Черная Кожа, Курчавые Волосы все еще медлил с ответом. – Отвечай же и не увиливай! – крикнул Харка. – Маттотаупа не виноват? – Ты один в это веришь, Харка! – Я один? Может, ты думаешь, что во мне сидит злой дух, который затмил мне зрение, и я не могу видеть правду? Два лета назад Рыжий Джим был в вигваме Маттотаупы, но и по сей день он так и не нашел золото. Мой отец никогда не выдавал эту тайну и никогда не выдаст. Хау! – Это так, – пробормотал Черная Кожа, Курчавые Волосы, скорее самому себе, чем обращаясь к Харке. – Нам, молодым парням, трудно судить, что правда, а что нет, если даже храбрые и опытные воины не могут прийти к единому мнению. – Ну так не надейтесь, что я приду жить в ваше стойбище как сын предателя. На первое же слово Шонки я отвечу ему ножом. Харка произнес это, но тут у него в горле застрял комок. Он внезапно соскользнул с Чалого, шагнул к убитому бизону, вытянул свою стрелу, поразившую бизона в сердце, и сказал: – Бизон твой. Хау! Он вернулся к своему мустангу, вскочил на него и погнал вперед. При этом он порвал все нити своих мыслей и чувств единым махом и только прислушивался к звукам стада и охоты, про которые в последние минуты совсем забыл. Ему показалось, что битва на юге ослабла, а стадо буйволов уходило на запад, и топот его уже стихал. Харка чувствовал себя обязанным скакать туда, где его отец и товарищи, по всей вероятности, вступили в сражение с дакота. Он снова погнал Чалого в галоп через весь район охоты, по вытоптанной земле, мимо убитых животных, в сторону юга. Когда он достиг тех мест, где, по его мнению, должна была идти битва, он не услышал ни боевых криков, ни топота копыт. Харка огляделся. В сумерках, уже опустившихся на землю, он без труда различил большую группу людей, расположившихся сидя в одной из ложбинок этой волнистой прерии. В большинстве это были индейцы, но среди них были и белые. Казалось, полным ходом идет какое-то обсуждение; некоторые собрались в более тесный кружок и курили. Харка поскакал к ним. Добравшись до ложбинки, он сразу увидел, что большинство индейцев были дакота, но узнал лишь двоих мужчин из рода Медведицы, и эти двое не входили в число видных воинов. Значит, Сыновья Большой Медведицы в небольшом количестве лишь примкнули к охоте другой племенной группы. В тесном кругу совета сидели представители лагеря строителей железной дороги – старший траппер и двое пауни, но там не было ни Маттотаупы, ни Джима. Вероятно, не хотели дразнить дакота видом предателя и золотоискателя. Переговоры, судя по всему, протекали мирно и спокойно. Харке нельзя было приближаться к кругу совета. Но он нашел одного из трапперов, принимавших участие в охоте. Мужчина приветствовал юного индейца: – А, это ты, Харри! Ну что, настрелял себе на ружье? – Нет. – Нет? Но мы объезжали поле и насчитали девять бизонов с твоими стрелами! – А десятого не хватает. – Жаль. Может, Джо согласится и на девять. – Я даже спрашивать его не буду. – Какой ты своенравный. Но ты крутой парень! И это в четырнадцать лет! Девять стрел – и девять бизонов! Об этом можно легенды слагать. Твой отец, кстати, поскакал обратно в лагерь. Предупредить там этих сонных копуш, что на них несется стадо бизонов. Но кажется, напрасно, одну большую палатку они все-таки снесли. – А что вы здесь обсуждаете? – Разбираемся с дакота. Каждый заберет тех бизонов, каких подстрелил. Наконец-то можно решить дело миром. – И что, не было даже драки? – Чуток поцапались, но никто не убит. С бизонами забот хватило. Под конец был просто сумасшедший дом: бизоны, кони, люди – все перепуталось. Чудо, что больше не добавилось несчастных случаев. – «Больше не добавилось»? Значит, были? – Незначительные. Только Джим пострадал: рог бизона распорол ему левое бедро. Джим чуть было не истек кровью, что та заколотая свинья, но мы успели его перевязать, недели через две будет как новенький! Харка коротко попрощался и поскакал в лагерь. Там он первым делом обиходил своего коня. Потом выкупался сам и наконец начал искать отца. Уже совсем стемнело, но люди работали, потому что группа бизонов действительно снесла большую палатку – ту, перед которой обычно стоял