Харка с четырех лет мечтал о своей первой большой охоте на бизонов. Он уже скакал однажды в бегущем стаде, он уже убил одного бизона под руководством отца. Но своей первой большой охоте он теперь не радовался. Он только решил непременно отличиться в ней. Спустя пять дней Маттотаупа с Харкой и двумя разведчиками из племени пауни принесли весть, что стадо бойволов движется в их сторону с юго-востока и можно начинать приготовления к охоте. Была опасность, что на этих же бизонов нацелятся и свободные пауни, и дакота. Поэтому действовать надо было быстро. Пока Маттотаупа держал совет с Джо и Джимом, как провести эту охоту, Харка заботился о мустангах. Он повел их к воде и дал напиться вволю; он отвел их на свежий луг в низине между двумя грядами, где из-за накопленной влаги росла сочная трава. Там он стреножил их, а сам стал готовиться к охоте. Он съел немного мяса и выпил немного воды. Потом снял с себя всю одежду, кроме пояса, смазался еще раз жиром и приготовил оружие. Он не хотел брать с собой ничего, кроме лука, который получил в подарок от Горящей Воды, вождя сиксиков, а к луку двадцать стрел в колчане и свой нож. Это была традиционная экипировка для охоты на бизонов. Харка стоял перед бараком, в котором находилась каморка Джо, и ждал, когда оттуда выйдут, посовещавшись, мужчины. Когда они показались, он наблюдал за ними. Разумеется, его заметили, и Джо подозвал его жестом: – Ты собрался так ехать на охоту? – Да. – А винтовку не берешь? – Нет. – Почему же? – То барахло, что вы мне дали, годится только на то, чтобы убивать енотов и белых мужчин, но не годится для охоты на бизонов. – Все понятно. Ну, как хочешь. Если ты из своего лука пристрелишь десять бизонов, я подарю тебе ружье, которое кое на что годится. – Посмотрим. Маттотаупа сообщил план охоты. Он хотел с Джимом, двумя пауни, Харкой и шестерыми трапперами, которых он сам выбрал и которые знали толк в индейской охоте на бизонов, пойти в обход стада и начать оттуда. Каждый сделал свои приготовления. Харка привел мустангов – своего и отца. Маттотаупа тоже снял одежду. Он взял с собой ружье, потому что его лук остался в стойбище сиксиков. Охотники на бизонов вскочили верхом на коней и поскакали один за другим вслед за Маттотаупой в прерию на юго-восток. В Харке взыграл охотничий азарт, и он начал забывать про все остальное. Ветерок овевал его обнаженное тело, Чалый шел в галоп легко и со свежими силами, копыта в равномерном ритме били по песчаной почве. Когда всадники оставили позади уже изрядную часть пути, Харка еще издали услышал глухой рев бизонов. Его мустанг занервничал. Чалый был хорошо натаскан на бизонью охоту, но ему давно не приходилось в ней участвовать. А теперь в его лошадином мозгу ожили все воспоминания. Конь нетерпеливо попытался ускорить темп, но Маттотаупа во главе колонны держал умеренную скорость, и Харке, четвертому в строю, пришлось окорачивать Чалого. Всадники щурились, потому что солнце светило им в лицо. Маттотаупа уже взял ружье в руку и въехал со своими спутниками на плоский пригорок. Не дожидаясь особой команды, одиннадцать лошадей выстроились в шеренгу. К северу перед ними паслось стадо бизонов, мирно и спокойно. Среди них были великолепные, сильные быки, но мясо у них было жесткое, и Харка представил, как белые мужчины будут его долго варить, жарить, жевать и ругаться, если им привезти мясо вожака. Зато рога представляли собой желанный и славный охотничий трофей. Часть бизонов паслась, часть лежала и жевала жвачку. Серо-коричневые шкуры были запыленные, местами облепленные глиняной коркой. Небольшие рога, которые могли быть такими опасными, выглядывали из могучей гривы, под которой почти исчезали глаза бизонов. Животные приветствовали друг друга глухим, мощным мычанием по случаю утра. Судя по тому, как они тут лежали и паслись, охота сулила легкую добычу. Но Харка и его мустанг уже знали, что будет дальше. Самые ближние бизоны находились от охотников на расстоянии в двести-триста метров. Вожаки держались севернее, во главе стада, тогда как охотники подобрались с юга. Все одиннадцать поскакали с пригорка в галоп к бизонам и ворвались в гущу стада. Они прицелились, все из огнестрельного оружия, один только Харка натянул тетиву своего старого лука. Две следующие стрелы он уже зажал в зубах, чтобы потом, когда охота наберет обороты, выпускать одну стрелу за другой. Трапперы, у которых были не магазинные, а старинные ружья, взяли пули в рот. Прогремели первые выстрелы, и понеслась первая стрела Харки. Потребовалось напряжение всех его сил, чтобы натянуть тетиву и послать стрелу, способную пробить шкуру бизона. Рана на предплечье Харки уже затянулась, но отец перевязывал ему руку, чтобы края раны не разошлись. Пока что все пространство охоты было на виду. Стрела Харки вонзилась молодому