— Я все же настаиваю, — холодно сказала. Стражник неожиданно осклабился и театрально почтительно распахнул передо мной дверь, пропуская внутрь. И причину его насмешливости я осознала сразу, едва переступила порог. Тут же захотелось ринуться обратно, но было поздно — дверь захлопнулась, а стук, раздавшийся при этом, привлек внимание мужчины и женщины, совокуплявшихся на постели. Именно совокуплявшихся — иначе сложно было назвать то дикое грязное действо, что там происходило. Кирмунд, обнаженный до пояса и снявший кольчугу, закинув обе ноги партнерши себе на плечи, неистово врывался в ее тело, издавая какое-то утробное рычание. Она же кричала всякие непристойности, распаляя его страсть, кусала, царапала. А заметив меня, залилась хохотом, опрокидывая Кирмунда на спину и меняя позу, усевшись на него сверху лицом ко мне. Рыжевато-каштановые волосы непокорной гривой ниспадали по слишком широким для женщины, мускулистым плечам и гибкому стану. Я же, словно парализованная, стояла у двери, зажав рот рукой, и пыталась сдержать вырывающиеся из груди надсадные хрипы. Кирмунд хмыкнул, оглаживая талию и бедра женщины и насмешливо глядя на меня. — Моя будущая женушка хочет присоединиться? — Я всего лишь хотела… Я… — попыталась еще что-то сказать, но ощутила, как к глазам подступают слезы и умолкла. А по сердцу расползалась еще одна трещина, искажающая то чувство, которое продолжала питать к этому мужчине. — Кирмунд, дорогой, ты правда хочешь жениться вот на этом? — презрительно заговорила волчица, поднимаясь с постели и, ничуть не стесняясь наготы, приблизилась ко мне. Одним быстрым движением сдернула с моей головы платок и залилась низковатым рокочущим смехом. — Бедный мой. Думаешь, у тебя на это вообще встанет? Я старательно отводила глаза от все еще возбужденного достоинства Кирмунда, оставшегося лежать на кровати в ленивой расслабленной позе. Заложив руки за голову, он с интересом наблюдал за происходящим и даже не пытался вмешаться и остановить унижение, которому меня подвергали. А ведь я его будущая жена. Как он может позволять своей безродной любовнице вести себя так со мной? В животе все скручивало в тугой комок от обиды и горечи. — Если не встанет, я всегда смогу позвать тебя и попросить помочь, — ухмыльнулся Кирмунд. — С превеликим удовольствием, — рассмеялась волчица, проводя пальцами по моей лысой голове. — Тем более что тебе это точно понадобится. — Вы что-то хотели, моя дражайшая невеста? Кирмунд поманил любовницу к себе и указал на свой член, воинственно вздымающийся над бедрами. У меня дыхание перехватило от возмущения, когда бесстыдная девица устроилась между его ног, обхватила достоинство мужчины губами и стала ласкать. От унижения мои щеки буквально запылали. Я не могла поверить в то, что меня настолько не уважают, что не считают зазорным делать это на моих глазах. На что вообще рассчитывала, идя сюда? Для Кирмунда мои желания никогда ничего не будут значить. Он ясно дает это понять. Лишь гордость и зарождающаяся внутри злость заставляли все еще оставаться на месте и не показывать слабости. — Да, хотела, — как можно более ровным тоном сказала я. — Обговорить кое-какие детали нашего брака. — Внимательно слушаю, — отозвался Кирмунд, зарываясь пальцами в шевелюру волчицы, самозабвенно доводящей его до освобождения. — Я бы хотела сразу после церемонии уехать в женскую обитель тети Готлины. Вы ведь дали понять, что я не понадоблюсь вам до моего двадцатилетия. Так и вам будет легче — я не стану мозолить глаза и раздражать вас, — при последних словах не удержалась от ноток сарказма, что не укрылось от короля. Как ни странно, это его не разозлило, а насмешило. — Похоже, у моей