Рыжий Джим нажал на спуск, но рука его дернулась вверх от удара снизу, так что троекратный револьверный выстрел пришелся в воздух. Когда он с яростью оглянулся на стоящего рядом, который помешал ему пристрелить паренька, он увидел совсем не того, кого ожидал. – Ах ты, гаденыш! – прошипел он. – Ну, с тобой мы еще сочтемся! – Я тоже так думаю, – тихо сказал Харка. В руке у него была не винтовка, а револьвер, палец на спусковом крючке. Забота молодого рабочего о двух тяжелораненых и тот факт, что выстрелы Джима пришлись в воздух, немного ослабили напряжение. В то время как Джим с кровожадной яростью смотрел то на светловолосого молодого рабочего, то на худого индейца, стоящего рядом, остальные опустили оружие. Двое побежали за барак посмотреть, что происходит на главной площади. Вернувшись, они доложили: – Там собираются на работу. Давайте-ка кончать с этой перестрелкой. Кому от нее польза! Убиваем друг друга на радость дакота. Джим почувствовал, что общее настроение обернулось против него, и тут же сменил тон: – Это верно! Надо объединиться! – Он сунул револьвер за пояс и рысью побежал на главную площадь к Джо, чтобы доложить, с каким блеском он со своими людьми предотвратил опасную атаку и обезвредил «бессовестных зачинщиков», но как недисциплинированно повел себя при этом Харка. – Слишком молодой и слишком нахальный. Мне такой не нужен. Надо его прогнать. Джо вытер пот со лба. Увидев еще и Билла Петушиного Бойца, идущего к нему, он поспешил удалиться. Билл остановился подле Джима и со злостью смотрел вслед Джо. – И что теперь? – пропыхтел он. – Сегодня вечером вы обязаны выставить нам выпивку за нашу победу! Слышишь? – Кто это должен выставить выпивку? – злобно огрызнулся Джим. – Ты и Джо. – Откуда у Джо возьмутся на это деньги! И оба, переругиваясь, пошли к большой палатке, где сидел учетчик, потный от страха и бледный, снова ведя свои списки. Там Билл и Джим настигли инженера. Джо и Джим называли писарю имена, против которых тот ставил крестики, и имена убитых, которых надо было вычеркнуть. Позади барака молодой рабочий и Харка стояли у двух тяжелораненых, которых было уже не спасти; они лежали в траве, с угасающими глазами. – Почему ты это сделал? – спросил индейца босоногий юноша. – Я имею в виду… сбил подлецу выстрел? Харка удивленно заглянул ему в глаза: – Но ты ведь тоже его не испугался. Маттотаупа с другими разведчиками унесли мертвых от барака. Для них выроют общую могилу – вечером, когда вернутся рабочие. Когда трупы были убраны, Маттотаупа подошел к сыну. Молодой рабочий попрощался взглядом; он разыскал своих четверых товарищей, и эти пятеро, которым уже не стоило здесь рассчитывать на оплачиваемую работу, взяли лопаты и стали копать поодаль братскую могилу. Маттотаупа с Харкой обошли барак и двинулись к главной площади лагеря. Билл и Джим удалились. Джо стоял теперь с Генри у стола перед палаткой. Когда индейцы шли к ним через опустевшую площадь, Маттотаупа сказал Харке: – Знаешь ли ты, что совершил ошибку? Харка не смог выдавить из себя «да», ожидаемое от него, и молча принял вопрос как упрек. – Может быть, однажды ты и станешь воином, но испытание на выдержку дастся тебе с трудом. Харка стиснул зубы и промолчал. Заметив индейцев, Джо отвернулся от стола и пошел навстречу Маттотаупе. Поздоровавшись, он сказал: – Мне надо поговорить с Харри с глазу на глаз! Маттотаупа вздрогнул; ему было стыдно за сына, и он молча дал разрешение. Джо подозвал к себе Генри и отправился с ним и с Харкой в тот закуток, который занимал в бараке вдвоем с Генри. Там он усадил обоих на походную койку Генри, а сам сел напротив них на свою. У Харки кружилась голова от слабости после болезни, но он держался. – Харри, – начал Джо, – ты первый день как вернулся к нам, а уже показал свое упрямство. Но я не хочу тебя упрекать. Ты храбрый парень, ты спас мне жизнь. Не думай, что я это забыл. Так что буду краток; твой отец уже, наверное, сказал тебе все, что необходимо. Тебе надо уметь подчиняться, иначе дело кончится плохо. Ты не можешь правильно оценить все особенности здешней обстановки, и, если ты всегда будешь действовать импульсивно по собственному разумению, последствия могут быть тяжелыми. Но мне надо обсудить с тобой совсем другое дело. Ты хорошо говоришь по-английски. А читать и писать ты умеешь? – Немного. – Хочешь научиться лучше? – Да. – Не хотел бы ты уехать отсюда и ходить в одну из наших школ? – Нет. – Почему нет? – Я хочу учиться, но не хочу жить у белых людей взаперти. – Подумай хорошенько! Неужто ты хочешь навсегда остаться индейцем? – Да. – Под словом «индеец» я понимаю плохо образованного