бизону под лопатку, прямо в сердце. На остальных охотников он теперь уже не мог оглянуться. Маттотаупа, Джим и пауни подняли дикий охотничий крик, и Харка присоединился к нему. Все бизоны, что лежали на протяженной травянистой равнине, поднялись, испуганные шумом и выстрелами. Остальные перестали пастись, повернули свои могучие головы к нападающим и сверкали глазами, которые казались маленькими. Сильные буйволы рыли землю рогом, вздымая пыль, и с северной стороны уже слышался рев вожаков; первый из них галопом подскочил к той части стада, которая оказалась под угрозой. Птицы, в поисках корма сопровождающие всякое дикое стадо бизонов, взлетали стаями. Одиннадцать охотников дали своим коням полную волю. И они окрыленно поскакали в галоп, вклиниваясь в стадо, обращенное в бегство. Ни один из всадников больше не держал в руках уздечку. Все управление конем сводилось к нажиму ногами, а это всадники без седел умели превосходно. Маттотаупа, Джим и Харка скакали на великолепных мустангах. Чалому под Харкой приходилось нести самого легкого седока, и этот мустанг несся, опережая всех, со страстью честолюбивого жеребца. Харка громко ликовал и в полный голос выкрикивал охотничий вопль дакота. Прогремели другие выстрелы, поднялась пыль. Вожаки подгоняли стадо и уводили его к северу. Бизоны неслись галопом быстрее мустангов. Харка очутился в гуще несметного стада. Серо-коричневые спины животных колыхались справа и слева от него, а также впереди. Оглянуться назад у него не было даже доли секунды. Чалый мчался вперед что есть силы, потому что быки теснили его с обеих сторон. Харка не терял хладнокровия. Он сам удивлялся своему спокойствию. Он выстрелил расчетливо и знал, что на полном скаку сразил еще одного бизона, и это был уже третий. Никто не сможет после обвести его вокруг пальца: стрелы были его личной приметой. Чалый обладал выдающейся быстротой и выносливостью, и в гуще враждебных и разозленных быков он умел так приспособиться к бизону, чтобы всадник мог выстрелить. Харка скакал, стрелял и вопил. Вокруг него были только пыль и тела бизонов. Он знал лишь одно: мчаться вперед, целиться и пускать стрелу. Все остальное он потерял из виду и больше не знал ни времени, ни места. Ни один охотник уже не мог ни видеть другого, ни слышать в могучих перекатах грохота и топота копыт бегущего стада. До сих пор Харка выпустил девять стрел и знал, что поразил смертельными выстрелами девять животных. И тут произошло нечто неожиданное. Головная группа стада, в которой находился Харка, вдруг пришла в замешательство. Одни бизоны замедляли бег, другие, наоборот, ускоряли. Чалому грозила опасность быть затертым в этой неразберихе. Он хотел сделать прыжок, но для этого не было достаточного пространства. Харка схватил плетку и стегнул по крупу бизона, что загораживал дорогу Чалому. Испуганный бизон вспрыгнул передними ногами на того, что бежал перед ним. И на какой-то момент возникло свободное место. Чалый повернул в сторону и прыгнул; он напряг все силы и перемахнул через двух бизонов на свободный участок. Но при этом опрокинулся и упал, всадник вместе с ним, но быстро вывернулся из-под тела коня и снова вскочил на ноги. Чалый тоже поднялся. Он вырос в диком стаде мустангов, был крепкий и верткий. Харка снова вскочил ему на спину. Он все еще был в непроницаемой гуще пыли. Рядом с ним толклась в полной неразберихе передовая группа стада, сзади напирала основная масса, а спереди доносились охотничьи крики, улюлюканье дакота. Он понял, что на это стадо нацелились сразу две группы охотников! И впереди были дакота, теперь теснящие стадо назад. Харка при падении Чалого рассыпал много стрел из своего колчана. Но три стрелы еще осталось. Что делать? Он мог просто вырваться, ускакать в сторону. Но это не отвечало ни его намерениям, ни его характеру. Он должен был, по крайней мере, завалить еще одного, десятого бизона. Но бизоны не дали ему времени на размышление и решение. Зажатые в клин между двумя группами охотников, вожаки ринулись на восток, и, если Харка не хотел быть затоптанным вместе со своим мустангом, он должен был подчиниться Чалому и метнуться вместе с галопирующим стадом через прерию к востоку. Харка очутился в головной группе бегущего стада. Но дакота, кажется, не собирались гнаться за ней, а после устранения препятствия, возникшего из-за метавшихся в разные стороны животных, погнали стадо обратно на юг. Харка еще какое-то время слышал за спиной их крики, а потом все стихло, и опять он не видел ничего вокруг себя, кроме колыхания серо-коричневых спин, темных грив, коротких рогов да коня под собой, который постепенно выдыхался. Пыль теперь была прозрачнее, но все же не пропускала взгляд дальше чем на пару метров. Вскрикнул какой-то человек недалеко от Харки, как раз в тот момент, когда