Когда в какое-то мгновение король снова пошатнулся в седле и начал заваливаться набок, лорд Маранас едва успел подхватить его и удержать на месте. Сердце кольнуло так, что я с трудом сдержала сдавленное восклицание. И внутри будто что-то прорвало. Исчезли сомнения, доводы сопротивляющейся гордости. Пришпорив коня, помчалась вперед, не обращая больше внимания на других. Видела сейчас только Кирмунда, нуждающегося в моей помощи, как еще недавно я нуждалась в его собственной. Он будто почувствовал мое приближение еще до того, как я оказалась рядом. Спина напряглась, руки, сжимающие поводья, стиснули их еще сильнее, так что костяшки пальцев побелели. — С вами все в порядке, мой король? — глухо спросила, поравнявшись с ним и глянув на заострившийся профиль. Кирмунд сейчас выглядел еще болезненнее — на лбу испарина, глаза глубоко запали. И эти самые глаза яростно вперились в меня. Король стиснул челюсти. — Вам не стоит беспокоиться, леди Эльма, — процедил он. — А я думаю: стоит, — злясь на этого упрямца, хмуро выпалила я. — Прошу вас, давайте остановимся и вызовем лекаря. Мой взгляд метнулся к наспех перевязанным с помощью подручных средств ранам короля, из которых снова начала сочиться кровь. — Полагаете, я не в состоянии перенести самые пустячные повреждения? — криво усмехнулся Кирмунд. — Вы забываетесь, сударыня. И разве ваше место не при королеве? При других обстоятельствах я бы обиделась и плюнула на все благие намерения, предоставив упрямому идиоту самому справляться со своими проблемами. Но перед глазами снова и снова прокручивались жуткие мгновения, когда его тело кромсали острые когти и зубы. Из-за меня. — Я полагаю, что позорно свалиться по дороге с лошади будет для вашей непомерной гордости еще худшим испытанием, — намеренно насмешливо сказала я. На меня опять метнули гневный взгляд, но я и не подумала тушеваться под ним. Вскинув подбородок, достаточно громко, чтобы слышали окружающие, сказала: — Мы с леди Адалой, лордом Маранасом и несколькими мужчинами для охраны останемся здесь. Остальные могут возвращаться во дворец. Пусть кто-нибудь отыщет лекаря и повозку и направит сюда. — Потом твердо взглянула на возмущенно округлившего глаза Кирмунда, который явно не ожидал от меня такой подставы. — Понимаю, что вы достаточно сильны для того, чтобы проделать остаток пути самостоятельно. Но ваша супруга места себе не находит от тревоги. Я действую по ее просьбе. Будьте снисходительны к слабой женщине и выполните ее маленькую просьбу. Уловила легкую одобрительную улыбку на лице лорда Маранаса. Теперь у короля появилась возможность достойно выйти из ситуации. Кирмунд некоторое время смотрел на меня тяжелым взглядом, потом неохотно кивнул и махнул рукой остальным. — Ладно, пусть так. Но только из уважения к моей драгоценной супруге. Скрыв улыбку, я с глубокомысленным видом кивнула и как можно почтительнее поблагодарила короля за снисходительность к просьбе жены. — Я тоже остаюсь, — заявила Маррга, хмуро наблюдая за нами. Она и раньше пыталась приблизиться к королю, но он чуть ли не рычал на нее, отгоняя от себя. — Нет, — рыкнул Кирмунд и тут же отвернулся — его нисколько не взволновало то, как исказилось от обиды и гнева лицо бывшей любовницы. Маррге ничего не оставалось, как убраться восвояси. Но спешиться Кирмунд решился только после того, как в отдалении скрылся последний из тех, перед кем он ни за чтобы не проявил слабость. Вспомнив о том, как Кирмунд едва не послал к демонам Адальброна, предложившего свои услуги, порадовалась, что принц Алых драконов тоже уехал. Иначе при нем король продолжал бы корчить из себя непобедимого воина. Сейчас же, с помощью Ретольфа соскочив с седла, он сразу едва не упал. Лорд Маранас усадил его на собственный плащ у ближайшего дерева и с тревогой сказал. — Похоже, начинается лихорадка. Судя по всему, в когтях и зубах этой твари еще и какая-то зараза содержится, что мешает нормальной регенерации. Мы с Эльмой захлопотали вокруг короля, чье дыхание становилось все более прерывистым и