будущей женушки есть зачатки характера, — довольно сказал он. — Это приятно. Я неверяще уставилась на него, не ожидая такого комплимента и не зная, как на него реагировать. Но не успела почувствовать хоть что-то приятное от его слов, как Кирмунд заговорил снова: — Тем приятнее будет вас ломать, моя драгоценная. Сердце тоскливо заныло от нового доказательства того, как же сильно я обманывалась в этом мужчине. И все же внутри еще оставалась надежда, что может быть иначе. За четыре года его жажда мести поутихнет, а я постараюсь стать идеальной женой и заслужить если не симпатию, то хотя бы уважение. Возможно, наша совместная жизнь и не станет тем адом, какой он обещает сейчас. — Что ж, ничего не имею против, чтобы ты убралась пока с глаз долой, — процедил Кирмунд. — Только если надеешься таким образом сбежать, не советую. За обителью будут круглосуточно наблюдать мои люди. Они будут тщательно проверять каждого, кто въезжает и выезжает оттуда. Не веря до конца в то, что хоть в чем-то победила, я поспешно закивала, скрывая охватившую радость. Что-то подсказывало, что не стоит ее показывать этому мужчине, иначе он может изменить решение. — Благодарю, — как можно суше сказала я. — А теперь не буду вам больше мешать. Подхватив с пола платок и повязав его вокруг головы, я отправилась восвояси, с трудом удерживаясь от того, чтобы не понестись бегом. Душу разрывало на части от противоречивых эмоций, одной из которых, пусть я и не хотела этого признавать, была ревность. Мой мужчина открыто предпочел другую, демонстрируя свой выбор самым бесстыдным образом и даже не пытаясь его скрывать. И пусть я прекрасно понимала, что он ничего ко мне не испытывает, это болезненно уязвляло. Сердце тоскливо ныло от осознания того, какой будет наша совместная жизнь. В то время как я буду жить чуть ли не в заточении, он будет развлекаться с другими женщинами, не испытывая ни малейших угрызений совести. Я для него буду всего лишь нежеланной женой, чревом для получения потомства, объектом мести. И никогда чем-то большим. Сама не знаю, как смогла сдержаться и не заплакать. Идти с высоко поднятой головой, словно все еще была здесь правительницей, а не пленницей. Единственное, что утешало, так это то, что мое поведение вызвало некоторое уважение стражей и они стали вести себя с куда большим почтением, чем раньше. И все же я не тешила себя напрасными иллюзиями. Стоит Кирмунду сказать слово — и меня втопчут в грязь, растерзают тело и душу. — Он согласился, тетя, — бескровными губами прошелестела я, входя в мои покои, где Готлина, уже переодевшаяся, с нетерпением ждала меня. — Умница, моя девочка, — от ее теплой улыбки стало легче, и я улыбнулась в ответ. А потом пришлось переодеться в платье, подходящее для церемонии бракосочетания. Надевая белый скромный наряд, я с горечью думала о том, что в своих мечтах представляла все иначе. И пусть рядом перед алтарем будет мужчина, которого люблю, остальное скорее напоминало кошмарный сон, чем ожившую мечту. Наша свадьба состоится на пепелище всего, что было мне дорого. На ней не будет ни отца, ни брата. Эта свадьба никому не принесет радости. Разве что ожесточившемуся Кирмунду, который воспринимает ее как очередную ступеньку на пути к осуществлению своей мести. — Держись, моя хорошая, — оправляя мое платье, ободряюще сказала тетя. — Ты сильная, как и твоя мать. Ты все выдержишь. Упоминание о матери отозвалось уколом в сердце. Я ведь раньше никогда в полной мере не осознавала, через что пришлось пройти ей. Каково это — знать, что для мужа ты в первую очередь существо для произведения на свет потомства? Каково это — выносить под сердцем, а потом потерять собственных детей? И