стол учетчика. Через всю площадку тянулись следы бизонов. Харка не нашел отца даже после долгих поисков и наконец узнал, что Маттотаупа у Джима в бараке, ухаживает за раненым. Туда Харка не хотел идти; он просто слонялся вокруг и как бы невзначай проходил мимо братской могилы, обозначенной простым деревянным крестом. Но того молодого рабочего там уже не было. Харка собрал все свое оружие и хотел отправиться спать к Чалому. Но тут на него наткнулся Генри. – Харри! – еще издали закричал молодой инженер. – Харри! Чудо-то какое! Ты знаменитость! Четырнадцать лет и девять бизонов из девяти выстрелов! – Он подбежал ближе. – Твой отец может гордиться таким сыном! Харка прислонился спиной к своему Чалому: – Чего ты так кричишь? Генри засмеялся: – Великолепно! Конечно же, ты получишь свое ружье! – Десятого бизона не хватает, – холодно ответил Харка. – Десятого! Да это же была просто шутка! Никто из нас и на пять бизонов не рассчитывал. – Какие могут быть шутки у меня с Джо Брауном. Я сказал, хау. – Харри, да ты скоро станешь лучшим охотником во всех окрестностях реки Платт. Но ты, однако же, обидчивый и чувствительный, как фарфоровая статуэтка. Это нехорошо для мужчины. Идем выпьем у нас за окончание забастовки и за удачную охоту на бизонов! Твой отец уже там. Ты идешь? – Нет. – Жаль. Ну, спокойной ночи! Генри направился к бараку. Харка потрепал своего Чалого по шее, заставил его улечься и сам умостился рядом с мустангом, завернувшись в одеяло. Он очень устал и проспал беспробудно до самого рассвета. Проснувшись, он обнаружил, что отец этой ночью так и не пришел. Харка снова занялся обоими конями и выкупался сам. Затем пустился на поиски Джо. Он пристрелил для лагеря девять бизонов и не собирался отдавать эту добычу, не получив от нее свою долю, хотя и отказался от ружья из какого-то необъяснимого упрямства. Джо встал довольно поздно, был с похмелья и общался с коллегами из руководства строительством, не обратив внимания на юного индейца. Харка был воспитан в строгих правилах вежливости, они не позволяли ему в таких случаях быть навязчивым, хотя решение относительно бизонов не терпело отлагательства. Ведь мужчины, посланные забрать туши, уже готовились выехать. Харка увидел, что в первой половине дня у него не будет случая поговорить с Джо Брауном. Он бесцельно ходил туда и сюда, размышляя, как ему лучше поступить. Его сверлила мысль, что отец ночью снова пил, но он с силой загонял назойливые мысли и чувства глубже в подсознание, где все невысказанное и неразрешимое накапливалось, как в глубоком озере или как в гнилом болоте, которое могло стать опасным. Он обратился к повседневным задачам, чтобы как-то продолжать жить дальше. Поскольку Джо Браун был занят на ближайшие часы, Харка просто поскакал вместе с провиантской колонной к тем местам, где проходила охота. Дакота явились еще ночью, чтобы увезти свою добычу в надежное место. Никого из них на месте уже не было видно. Харка скакал рядом с тем траппером, с которым разговаривал накануне. Когда коней остановили, тот заметил, что юный индеец что-то хочет ему сказать. – Да? – повернулся он к Харке. – Можно мне забрать мозги и печень тех бизонов, которых подстрелил я? – Ты хочешь мозги и печень? А языки нет? – Языки нет. – Тогда разделим пополам. Мне языки, а тебе мозги и печень. А шкуры снимешь? – Да. Шкуры и рога я тоже хочу забрать. Из мяса мне ничего не надо. Я себе настреляю мелкой дичи. – Ну, как скажешь. Нам-то шкуры ни к чему. На что они нам? Тут же нет торговцев, у которых их можно было бы обменять. А ты что собираешься с ними делать? – Отвезу их к пауни и попрошу выдубить. Хочу построить вигвам для нас с отцом. – Ты смотри-ка! А можешь прихватить и две мои шкуры на дубление? – Ну, если хочешь. Одну шкуру я подарю женщинам-пауни за работу. – Но это из твоих девяти, договорились? – Хау. Траппер подмигнул парнишке: – А ты толковый, с тобой можно иметь дело, и не только на охоте! На меня тоже можешь рассчитывать, если Джим будет вешать на тебя каких-нибудь собак. – Хорошо. Харка целый день до позднего вечера был занят. Снять с бизона шкуру чисто и грамотно – это была нелегкая работа.