тяжелым. Мужчины же встревожено переговаривались, поглядывая на Кирмунда. Видя, как король изо всех сил сжимает челюсти, я в полной мере осознавала, какую адскую боль он испытывает. И это странным образом действовало на меня саму. Сейчас я не могла воспринимать его как врага. Тревога захлестывала. Когда я достала свой платок, смочила водой из фляги и приложила ко лбу короля, он открыл сомкнутые веки и в упор посмотрел. — Я не нуждаюсь в твоей жалости, — процедил и попытался стряхнуть мою руку. — Моя королева, вы не могли бы найти еще что-то для перевязки? А то эти уже насквозь пропитались кровью, — не обратив внимания на его реплику, спокойно обратилась я к подруге. Та поспешно вскочила и двинулась в сторону лорда Маранаса, сообразив, что я желаю остаться с Кирмундом наедине. Только после того, как она отошла, с раздражением воскликнула: — Ну не будьте же вы таким идиотом. Нет ничего зазорного в том, чтобы принять чью-то помощь. Когда вам станет легче, можете даже наказать меня за дерзость, если захотите. А сейчас просто помолчите и позвольте вам помочь. Некоторое время он переваривал мои слова, потом губы раздвинулись в слабой улыбке. — Нет, тебя определенно стоит наказать. — Ладно, — я пожала плечами. — А теперь лучше помолчите. Не тратьте силы на разговоры. — И тут же сама опять задала вопрос: — Сильно болит? — Нет, — приняв непроницаемый вид, солгал Кирмунд и поморщился от боли. Я только вздохнула и, повинуясь невольному импульсу, провела рукой по спутавшимся черным волосам. Король замер и со странным выражением уставился на меня. Потом с горечью произнес: — По крайней мере, во всей этой ситуации есть один плюс. Ты уже не боишься прикасаться ко мне. Моя рука замерла на его голове, к щекам невольно прилила краска. Он прав. Та ледяная стена, которой я отгородилась от Кирмунда после изнасилования, окончательно растаяла. Только это нисколько не порадовало. Скорее, напротив. Злость и обида помогали сохранять выдержку при общении с ним. Теперь они исчезли. Конечно, неприятные воспоминания о случившемся никуда не делись, но я и правда больше не боялась Кирмунда. Не боялась того, что он снова может причинить боль. Его сегодняшнее поведение лучше всяких слов доказало, что этот мужчина готов скорее умереть сам, чем позволить кому бы то ни было причинить мне боль. И что тогда лишь воздействие проклятого порошка заставило так поступить со мной. Да и его поведение на протяжении всех этих дней тоже невольно что-то затронуло во мне. Искреннее раскаяние, смирение собственной гордости в попытке загладить вину. Для такого человека, как Кирмунд, это очень и очень много. Чтобы скрыть собственное смятение, я хотела перевести разговор на другую тему, но заметила, что глаза короля закрылись. С беспокойством поняла, что он погрузился в беспамятство. Лихорадка все больше колотила его тело. А еще сильно тревожили раны, наливающиеся нехорошим синим цветом. Наверное, та жуткая зверюга и правда отравила чем-то кровь Кирмунда. Это напоминало раны, полученные когда-то отцом во время боя с королем Юригеном. Но от драконьего яда существовало противоядие. Пусть и не сразу, но оно помогало излечить раны. От того же, чем заразили сейчас Кирмунда, вряд ли существовало средство. Ну вот зачем королю захотелось связываться с тем, что он до конца не знает? Не зря ведь наши предки издревле старались держаться подальше от фэйрианских земель. — Как он? — услышала над головой голос подруги. Повернула голову и посмотрела на них с Ретольфом, напряженно наблюдающих за нами. Я поспешно отдернула руки от Кирмунда, словно меня застукали за чем-то неприличным. Еще больше смутилась из-за того, что невольно выдала свои чувства, и опять смочила платок водой. Поднесла ко лбу короля и хмуро откликнулась: — Плохо. Не думаю, что лекарь сможет что-то сделать. — Может, так даже лучше, — глухо проговорил лорд Маранас. — Мы ведь все этого хотели. Чтобы он умер. А мне вдруг стало трудно дышать. Я напрасно пыталась втянуть ртом воздух — горло словно сдавила чья-то сильная рука. Поняла, что