он пустил свою десятую стрелу в сильного быка. Ноги этого буйвола подломились на бегу, он рухнул и тоже учинил вокруг себя смятение. Снова послышался человеческий крик, похожий на охотничьи вопли дакота, только звонче. Харка решил, что какого-то дакота занесло в его сторону. Но поскольку у Харки не было желания с ним связываться, десятая стрела попала метко, и он позволил Чалому искать промежуток между бегущими бизонами. Гонимые страхом животные тоже устали – кто больше, кто меньше. Чалый последовал сигналам седока и собственному инстинкту и скоро вырвался на свободу. Он бежал легким галопом. Теперь Харка мог оглядеться, тучи пыли немного осели. Мимо Харки пронеслись последние животные из той группы бизонов, что повернула на восток. Глухой гул копыт постепенно стихал вдали. Но с юга доносился шум великой суматохи. Должно быть, две охотничьи группы и основная часть стада сплелись там в дикий клубок посреди непроницаемой пыли. Харка с трудом отдышался. Нос, рот и горло были забиты пылью и слиплись, на глаза тоже налипла пыль, волосы посерели. Его Чалый чихал, он был в мыле, с губ падали клочья пены, бока вздымались. Мустанг остановился, и Харка не понукал его, пока пыль не осела и вид не прояснился. Он поскакал назад к своему последнему убитому бизону. Картина, которая предстала перед ним, была удивительна. Бизон лежал в траве на боку. Стрела Харки торчала там, где ей и положено было торчать. Это была хорошая добыча. Рядом с убитым бизоном стоял, дрожа, чужой мустанг, такой же взмыленный, как и Чалый, с такой же пеной на губах. Это был пегий конь, рыже-черно-белый. Покинувший его седок взобрался на тело быка и разглядывал вторую стрелу, попавшую в загривок животного и едва ли способную его умертвить. Этот человек, сидевший на трупе бизона, был юный, тонкий и курчавый, до пояса голый и, так же как Харка, весь покрытый пылью. Его большие живые глаза были устремлены на Харку. Юный индеец смотрел на другого охотника сверху вниз и узнал его. Но не сказал ни слова. Первым заговорил тот, что сидел на убитом бизоне. – Значит, мы оба, – сказал он. – У тебя это тоже первая охота? Бизон твой. Жаль. – Почему жаль? – хрипло спросил Харка и сплюнул пыль. – Потому что это моя единственная стрела, которая вообще попала в цель. – Что ж ты так плохо учился стрелять, Черная Кожа, Курчавые Волосы? – Харка Твердый Камень, Ночное Око, Убивший Волка, Поражающий Стрелами Бизонов, Охотник на Медведей! Ты обучался обращению с луком и стрелами начиная с четвертого лета жизни, а я только с двенадцатого! Я больше не сижу на коне как та муха – то слева, то справа, то спереди, то сзади, как тогда, когда ты взялся наконец учить меня верховой езде. Я теперь скачу на охоту вместе с нашими воинами, ты же видишь. Но как при этом еще и стрелять… этого я не понимаю. Это очень трудно. Но я хотел добыть бизона себе домой, потому что у нас в вигваме сплошь голодные бабы, молодые и старые, а отец погиб. – Чужая Раковина погиб? – Он погиб, Харка Твердый Камень. Пятьдесят белых мужчин, что хотели покарать наше стойбище, нашли его, когда он стрелял в них из вигвама. Они его убили и страшно изувечили, потому что эти белые мужчины как койоты, терзающие труп. Унчида принесла мне клочки мяса и кости, что остались от отца, и я теперь ненавижу белых мужчин еще больше прежнего. Я сказал, хау. – А кто были двое других? – спросил Харка. Он спросил тихо; мысли его были словно парализованные. – Значит, ты все видел. Да. Унчида сказала, что ты был там. Вторым был сын Старого Ворона, а третьей была девушка, осиротевшая дочь брата Маттотаупы. Вот, теперь ты знаешь. А кто убил Харпстенну? – Я. – Ты. Да. Ему-то хорошо, что он погиб, причем погиб смертью храбрых. Шонка сильно над ним издевался. Тебе не надо было нас покидать, Харка Твердый Камень! Черная Кожа, Курчавые Волосы смотрел на своего ровесника и бывшего товарища, не сводя с него болших круглых глаз. Харка не выдержал этого взгляда. – Черная Кожа, Курчавые Волосы, – сказал он, разглядывая при этом гриву своего Чалого, – Шонка презирал моего брата как сына предателя. А что ты сам думаешь? Маттотаупа не виноват? На последних словах Харка поднял на него взгляд, но на сей раз тот опустил глаза. – Говори, Черная Кожа, Курчавые Волосы, и скажи мне, что ты думаешь! – потребовал Харка, а поскольку он начал бояться того, что скажет другой, голос его прозвучал резко. Юноша с курчавыми волосами посматривал хмуро и печально и продолжал молчать. – Ты что, боишься? – зло спросил Харка. – Я не убью тебя, хотя мне ничего не стоит тебя прикончить. Говори, что ты думаешь! – Маттотаупа должен принести нам скальп Рыжего Джима. – Рыжий Джим сейчас здесь. Добудьте же его скальп, если на столбе ваших трофеев еще есть свободное место! Или у Сыновей Большой Медведицы перевелись все воины?