться: Браун. Джо Браун. – Не могу не спросить: тот самый, знаменитый Джо Браун? Инженер, с самого начала работавший на строительстве этого отрезка железной дороги? – Что инженер, это точно. Дуглас смотрел на него во все глаза. – Тот, что был в том самом экспедиционном отряде? Который тогда отравили? Джо Браун загадочно улыбнулся: – Верно. Кстати, как раз недалеко отсюда – поезд идет по тому самому перегону. – И вы знаете Топа и Харри? – спросил художник. – Когда же вы видели их в последний раз, если это не секрет? – Топа полтора года назад, а Харри – только что. Это был тот самый всадник, которого несколько минут назад видел Дуглас. Поезд мчался дальше. Когда вдали показалась промежуточная станция, был уже вечер. Дуглас стоял у окна. Поскольку железнодорожные пути описывали здесь дугу, мальчик еще издалека увидел огромные палатки, деревянные строения, штабеля тюков и бочек. В лагере, оставшемся здесь после окончания строительства и превращенного в перевалочную базу, царила деловитая суета. Паровоз остановился на станции. Захлопали открывающиеся двери и окна. Но из поезда вышли всего три человека: Моррис, Браун и его молодой спутник, которого он называл Генри. Поезд через несколько минут снова тронулся и, быстро уменьшаясь в размерах, превратился сначала в маленькую змейку, затем в гусеницу, ползущую по прерии, и наконец растворился в вечерних сумерках. У Морриса, Брауна и Генри почти не было багажа. Ветер, дувший им в лицо, раздувал в лагере палатки и гнал вдоль рельсов пыль. Доносившиеся из лагеря голоса и топот копыт не нарушали, а лишь подчеркивали великую тишину этих пустынных мест. На западе темнели очертания Скалистых гор. В небе загорались первые звезды. – Меня должны были встречать, – сказал Моррис и, посмотрев по сторонам, первым заметил того, о ком говорил. Это был индеец в аккуратной чистой одежде. На шее у него поблескивало драгоценное ожерелье. Глаза Морриса радостно загорелись. – Длинное Копье! Вот мы и встретились! – воскликнул он. – Мой бледнолицый брат Далеко Летающая Птица, Священный Жезл просил меня ждать его сегодня вечером с двумя лошадьми и двумя мулами. Я выполнил его просьбу. – Ты ждал меня, мой верный друг! Ты уже нашел для нас пристанище? – Да. – Могу ли я взять с собой своих знакомых, мистера Брауна… – Просто Джо, – прервал его Браун. – …Джо и… кажется, Генри? Могу я взять их с собой? – Думаю, это возможно. Все четверо пошли в лагерь. Индеец привел их к бараку, который казался на вид более комфортабельным, чем другие, но внутри которого, как выяснилось, гулял ветер, проникавший в помещения сквозь многочисленные щели. Моррис поежился. – Я, вообще-то, не пью, – сказал он. – Но после долгого путешествия, после воинственных речей мистера Финли и этого жуткого сквозняка, которым прерия приветствует новых обитателей барака, одного из сомнительных достижений упомянутой цивилизации, бутылка виски пришлась бы сейчас весьма кстати – как согревающее и профилактическое лекарственное средство. Джо улыбнулся: – Мы – за. Генри, ты согласен? – Как всегда. Джо и Моррис первыми отправились в салун. Длинное Копье и Генри занялись багажом. Хозяин выделил им еще одну отдельную комнату, заломив за нее грабительскую цену. Длинное Копье взял себе ключи от обеих комнат и, сказав, что останется в бараке и присмотрит за вещами, уговорил Генри присоединиться к товарищам. Тот нашел их в салуне и сообщил им о решении Длинного Копья остаться в бараке. – Я знал, что он не пойдет с нами, – сказал художник. – Длинное Копье не берет в рот ни капли спиртного и обходит стороной трактиры и салуны. Это его принцип. Слишком многих его собратьев погубила огненная вода. – Он из племени сиу? – поинтересовался Джо. – Нет, он шайенн. Я лично добился его освобождения из резервации, и с тех пор он – мой неизменный спутник. Поскольку в этой глуши не было других развлечений, по вечерам все собирались в новом бараке-салуне. Официанты и сам хозяин сновали между столами, обслуживая клиентов. Многие уже были навеселе. Играла музыка, и танцовщица на минуту показалась на сцене, давая понять гостям, что позже намерена развлечь их своим искусством. Художник озирался по сторонам, по привычке выбирая интересные характеры и типажи. Но то ли из-за усталости, то ли из-за убожества обстановки в сочетании с плохой музыкой, облаками табачного дыма и запахом пива все в его глазах слилось в какую-то пеструю безликую картину, на которой он не находил ни одного лица, ни одного образа, заслуживающего внимания. Джо Браун, напротив, был радостно оживлен. – Вы слишком долго здесь не были, – сказал он Моррису. – Поэтому на вас так удручающе действуют все эти перемены. Стряхните с себя паутину воспоминаний! – Я много лет страдал болезнью желудка. Но вы правы, перемены слишком разительны. Когда-то в этих местах меня угощал в своем вигваме бизоньим мясом Топ, который тогда еще был вождем и носил имя Маттотаупа, и вокруг звучали флейты… А сейчас я сижу в деревянном бараке, насквозь провонявшем водкой, сам пью бренди и какой-то бездарный скрипач терзает мой слух жалким пиликаньем. – Можно посмотреть на все это иначе, с точки зрения моего личного опыта, – ответил Джо с улыбкой, от которой его складки у рта проступили еще отчетливей. – Когда-то мои товарищи падали здесь замертво, сраженные бесшумными стрелами воинов Тачунки-Витко, сейчас я сам убиваю себя пивом и бренди, которого, пожалуй, закажу еще. Кстати, вигвамы и бизоны в этих краях существуют до сих пор. Это суровая, бесплодная земля, где нет ничего, кроме пыли, и желающих отнимать ее у индейцев пока что не слишком много. Железная дорога – всего лишь узенькая полоска цивилизации, прорезавшая эту девственную пустыню. – Да, это я уже слышал. И хочу попытаться запечатлеть своей кистью хотя бы часть древних нравов и обычаев исконных хозяев этой земли, прежде чем они окончательно исчезнут. – Ну что ж, это мирное и похвальное занятие… Эй! – крикнул Браун официанту, но, поскольку тот был занят, вместо него к ним подошла девушка: – Что, тоже решил нас проведать, Джо? Бренди? – Да, бренди. Как поживаешь, Дейзи? – Меня все еще зовут Вики. Когда ты уже наконец запомнишь? – Я тебе уже говорил: Вики тебе не идет. Ну так как коммерция, Дейзи? – Как видишь, я до сих пор не разбогатела на этой коммерции. Богатеет только хозяин. – Так до сих пор и не нашла хорошего мужчину? – Мужчин-то хватает, а вот где взять хорошего?.. «Хороший» и «мужчина» – понятия несовместимые. Был, правда, один-единственный… Она судорожно глотнула. – Принеси-ка бренди! И выпей с нами! – предложил Джо. Заказ был мгновенно выполнен. Генри уже успел раздобыть стул для Дейзи, и она села.