держаться при этом так, что никто, кроме самых близких, не мог и подумать, что ее что-то тревожит. Всегда улыбающаяся, спокойная, одаряющая своим теплом всех вокруг. Как много душевных сил нужно для того, чтобы вынести то, что пришлось на ее долю. И смогу ли так я? Все во мне содрогалось при одной мысли об этом, но я знала, что изо всех сил буду пытаться. Докажу всему миру, что потомки Серебряных драконов заслуживают восхищения и уважения. Пусть и, скорее всего, стану последней из нашего рода… Глава 3 Церемония бракосочетания больше напоминала фарс. В полуразрушенную часовню, половина которой сгорела во время захвата дворцовых территорий, втащили перепуганного жреца, чудом уцелевшего. Роль гостей исполняли воины Кирмунда, успевшие уже приложиться к дворцовым запасам вина. Слышались непристойный гогот и шуточки, которые порой заглушали дрожащий голос жреца. Единственным, кто сохранял достоинство во время этой вакханалии, была тетя, стоящая поодаль от разгоряченных мужиков и не сводящая с меня глаз. Чувствуя ее безмолвную поддержку, я старалась держаться с таким же достоинством, стоя у алтаря бога-дракона и слушая слова священного обряда. Как часто я представляла, что буду стоять здесь, и каким теперь это казалось издевательством над прежними мечтами. Кирмунд не скрывал кривой усмешки, глядя на жреца и сжимая мою руку, лежащую в его руке, до боли. А я не осмеливалась жаловаться, зная, что он только порадуется этому. Словно в полусне повторила за жрецом нужные слова и невольно вздрогнула, когда теперь уже муж развернул к себе и впился грубым жестким поцелуем в мои губы. Стон боли задохнулся внутри, пока я, трепыхаясь, пыталась оттолкнуть мужчину. Перед глазами заплясали цветные пятна от недостатка кислорода. Но его нисколько не заботило мое самочувствие. Отпустил лишь тогда, когда сам посчитал нужным, и даже не поддержал, когда мои ноги подкосились и я рухнула на ступени алтаря. Двинулся по свободному проему, встречая рев толпы, поздравляющей его с бракосочетанием. Помогла мне подняться тетя и, поддерживая за талию, повела вслед за мужем. Он же выцепил из толпы воинов свою рыжеволосую девку и увлек за собой, нанося очередную рану моему и так уже валяющемуся в луже крови сердцу. Судя по всему, моя судьба Кирмунда нисколько не заботила. Так мы и прошли в накрытый для свадебного торжества зал. Король сел во главе стола, где раньше было место моего отца. Я невольно порадовалась тому, что хозяйке полагается сидеть на противоположной стороне. Видеть сейчас того, о ком еще недавно мечтала, казалось нестерпимым. Он же усадил себе на колени проклятую Марргу и уделял ей все свое внимание, провозглашая тосты в ее честь. За столом рассказывали уязвляющие в самую душу истории о том, как захватывались те или иные города нашего королевства, как расправлялись с теми, кто особо упорствовал. Чувствуя все усиливающуюся дурноту, я не могла проглотить ни кусочка. Сидела, словно каменная статуя, невидящими глазами уставившись туда, где сидел муж, все сильнее накачивающийся выпивкой. Я с ужасом представляла момент, когда придется отправляться в опочивальню, где состоится наша первая брачная ночь. Прекрасно понимала, что ни о какой деликатности с его стороны и речи быть не может. Он постарается причинить как можно больше боли. И все же что-то во мне надеялось на лучшее. Вдруг близость между нами заставит мужа посмотреть на меня немного иначе. Не как на дочь врага, а как на женщину, с которой отныне ему придется идти рука об руку по жизни. Постараюсь быть смирной и покорной — может, хоть это тронет его. Внезапно ощутила, как судорожно тетя сжала мою руку, и с недоумением повернулась. Проследив за ее