— Проклятье. Я не приняла снадобье. Попыталась отстраниться и прервать движение, но он не позволил. В его глазах зажглось что-то такое, что опалило жаркой волной. — Я не хочу, чтобы ты больше его принимала, — выдохнул он, пока я, достигнув разрядки, содрогалась от волн накатывающих сильнейших ощущений. Только когда вслед за мной он кончил сам, извергая внутрь моего тела струю семени, осознала до конца то, что произошло. Обмякнув на его груди, прерывисто выдохнула: — Что ты только что сказал? — Только то, что я буду счастлив, если подаришь мне ребенка, — сказал он с легкой улыбкой. Потом отвел с моего лица спутавшиеся взмокшие волосы и произнес то, что перевернуло во мне все. — Даже не думал, что когда-нибудь со мной на самом деле это произойдет. Но появилась ты. И все мои привычные представления о жизни и о самом себе разлетелись вдребезги. Проклятье, как же я теперь жалею, что по глупости женился. Если бы это было не так, плевать бы мне было на чувство долга и глупые предрассудки. Я бы предложил тебе стать моей женой, моей королевой. Но пусть даже официально это невозможно, ты должна знать… Только в тебе я вижу свою пару, истинную королеву. И могу тебе поклясться, что признаю каждого из наших детей, если бог-дракон дарует их нам. — Что ты говоришь? — чувствуя, как все во мне кипит от обуревающих эмоций, с трудом выдавила я. — Ты ведь несерьезно… Ты не можешь… — Что не могу? — он обхватил ладонями мой подбородок и посмотрел так, что дальнейшие слова застряли в горле. — Любить тебя? Но это так. Я больше не хочу скрывать это от тебя или кого-либо другого. Я люблю тебя и хочу видеть рядом с собой до конца моих дней. — Так долго? — я недоверчиво усмехнулась. — А что если я тебе надоем? — Ты сама не знаешь, что говоришь, — он нежно и одновременно властно прильнул к моим губам, потом снова заговорил: — Да мои чувства к тебе с каждым днем только крепнут. И знала бы ты, что происходит с моим внутренним зверем, когда ты рядом. Ты моя истинная избранница. И я готов на все, чтобы ты оставалась со мной и дальше. — Кирмунд… — по моим щекам снова полились слезы, и я больше не могла их сдерживать. Его признание вывернуло все наизнанку. Сердце кровоточило от осознания того, как все могло бы сложиться, если бы не было стольких преград, что нас разделяют. Мы могли быть счастливы вместе. По-настоящему счастливы. И от этого хотелось рычать, крушить все от бессилия хоть как-то изменить прошлое, повернуть время вспять. Слишком много ошибок натворили мы оба, чтобы это счастье могло состояться. Король не понимал, почему я плачу, пытался утешить. А потом прибегнул к самому действенному, с его точки зрения, способу — довести меня до очередной разрядки томительно-нежными сладостными ласками. И я сделала вид, что ему это удалось. Тело охотно изгибалось в умелых руках, открываясь полностью и не зная тех терзаний, что сейчас переживала душа. А потом, в очередной раз достигнув кульминации вместе, мы засыпали рядом на одной постели, крепко прижавшись друг к другу. Вернее, засыпал он. Я же делала вид и ждала той страшной минуты, когда Кирмунд и правда уснет. А потом осторожно выбралась из постели и двинулась к тайному ходу, где оставила принесенный с собой нож. Мельком глянула на собаку, мирно спящую у остатков мяса. Единственного защитника короля, кто мог меня сейчас остановить. Вернувшись с ножом к Кирмунду, склонилась над доверчиво спящим мужчиной, который чему-то улыбался во сне. Слегка повернула его голову, открывая доступ к сонной артерии. Достаточно сделать одно резкое движение — и все будет кончено. Он не успеет мне помешать. Пальцы задрожали, когда я поднесла лезвие к коже. А затем я отпрянула, выронив нож из ослабевшей руки. Он упал на простыни, еще хранящие запах нашей страсти, глядя теперь на меня оттуда немым укором. Символом моей слабости. Я оказалась недостаточно сильной, чтобы сделать это. Размякла. Забыла о чувстве долга и о том, что с такой убежденностью говорила Эльме. Оказалась лишь слабой женщиной, для которой нет ничего дороже любимого мужчины. Лицо мое искривилось от горечи, но внутри уже накатывало странное и парадоксальное