— Демоны тебя раздери… Не может быть, — ее глаза расширились. — Я правда настолько изменилась? — выпрямившись, я прошла к креслу и устроилась в нем, пытливо глядя на волчицу. — Но зачем весь этот спектакль? — Маррга хмурилась, пытаясь понять мои мотивы. — Выдавать себя за другую. — А по-твоему, я должна была безропотно позволить Кирмунду делать со мной все, что заблагорассудится? Вы с ним принимали меня явно не за ту, кем я являюсь. Забыли, что перед вами не обычная запуганная девица, а наследница Серебряных драконов. Поверь, не проходило и дня с той нашей памятной встречи в моем дворце, чтобы я не мечтала поквитаться с вами. И это придавало мне сил и решимости. Так что в какой-то мере я даже благодарна вам за то, что не позволили мне сломаться. Придали смысл моей жизни. Каждый раз, когда я уже хотела отчаяться, этого не позволяли сделать воспоминания о том, через что вы заставили меня пройти. Помнишь, как вы с Кирмундом осквернили покои моего покойного отца? Как ты бесстыдно ублажала его у меня на глазах? Как открыто проявляла пренебрежение к той, кто на самом деле была хозяйкой в том доме? Я вот не забыла. — Послушай, тогда ведь была война… — волчица стала осторожно подниматься, явно пытаясь усыпить мою бдительность мнимой покорностью. — Ты должна понять. — Я могла бы понять его… — с интересом наблюдая за ней и пока не мешая, отозвалась я. — Он потерял отца, в нем пробудилась драконья кровь. Он и правда не до конца владел собой. Но ты. Разве у тебя была причина ненавидеть мой народ? Что тебе сделали те дети и женщины, которых ты убивала голыми руками? Да еще потом похвалялась этим перед всеми, словно каким-то достижением. Ты ведь тоже женщина. Разве ты совсем лишена жалости? Неуловимо быстрым движением Маррга подобрала с пола один из кинжалов и ринулась на меня, выплюнув: — Жалость? Да не смеши меня, сучка. Мощный заряд фиолетовой энергии ударил в ее руку, заставляя повиснуть сломанной тростинкой. Маррга взвыла, выронив кинжал, и поползла как можно дальше от меня. Я же невольно ужаснулась тому, на что оказалась способна. Меня заколотила нервная дрожь, на лбу выступила испарина. Но что-то внутри заставляло отбросить прочь минутную слабость и действовать дальше. Я не могу позволить ей уйти. Только не теперь, когда уже сказала так много. — В таком случае и от меня ты жалости не дождешься, — глухо сказала, глядя, как Маррга из последних сил, превозмогая боль, ползет к двери. Желтые пятна в ее ауре все усиливались, и наконец, достигли того предела, за которым она уже больше не могла сохранять остатки достоинства. Разинула рот, чтобы закричать и позвать на помощь. Я сжала кулак, направляя фиолетовый луч в ее горло, и крик захлебнулся в зародыше. — Прими свою участь достойно, — хрипло сказала, чувствуя, как тает решимость довести дело до конца. Я не Маррга, и в отличие от нее, испытываю жалость. Пусть даже к тем, кто ее не заслуживает. Мне не хотелось причинять женщине лишние мучения. Убрав воздействие от горла, я тихо сказала: — Ты ведь не остановилась бы, не так ли? Рано или поздно нашла бы способ уничтожить меня. Как и любого, кто встал на твоем пути. Наверное, мои слова о том, что стоит принять участь достойно, все же пробудили в ней что-то, потому что она даже не попыталась обмануть меня или выпрашивать себе жизнь. — Можешь в этом даже не сомневаться, — злобно выдохнула волчица. — Тогда у меня нет выбора. — Что ты сделаешь с Кирмундом? — неожиданно спросила Маррга, уже даже не пытаясь сопротивляться. Впервые в ее глазах зажглось что-то похожее на человеческие чувства. В сердце шевельнулась горечь от осознания того, что она и правда любит короля. Наверное, он вообще единственный, кого волчица когда-либо любила. — Он скоро последует за тобой, — с усилием проговорила, чувствуя, как душу заволакивает темнота, разъедающая ее, причиняющая не меньшую боль, чем та, что сейчас испытывала Маррга. Она издала яростный рык и ринулась на