человека. – Разве это одно и то же? Наверняка есть и хорошо образованные индейцы. Харка сказал это таким тоном неприятия и отторжения, что Джо только вздохнул. – Полежи сегодня на моей койке, от тебя остался один скелет, – предложил юному индейцу Генри. – Тут у тебя будет двенадцать спокойных часов. Харка вытянулся на походной койке, не сказав ни слова. Оба инженера оставили его одного. Харка дремал. Самое лучшее было то, что здесь не надо было ни с кем разговаривать и можно было подержать в покое перевязанную руку. Он наверстал два часа сна, а потом несколько часов смотрел на незапертую дверь. Все его оружие было при нем. О Чалом, он не сомневался, позаботится отец. В остальном пусть все думают, что Джо запер юного индейца у себя в комнате, чтобы он еще чего-нибудь не натворил, пока не стихнет общее волнение. Когда стало смеркаться, дверь открылась. Но вошел не Джо, не Генри и не Маттотаупа. Вошел Рыжий Джим. В то мгновение, когда он взялся за рукоять кинжала, револьвер Харки уже был направлен на него. Лицо Джима исказилось, потом он насмешливо скривил рот и убрал руку с оружия: – Хочешь меня пристрелить, краснокожая вошь? И чего ты так взъелся на меня? – Запомни одно, Джим, называемый среди дакота Красным Лисом: так просто тебе не удастся расправиться с Харкой Твердым Камнем. Пошел вон! – Харка проговорил это медленно и без дрожи в голосе. – Тупая собака. Рыжий Джим исчез. Оставшись один, Харка снова лег, подложив под затылок правую ладонь и по-прежнему не сводя глаз с незапертой двери и прислушиваясь ко всем звукам за окошком барака. Он пытался размышлять. Но не очень далеко ушел в своих мыслях, а то и дело представлял себе лицо разведчика Тобиаса, которого он встретил два года назад и циничное равнодушие которого по отношению что к белым, что к краснокожим ужаснуло его. Тогда Харка поклялся себе, что никогда не станет таким, как Тобиас, даже если ему придется скитаться изгнанником без роду без племени. Но разве он не был сейчас на пути к этому? Дело шло к ночи, и рабочие группами возвращались в лагерь. Харка слышал их шаги, оклики, но голоса звучали глухо и подавленно. В тот вечер в лагере все было спокойно. Алкоголь не выставили. Многие рано ушли спать. Джо вернулся в каморку с Генри, Маттотаупой и Рыжим Джимом. Харка подобрался к изголовью походной койки и сел у окна. Джо не зажег света. Маттотаупа остался стоять в дверях, остальные трое сели на койку Джо. – Этот писаришка идиот, – ругался Джо. – Я, конечно, не могу выполнить все обещания рабочим, но что-то сделать надо, причем немедленно. Люди должны получить ощутимое доказательство того, что им идут навстречу. Задержанные выплаты мне не из чего им возместить; чтобы вырыть колодец, тоже потребуется время, и завтра утром мы приступим к поиску водоносной жилы, но и это случится не сразу. Поэтому надо подвезти пиво, но на это опять же нужны деньги. А сделать что-то нужно. Иначе мир не продержится долго. – Консервы на исходе, и они мерзкие, – сказал Генри. – Да, хорошей бы еды, это первым делом. – Устроим охоту на бизонов! – предложил Рыжий Джим. – Мы же в прерии, и сейчас весна. Джо ошеломленно повернулся к Джиму: – Хорошая мысль, очень даже хорошая! Могли бы и раньше до этого додуматься. Пара котлов мяса и дымящийся бульон. Это было бы то, что надо! Но где найти бизонов? – Дай мне задание, я поищу, – предложил Маттотаупа. – Считай, что задание ты получил, Топ! Итак, господа, идем спать, завтра рано вставать. Дорога будет построена! Все поднялись. Харка выбрался из своего уголка к отцу. Индейцы вышли из каморки первыми. Погода была сухая, ночь обещала быть теплой. – Переночуем у лошадей, – сказал Маттотаупа. Харка потрепал своего Чалого по шее, завернулся в одеяло и умостился около своего коня, улегшегося в траве. Перед тем как заснуть, он бросил взгляд в сторону могилы, в которую зарыли убитых. Там все еще стояли двое рабочих, один из них был тот босоногий парень со светлыми волосами. Оба силуэта выделялись на фоне ночного неба. Харке хотелось бы о многом расспросить этого парня, но он знал, что отец не позволит ему пойти туда. И он просто смотрел издали и думал о том, что завтра отправится с отцом на поиски бизонов. Харке было четырнадцать лет. Это был возраст, в котором юные индейцы уже могли участвовать с мужчинами в охоте на бизонов. Харка, которого белые мужчины называли Харри, будет убивать бизонов. Но из добытых им бизонов женщины и девочки не сделают припасов для родного вигвама. Харри будет стрелять, а чужие мужчины будут жарить и есть мясо, и еще никто не решил, что делать с их ценными шкурами. Может, даже они не достанутся охотнику.