облегчение. Словно именно это решение было на самом деле правильным. Я не убью Кирмунда. И никому не позволю убить его вот так — беззащитного, доверившегося мне. Пусть все идет как идет… Никчемная из меня оказалась королева и лидер своего народа. Но может ли кто-то винить за то, что не смогла пронзить ножом собственное сердце? Если может, то пусть сам попробует это сделать, а потом осуждает. Этот мужчина, лежащий передо мной… Он часть меня самой… И всегда был. Даже тогда, когда я люто ненавидела его и жаждала мести. И пусть я понимала, что когда он очнется, вряд ли сможет простить, но смогу это пережить. А вот его смерть не смогу… Проще тогда будет самой перерезать себе горло вслед за ним. Неслышной тенью я скользнула опять в тайный ход и направилась в свои покои, где уже ожидала Эльма, собравшая наши самые необходимые вещи. Как бы то ни было, нам нужно бежать отсюда до наступления утра. Времени, когда солнечный свет раскроет все наши тайные замыслы. Глава 12 Первым, что увидела, оказавшись внутри своих покоев, было бледное, как полотно, личико Эльмы. Казалось, вся ее жизнь сосредоточилась в огромных глазах, взирающих на меня с немым вопросом. И я прекрасно знала, о чем она собирается спросить, и готовилась к ответу все то время, пока плелась по коридорам тайного хода. Молча прошла к дорожной сумке и проверила, все ли необходимое там есть. — Как все прошло? — послышался сдавленный голос не выдержавшей пытки неизвестностью Эльмы. — Ты… его… — Да, — коротко ответила, не глядя на нее и боясь, что иначе прочтет правду в моих глазах. Подруга судорожно вздохнула. — Он не сопротивлялся? — спустя томительно-долгие несколько секунд снова подала она голос. — Я сделала это, когда он спал, — ровным тоном откликнулась я и, поколебавшись, вытащила со дна сумки медальон, который так и оставался там с того момента, как мы покинули женскую обитель. Чувствовала взгляд Эльмы, пока шла к кровати и оставляла эту вещицу на подушке. — Зачем? — грустно спросила она. — Не хочешь оставлять даже память о нем? — У меня есть память о нем, — я коснулась ожерелья на груди и сжала приятно согревающий зеленый камень. — А это мне больше не понадобится. Это в прошлом. Правду я, разумеется, не захотела говорить. То, что хочу, чтобы у Кирмунда тоже осталась память обо мне. Именно поэтому оставляла здесь вещицу, дороже которой у меня ничего не было. Единственное, с чем не смогла расстаться, это миниатюра матери. Ее я бережно извлекла из медальона и спрятала в дорожной сумке. — Пойдем, нужно торопиться, — велела Эльме, подхватила свои вещи и первой вошла в тайный ход. За спиной послышались неуверенные шаги, и я поняла, что никаких подозрений у подруги не возникло. Она просто пошла за мной. Надеюсь, у других моих сообщников тоже их не возникнет. Губы тронула кривая улыбка. В моих интересах врать достаточно убедительно. Ровно до того момента, пока не покинем Дагейн и не станет слишком поздно возвращаться. Иначе Адальброн или Ретольф пожелали бы завершить то, чего не сделала я. А теперь не только я знала, как пройти в потайные помещения дворца. Эльма бы раскололась в два счета, стоило Ретольфу попросить об этом. Именно поэтому я не могла сказать правду сейчас даже ей, пусть бы подруга наверняка одобрила мой поступок. Но скрывать что-либо от лорда Маранаса она не смогла бы при всем желании. Слишком сильно любит и не хочет разочаровывать. А я слишком сильно люблю Кирмунда, чтобы подвергнуть его жизнь опасности, когда в моих силах этого не допустить. В последний раз бросив взгляд на спящий дворец, уже когда мы выбрались наружу, ощутила, как томительно сжимается сердце. Вполне возможно, что я никогда уже не увижу того, кто сумел завоевать мою любовь вопреки всему. А если и увижу, то никогда уже в глазах его не промелькнет тепло и доверие, которые так приятно согревали душу. Прощай, мой ненавистный возлюбленный. Мой любимый враг. Теперь у нас с тобой разные дороги… — Мне жаль, что вам пришлось пройти через это, моя королева, — услышала тихий голос лорда Маранаса, положившего руку на мое плечо. — Даже не представляю, чего вам стоило довести дело до конца. — Благодарю