меня, уже не думая о боли или страхе. Еще мгновение — и удлинившиеся когти впились бы прямо мне в горло, но мои инстинкты оказались быстрее. Черный луч, который я послала в нее, пронзил голову насквозь, убивая способность мыслить, дышать, чувствовать. Волчица кулем свалилась у моих ног, а ее невидящие глаза потускнели. Моя месть свершилась… Только почему я не чувствую от этого радости и удовлетворения? Почему темнота расползается внутри все сильнее? Я убила человека… Понимание этого постепенно проникало в пульсирующее болью сознание. Не утешала даже мысль о том, что эта женщина больше чем кто бы то ни был достойна смерти. Ведь сколько зла она причинила другим. Я не должна испытывать сожалений из-за того, что сделала. Нужно быть сильной. Тем более что предстоит убить еще одного врага. Выполнить свой долг. Только почему что-то во мне с горечью спрашивало: чем я в таком случае буду отличаться от Маррги? И эта мысль мучила сильнее всего. Спрятав лицо в ладонях, я разрыдалась, выплескивая наружу то, что раздирало душу на части. И ведь понимала, что зашла слишком далеко, чтобы теперь остановиться. Уже завтра утром труп Маррги найдут. И даже если я его спрячу, заметят ее исчезновение и забьют тревогу. Рано или поздно подозрения падут на меня — ведь ни для кого не было секретом, в ком волчица видела своего главного врага. Меня не должно быть здесь к утру следующего дня. И слишком многое зависит от того, сумею ли собраться с духом и довести дело до конца. Жизнь моих друзей, которые пошли на все это ради меня. Эльма пару часов назад послала записку лорду Маранасу. Тот с Адальброном наверняка уже ждут нас в условленном месте. А я тут сижу и оплакиваю ту, кто меньше всего этого заслуживает. А король… Да, после того как я собственными руками убью его, умрет что-то и во мне самой. Но я обязана это сделать. Обязана… Нечеловеческим усилием воли все же заставила себя подняться и двинуться к потайному ходу. Каждое движение давалось с неимоверным трудом, будто все во мне противилось этому. Но я уже приняла решение. Едва открыв потайной ход, ведущий в покои Кирмунда, я успокаивающе зашикала на метнувшегося ко мне пса. — Тихо, мой хороший, это я. Вот, принесла тебе кое-что вкусненького, — произнесла, стараясь не выдавать дрожи в голосе. Судорожно сжимая одной рукой сверток с мясом, пропитанным снотворным зельем, я гладила ластившегося ко мне огромного пса. Потом присела на корточки, развернула ткань и предложила Дракону угощение. То, как он доверчиво принял пищу из моих рук, болезненно кольнуло в сердце. Совсем скоро мне придется предать доверие не только этого существа, но и его хозяина, который так же не ожидает с моей стороны подвоха. — Тебе не стоит подкупать его вкусненьким, — послышался рядом знакомый насмешливый голос. — Дракон и так от тебя без ума. Оба дракона, — намек в его голосе опять кольнул в сердце, и я с трудом сдержала набегающие на глаза слезы. Повернула голову в сторону стоящего в нескольких шагах Кирмунда и увидела на его лице улыбку. — Не ожидал, что ты придешь. Мне сказали, что ты плохо себя чувствуешь. — А вы так беспокоились, что даже ни разу не пришли навестить, — заметила я, пытаясь вызвать в себе негатив к нему. — Потому что понимал, что, скорее всего, твое плохое самочувствие — лишь отговорка. Ты пыталась избежать общения со мной, — спокойно возразил Кирмунд. — Давал тебе возможность самой решить, хочешь ли видеть меня. Но поверь, мне тебя не хватало больше, чем можешь себе представить. Хотя меня утешала одна мысль… — он приблизился ко мне и подал руку. Оставив сверток с остатками мяса у ног довольно урчащего и чавкающего пса, я приняла руку Кирмунда и поднялась. От прикосновения его горячей ладони внутри все защемило. — И какая же мысль? — хрипло спросила, не в силах сейчас выдерживать взгляд янтарных глаз — такой теплый, сияющий. — О том, что ты все-таки приняла мой подарок. Это дает надежду. Я невольно сжала камень на груди