напряженным взглядом, едва сама сдержала реакцию. В пиршественный зал вошел Ретольф Маранас, сейчас ничем не напоминающий того грязного гонца в запыленной одежде, каким предстал перед нами накануне. Одет в дорогой черный костюм, расшитый серебряными нитями, волосы гладко причесаны. Именно таким я привыкла видеть его обычно — безукоризненным во всем: что во внешности, что в манере держаться. — Он выжил, — услышала шепот тети над самым ухом. — Слава Серебряному дракону. Возможно, он поможет нам. — Поможет в чем, тетя? — устало откликнулась я. — Если бы это входило в его планы, то появился бы раньше. А теперь я жена Кирмунда, и этого не изменишь. Словно в подтверждение моих слов, Ретольф подошел ближе к тому месту, где сидел король, и склонился в почтительном поклоне. — Позвольте поздравить вас с таким важным событием, мой король. Кирмунд чуть прищурился, внимательно разглядывая его, потом милостиво махнул рукой, позволяя выпрямиться. — Благодарю. Рад, что ты все же отложил те неотложные дела, о каких говорил, и присоединился ко мне. Потом, словно вспомнив о чем-то, обратил колючий взгляд на меня. — Любезная супруга, ведь ты, кажется, знакома с нашим гостем? Я судорожно кивнула, стараясь не смотреть на Ретольфа, чтобы ничем не выдать того, что он на моей стороне. Нужно проявить удивление и возмущение — тогда Кирмунд не заподозрит подвоха. — Оказывается, знакома не настолько хорошо, как думала, — звенящим голосом откликнулась я. — Полагала, что лорд Маранас сейчас там, где и другие верные соратники моего отца. — Лорд Маранас оказался более благоразумным, чем другие песики твоего отца, моя дорогая, — издевательски отозвался король. — И вовремя присягнул более сильному хозяину. Полагаю, ты должна знать, что доказал он мне свою преданность лучшим способом, какой можно было бы ожидать. Именно благодаря лорду Маранасу я сумел захватить твоего отца. У меня вся кровь отхлынула от щек. В этот раз я не сумела сохранить самообладание. Метнула на Ретольфа горящий взгляд, в котором наверняка плескались боль и разочарование, что сейчас испытывала. Тете пришлось до боли впиться ногтями в мою руку, чтобы удержать от опрометчивых поступков. Ретольф же сохранял полную невозмутимость, глядя на меня, как на пустое место. Как это не походило на то, что я видела еще недавно. Когда он был настоящим: тогда или сейчас? Пока пелена гнева и горечи медленно отступала, в памяти услужливо возникали слова лорда Маранаса о том, что ему пришлось пойти на то, что ему глубоко противно. И причиной этому было то, что об этом просил отец. Насколько я могу доверять этому человеку? Хотя есть ли у меня выбор? Кирмунд велел Ретольфу сесть по правую руку от себя, согнав с места другого воина, и стал о чем-то весело беседовать с ним, самолично подливая вина. Лорд Маранас охотно поддерживал беседу так, как всегда это умел. Ни к одному его слову или жесту при всем желании нельзя было придраться. Я же не могла отвести взгляд от этого мужчины, словно пытаясь проникнуть в глубины его души. Как же не хотелось, чтобы он оказался предателем. Тот, кому отец доверял, как самому себе, кто был его главным поверенным во всех делах. — Вижу, моя женушка тебя прямо сверлит взглядом, — донесся насмешливый голос Кирмунда. — Если бы взгляд мог убивать, боюсь, бедняга Ретольф, что ты был бы уже мертв. — Прискорбно это слышать, — вежливо откликнулся лорд Маранас и отвесил в мою сторону церемонный кивок. На краткий миг в его взгляде промелькнула живая искра, и в этот момент я почувствовала, как с души падает громадный камень. Он на моей стороне. И если кому-то и стоит беспокоиться, так это Кирмунду. Не стоит недооценивать такого человека, как