за понимание, — холодно откликнулась и тронула поводья. — Нужно поспешить. — Согласен, — послышался веселый голос Адальброна, окинувшего меня горящим взглядом. — Чем дальше мы отсюда будем, когда его труп обнаружат, тем лучше. Больше не оглядываясь, я накинула капюшон, натянула его пониже и пустила коня в галоп вслед за своими спутниками. Слез уже не было. Наверное, они все остались там. В том месте, где я могла еще что-то чувствовать и куда больше никогда не вернусь. * * * Кирмунда разбудил настойчивый стук в дверь и взволнованные голоса. Он с неохотой открыл глаза и первым делом глянул на другую сторону кровати, где еще вчера лежала та, без кого уже не мыслил своей жизни. Холодная пустота почему-то задела его куда сильнее, чем должна была. Пусть король и понимал, что Эльма вполне могла просто уйти к себе, пока он еще спал, что-то внутри уже не желало мириться с этим. Он желал, чтобы эта женщина всегда оставалась рядом. Каждую минуту. Видеть, чувствовать запах и тепло ее восхитительного тела. Устал бороться с собой, убеждать себя, что Эльма — лишь одна из многих в его жизни. Да, поначалу он воспринимал чувства к ней как досадную слабость. Но в полной мере ощутил, насколько же она ему дорога после того постыдного инцидента, когда в состоянии полной невменяемости изнасиловал. Сам потом не находил себе места, пытаясь понять, как мог такое сотворить. Тем более с той, кого больше, чем кого-либо, хотелось защищать, оберегать. И болезненнее всего уязвляло то, что после того случая Эльме стали неприятны его прикосновения. Он мог бы выдержать ее гнев, обиду, упреки. Но только не страх и отвращение. Стоило ему приблизиться, как она зажималась и начинала напоминать затравленного зверька, пусть даже помимо этого продолжала дерзить и доводить до белого каления. Может, потому он и спускал ей дерзость. Не хотел убить в ней окончательно этот строптивый, сильный нрав, который так восхищал и одновременно бесил. Но он бы не желал видеть Эльму иной — запуганной, сломленной. При одной мысли об этом испытывал неприятное грызущее чувство. Впервые Кирмунд отошел от привычной модели отношений с женщинами и не пытался проявлять властность. Пусть и не слишком умело, пытался загладить вину, смирять свой нрав. Хотя бог-дракон свидетель, чего ему стоило подавлять то и дело накатывающую ярость при виде того, как Эльма кокетничает с проклятым принцем Алых драконов. Лишь чудом сдерживался, чтобы не начистить ему физиономию. Но этим бы еще больше все усложнил. Новая жестокость только сильнее отвратила бы его женщину. А он уже не мог воспринимать Эльму как-то иначе. Только как свою женщину. Свою самку. Самую желанную, особенную. И отказаться от нее — то же самое, что отказаться от части самого себя. Настолько она въелась ему под кожу. Тот момент, когда на охоте Кирмунд услышал крик и по болезненному уколу в сердце сразу понял, кому он принадлежит, потом повторялся каждую ночь в его снах. Что было бы, если бы не успел, опоздал?.. Увидел вместо живой и невредимой девушки растерзанный труп? Да при одной мысли об этом перед глазами все темнело. Кирмунд вспоминал, как, не задумываясь, ринулся на опасного хищника, не испытывая никаких сомнений в собственных действиях. Это казалось самым естественным в той ситуации. Защитить свою женщину пусть и ценой жизни. И даже почти уверившись в том, что живым из схватки не выйти, ни на миг не пожалел о своем поступке. Главное — она в безопасности и его смерть напрасной не будет — он задержал зверя, а скоро появятся остальные и смогут совместно покончить с ним. Но бог-дракон не оставил Кирмунда покровительством и позволил выйти победителем из схватки. Король до сих пор вспоминал тот взгляд Эльмы — восхищенный и одновременно полный тревоги за него — когда она, казалось, кинется сейчас в объятия. Но этого не произошло. Она снова отдалилась, отвергла, и по сравнению с этим полученные в бою раны показались пустяком. Гораздо сильнее болело сердце от разочарования и горечи. Он так и не смог доказать ей, что заслуживает прощения, что она может воспринимать его подходящим для себя мужчиной. Как же эта женщина его мучила. То