и ощутила слабые искры, исходящие от него. — Просто не смогла отказаться от такого чуда, — грустно сказала. — Я рад, что не смогла… Кирмунд осторожно привлек к себе, словно боясь, что могу в любой момент оттолкнуть. Но я не собиралась его сегодня отталкивать. Это будет наш последний раз. И я не желала сейчас воздвигать между нами какие-либо преграды. Хотела отдаваться ему со всей страстью, какую так тщательно пыталась подавить в себе все это время. И только ли страстью? То, как сильно я люблю этого мужчину, уже не могла больше скрывать от самой себя. И пусть я все равно должна его убить, хочу, чтобы, по крайней мере, перед смертью он понял, как сильны мои чувства. — Почему ты все же здесь? — тихо спросил король, зарываясь лицом в мои волосы. — Я могу надеяться на то, что ты, наконец, меня простила? — Так и есть, — слезы все-таки покатились по щекам, но я заставила себя успокоиться и не дала волю рыданиям. — Я прощаю тебя, Кирмунд. За все прощаю. В конце концов, сегодня он умрет от моей руки. И я могу позволить себе отпустить то, что так долго терзало душу. Могу позволить себе простить его. Только вот вряд ли бы он сам смог ответить мне тем же, зная правду… — Ты не пожалеешь об этом, моя хорошая, — нежно сказал король, поцелуями осушая слезы с моих щек. — Теперь у нас все будет хорошо… Не будет, Кирмунд. К сожалению, ты горько ошибаешься. У нас осталась только эта ночь… Все во мне звенело от внутреннего крика, но проявлялось это снаружи лишь как дрожь, колотящая тело. — Ты вся дрожишь, родная, — он обнял меня крепче, будто пытаясь передать свою силу, свое тепло. И это «родная» так полоснуло по живому, что в этот раз я не смогла сдержать болезненного крика. Уткнулась ему в шею лицом, пытаясь навсегда запечатлеть в памяти знакомый запах. Обвила руками широкие плечи, лаская, наслаждаясь этим прикосновением. — Что с тобой сегодня? — уже по-настоящему встревожился он. — Если ты не готова, то мы можем просто… — Не нужно слов, пожалуйста, — прервала я его, поднимая голову и вглядываясь в любимые черты. — Поцелуй меня, пожалуйста. Некоторое время он напряженно вглядывался в мои глаза, будто пытаясь понять по ним что-то. Потом исполнил мою просьбу и прильнул к губам. Медленно провел языком по нижней, захватил ее в плен собственных губ, чуть подразнил, потом переключился на верхнюю. Вскоре мы уже исступленно целовались, переплетаясь языками и не в силах оторваться друг от друга. Мое тело горело от желания большей близости с этим мужчиной. Дикой, неистовой, которая бы заставила забыть обо всем, что тревожит сейчас. Пусть хотя бы на короткое время уйдет все, что нас разделяет. И я начала лихорадочно освобождать его от одежды, впервые перехватывая инициативу в наших отношениях. Кирмунд, пусть даже был удивлен моим странным поведением, не пытался сопротивляться. Лишь смотрел со странным выражением, от которого у меня ноги подкашивались, и отвечал не менее страстными ласками и поцелуями. Вскоре исчезли последние преграды, разделяющие наши обнаженные тела. Мой мужчина — такой сильный, могучий, и одновременно такой нежный — подхватил на руки и понес к постели. Но я не позволила ему начать действовать самому. Стоило уложить меня на кровать, потянула его на себя и опрокинула на спину. Кирмунд рассмеялся, с восхищением и предвкушением глядя на то, как решительно я забираюсь на него сверху. — Похоже, ты тоже по мне скучала все это время. — Скучала, — мне больше не было стыдно признаваться ему в этом. — И всегда буду скучать… — закончила с только мне понятной горечью. Это заставило его насторожиться, но я тут же чувственно улыбнулась, переключая мысли мужчины в другое русло. Томительно медленно стала прокладывать дорожку из поцелуев по его широкой груди, двигаясь вниз. Он с шумом выдохнул, потом попытался коснуться меня, но я недовольно зашипела. Кирмунд с усмешкой убрал руки, заложив их за голову, и позволил делать с его телом все, что заблагорассудится. Я