лорда Маранас. Мало кто знал, что по сути, именно он решал все в нашем королевстве, а отец вполне охотно позволял ему это, полностью доверяя. Исключением стала недавняя война, когда после смерти Уонерда отец слетел с катушек и не желал больше осторожничать. Хотя Ретольф настаивал на том, чтобы попытаться привлечь на нашу сторону кого-то из других правителей, а пока занять оборонительную позицию и не вступать в открытое противоборство. Отец не пожелал слушать советов, охваченный болью и яростью. Причем возглавил войско лично, что стало роковым. Даже лорд Маранас при всех его незаурядных талантах ничего не смог сделать в такой ситуации. Войско Золотых драконов было больше и лучше вооружено. Но что-то мне подсказывало, что Ретольф не считает наше дело полностью проигранным. И то, как ведет себя сейчас, больше напоминает позицию терпеливого хищника, выслеживающего добычу, что в данный момент ему не по зубам. Но в случае применения хитрости ситуация может измениться. Интересно, окажется ли Кирмунд настолько неосторожен, чтобы доверять Ретольфу? Из того, что вижу сейчас, очевидно, что он ему симпатизирует. Да и немудрено. При желании лорд Маранас может опутать жертву по рукам и ногам так, что та этого даже не заподозрит. Сколько выгодных торговых и политических соглашений между разными королевствами ему удалось заключить благодаря своей безошибочной интуиции и знанию человеческой психологии. Я еле выдерживала этот бесконечный пир, который под конец превратился в самую настоящую вакханалию. Воины не считали зазорным хватать служанок, разносящих еду, и опрокинув прямо на полу, удовлетворять похоть. Кирмунд уже тоже настолько захмелел, что его взгляд становился все менее осмысленным. Заметила, что лорд Маранас, хоть и делает вид, что пьет, на самом деле по большому счету лишь делает вид. И как порой во взгляде, устремляемом им на короля, появляется что-то настолько темное и страшное, что даже мне становилось жутко. Едва заставляла себя сидеть на стуле, сохраняя царственную позу и делая вид, что меня нисколько не коробят низость и грязь, что окружали. Тело одеревенело, а к губам словно намертво приклеилась легкая вежливая улыбка. Последней каплей стало то, что один из разбушевавшихся воинов, погнавшись за служанкой, опрокинул вино в мою тарелку. Я подскочила с места, едва сдерживая негодование, и решила, что и так достаточно просидела на этом пиру. Приличия соблюдены, теперь можно и удалиться. Но лучше бы осталась на месте и наплевала на собственные чувства. Кирмунд немедленно устремил на меня тяжелый взгляд. — Кажется, моя женушка намекает, что самое время приступить к выполнению супружеских обязанностей. Проклятье. Я едва удержалась на ногах, пытаясь сохранить остатки достоинства и не выдать охватившего страха. Услышала визгливый смешок Маррги, которая тоже изрядно набралась. — Полагаешь, что сможешь сейчас это сделать? Да ты и в трезвом состоянии вряд ли смог бы ее оприходовать. Уж слишком страшненькая. — Сомневаешься в силе моего мужского достоинства? — хмыкнул Кирмунд. — Может, еще кто-то сомневается? — он пьяно захохотал, окидывая взглядом гостей. Те вторили ему дружным смехом. — Чтобы никто не сомневался в законности нашего брака, пожалуй, самое время вернуть старые обычаи, — сказал король, снова посмотрев на меня. От ненависти, горящей в его глазах, все внутри меня скрутилось в тугую пружину. — О чем вы, мой король? — осторожно спросил лорд Маранас, явно пытаясь отвлечь внимание Кирмунда от моей персоны. — О том, чтобы выполнить первый супружеский долг в присутствии свидетелей, разумеется, — снизошел он до ответа. — Чтобы никто даже не усомнился в том, что брак консумирован.