отталкивала, то делала первый шаг, когда казалось, что все уже кончено и не стоит даже пытаться что-то изменить. Сама подъехала к нему, когда они возвращались во дворец, интуитивно почувствовала, насколько же ему тогда нужна была помощь. А потом пришла к Кирмунду ночью и, едва позволив поверить в счастье, опять отняла. Посылая девушке то украшение, настолько значимое для его семьи, Кирмунд принял решение. Если не примет и на этот раз, не станет больше изводить себе душу. Отпустит, пусть это будет неимоверно трудно. Но она снова будто почувствовала тайный смысл того, что он делает. Поняла, что в этот раз Кирмунд дарил не просто драгоценную безделушку, а предлагал собственное сердце. И она не нашла в себе силы отказаться от него. А значит, не все еще потеряно. И теперь Кирмунд готов и дальше бороться за эти непонятные, терзающие их обоих отношения. Окончательно уверился, что Эльма — та самая женщина, с которой ему хочется пройти по жизни рука об руку. Пусть даже она не сможет стать ему официальной женой, но для него только она будет королевой. И он постарается показать это и другим. То, как они должны воспринимать его избранницу. Главное теперь убедить саму Эльму в том, что дальше скрываться нет смысла. Кирмунд неохотно поднялся с постели и накинул на обнаженное тело халат. Крикнул продолжающим барабанить в дверь слугам, что они могут войти. Первым в покои ворвался взволнованный начальник дворцовой охраны. Король тут же насторожился. Что такого могло произойти, что все так переполошились? И сразу сердце тревожно тенькнуло. Вспомнилась злополучная записка в лесу, адресованная Эльме. Он тогда всех на уши поставил, чтобы нашли виновных в покушении, но никаких зацепок в деле не было, и результат оставался нулевым. Неужели проклятые повстанцы снова попытались добраться до его избранницы? — В чем дело? — рыкнул он на капитана, с трудом скрывая беспокойство. — Убийство во дворце, — отрапортовал стражник. — Виновных пока не обнаружили, но есть подозрения… — Кто убит? — оборвал его Кирмунд, чувствуя, что едва сдерживается, чтобы не схватить мужчину за грудки и не затрясти. Неужели трудно говорить конкретнее? — Мне жаль, государь, — сделал печальное лицо капитан, и у короля все обмерло внутри. Горло будто сдавила холодная рука, и он мог лишь судорожно пытаться втянуть воздух и ждать новых слов мужчины. — Убита леди Маррга. Облегчение накатило так резко, что Кирмунд с шумом втянул воздух в мигом расслабившееся горло. Его даже немного удивила такая реакция — все-таки Маррга тоже была ему по-своему дорога. Но по сравнению с потерей Эльмы ее смерть казалось чем-то незначительным. К тому же Маррга уже давно сама напрашивалась на неприятности, забывая о том, что война закончилась и стоит проявлять меньше кровожадности в отношениях с людьми. Вот и нарвалась на ответный удар со стороны одного из многочисленных недоброжелателей. Но все же стоило разобраться, кто оказался настолько наглым, чтобы под его крышей творить такой беспредел. — Ты сказал, что есть подозрения, — сухо заметил король. — Кто мог это сделать? — Всем известно, что в последнее время леди Маррга враждовала с одной леди из окружения королевы… Сообразив, куда клонит капитан, Кирмунд едва не зарычал. — Эльма Нифарин тут ни при чем. — Боюсь, сами обстоятельства смерти говорят о том, что это вполне могла сделать женщина. Похоже на воздействие яда. Хотя у леди Маррги была еще сломана рука… — в задумчивости добавил стражник. — Тогда тем более абсурдно, чтобы это могла сделать Эльма, — поморщился король. — Ты соображаешь, какой силищей обладала Маррга? С ней не каждый мужчина мог справиться. — Но тогда почему леди Нифарин в спешке покинула дворец? Насколько я знаю, ее больше нет в Дагейне. И еще… — капитан замялся, но все же продолжил: — Королева, лорд Маранас и принц Адальброн тоже покинули город. Может, конечно, все это лишь совпадение. Но закрадываются вполне резонные сомнения. Никто не видел, как королева и ее фрейлина покидали дворец. Они сделали это втайне, взяв лишь самое необходимое. Служанки уже проверили их комнаты. Выглядело так, словно покидали дворец в спешке.