же наслаждалась вкусом и запахом его гладкой упругой кожи, стараясь запомнить каждый участок этого великолепного тела. Тела, словно созданного для меня, в котором восхищало и притягивало абсолютно все. Ни один мужчина никогда не будет привлекать меня так, как Кирмунд. Я уже сейчас это знала, и к сладко-терпкому вкусу нежности и страсти, что переполняли сейчас, примешивалась горечь. Не буду думать об этом сейчас. В этот момент он рядом. Живой, горячий. Такой близкий, что все во мне трепещет при взгляде на него. Я видела, как от моих ласк и поцелуев напрягается мужская плоть, как все учащеннее и тяжелее становится дыхание. И лишь железная выдержка не позволяет ему прямо сейчас прекратить эту изощренную пытку, что я устроила, и немедленно не получить желаемое. Мой язык дразняще поочередно коснулся его сосков, обводя их влажными кругами, потом скользнул ниже. То оттягивая и чуть прикусывая, то отпуская его кожу, я двинулась по животу и замерла у самой чувствительной плоти. Обвела языком головку, вызвав у мужчины сдавленный рык. Подняв глаза на Кирмунда, довольно усмехнулась, и снова сделала несколько дразнящих движений языком. — Тебе нравится? — Еще как, — выдохнул он. — Мучительница. А я вдруг вспомнила о том, как когда-то так же его ласкала Маррга, и внутри взметнулось неприятное ревнивое чувство. Ведь в таких ласках у меня не было никакого опыта. Что если мои прикосновения для него менее приятны, чем действия более опытной женщины? Словно почувствовав мои колебания, он глухо выдохнул: — Не знаю, как тебе удается, но ни с кем и никогда я не испытывал такого удовольствия, как с тобой… Иногда тебе стоит просто взглянуть на меня, и я уже совершенно контроль над собой теряю… И все мои колебания исчезли… Ему хорошо со мной. И сегодня я сделаю все, чтобы было еще лучше, чем во все наши прошлые ночи. По крайней мере, это я могу сделать для того, кого собираюсь… Тут же пресекла эти мысли и снова сосредоточилась на своем занятии. То, что делаю это в последний раз, придавало ощущениям еще большей остроты, а меня саму превращало в оголенный нерв. Все эмоции были на грани. Каждый момент прочувствывался настолько остро, что становилось трудно дышать. Бог мой, как же я люблю каждый кусочек этой плоти, распростертой сейчас передо мной, хоть на какое-то время находящейся в полной моей власти. Казалось, что получаю не меньшее удовольствие, лаская его, чем он сам. Обхватывая губами горячую мужскую плоть, самозабвенно облизывала и посасывала. И каждый стон, вырывающийся из горла мужчины, казался волшебной музыкой. Сделав еще несколько движений ртом, я выпустила член из своего плена и потерлась о него своим естеством — уже влажным и готовым принять в себя. Осознание того, что возбудилась только от того, что сама делала с Кирмундом, в который раз убедило в том, как же сильно он меня привлекает. Мужчина приподнялся и подхватил за талию. Впился в мои губы жадным неистовым поцелуем, подаваясь навстречу и тоже трясь об меня. Я чуть приподнялась и начала плавно насаживаться на него. От наплыва ощущений он застонал мне в рот и резко подался вверх. От ощущения абсолютной заполненности теперь уже застонала я. Одной рукой обхватила Кирмунда за шею, а другой оперлась на постель, прогибаясь в спине. Лаская губами мою шею, грудь, плечи, он двигался в одном ритме со мной, стремясь как можно дольше продлить эти упоительные ощущения полного единения. Кирмунд позволял мне задавать ритм, подстраиваясь и давая себя почувствовать ведущей в нашем диком первобытном танце. В какой-то момент я поняла, что больше не могу сдерживаться — настолько все внутри звенело от желания разрядки. Все интенсивнее двигала бедрами, то подлетая, то принимая в себя мужчину еще глубже, еще полнее. Кирмунд издал утробный рык, когда в какой-то момент мы оба ощутили, как удовольствие подходит к кульминации. А я вдруг вспомнила о том, что за всеми этими волнениями улетучилось из головы.