не могу. Просто не могу допустить, чтобы он умер вот так. Не потому, что свершилось справедливое возмездие, а из-за ран, полученных из-за того, что Кирмунд защищал меня. И пусть разум соглашался со словами Ретольфа, все во мне яростно противилось такому повороту. Отбросив платок, я решительно схватила Кирмунда за обе руки и крепко сжала. — Что вы делаете? — услышала удивленный голос лорда Маранаса. — Просто не мешайте мне сейчас, — сухо бросила и, отгородившись от всего вокруг, сосредоточилась, пробуждая в себе дар. — Ретольф, все нормально, — прошептала Эльма, похоже, понявшая, что я пытаюсь сделать. Она единственная, кто знал о том, что я умею. Может, лорд Маранас попытался бы разузнать больше, но видимо, подруга тоже умела быть убедительной. Больше не отвлекаясь на них, я, не мигая, смотрела на вспыхнувшую золотым светом оболочку вокруг Кирмунда. Как и в прошлые разы, защитный кокон надежно закрывал короля от моего воздействия. Но сейчас слишком многое зависит от того, смогу ли я пробиться за него. — Пожалуйста, Кирмунд, — продолжая сжимать его руки, прошептала я, — доверься мне… Позволь помочь… Откройся… Лицо короля, погруженного в беспамятство, искажалось от невольной реакции на мое воздействие. Казалось, он испытывает боль от моих попыток, и это заставляло болезненно сжиматься сердце. Неужели вместо того чтобы помочь, я лишь причиняю ему дополнительные страдания? Но я не могу просто так отступиться. Это будет означать только одно — его смерть. — Кирмунд, пожалуйста, откройся мне, — продолжала говорить, словно заклинание, снова и снова напрягая дар. В какой-то момент ощутила, как от его рук к моим словно искры побежали. Удивительное, странное ощущение. Показалось, будто сейчас соприкасаются не только наши ладони, но и нечто большее. А потом золотой кокон вокруг Кирмунда будто потускнел, становясь прозрачным и легким, как туманная дымка. И я смогла увидеть другие цвета, скрывающиеся за ним. Так много черного и фиолетового, что у меня опять сжалось сердце. Чернота разрасталась все больше, а во мне на несколько секунд все заполонил страх — что если я не смогу остановить ее? С трудом отогнав упаднические мысли, стала вливать в эту черноту зеленый и белый цвет. Здоровье, покой, умиротворение. Проклятье. Это оказалось куда сложнее, чем было с той нищенкой. Организм дракона обладал куда большей сопротивляемостью моему воздействию, даже несмотря на то, что Кирмунд сам открылся мне. Может, это из-за того, что он без сознания и сделал это инстинктивно? Но если бы он не погрузился в беспамятство, я бы вряд ли рискнула проявить при нем дар. Тогда он бы точно заподозрил, что я не та, за кого себя выдаю. Несколько томительно долгих минут казалось, что все мои попытки так и останутся безуспешными. Но вдруг чернота словно заколебалась, начала светлеть. Я удвоила усилия, вливая в нее все больше света и зелени. Словно издалека услышала потрясенный шепот лорда Маранаса: — Раны… Они меняют цвет… Как она это делает? — У Адалы особый дар… — тихо откликнулась Эльма. — Невероятно, — с нескрываемым восхищением отозвался Ретольф. Досадливо поморщившись, я отгородилась от них и снова сосредоточилась только на Кирмунде. Убрать яд из его крови — вот все, что необходимо, чтобы дальше запустился процесс регенерации. Если сделать больше, это может навлечь на меня подозрения. Я уже взмокла от чудовищного нервного напряжения, но даже вытереть пот со лба не решалась. Боялась, что если отвлекусь, уже не смогу снова погрузиться в это состояние. Только когда последний черный сгусток с шипением растворился, позволила себе расслабиться. Тотчас же снова вспыхнул защитный золотой кокон, а потом и он исчез. Мир будто потускнел на какое-то время, пока глаза заново привыкали к обычному зрению. Пальцы, сжимавшие руки Кирмунда, словно оцепенели. И я с трудом отлепила их, напоследок почувствовав, как холод, исходящий от кожи короля, сменяется теплом. Организм, очищенный от яда, активно принялся помогать себе сам. Повернув голову к друзьям, уловила горящий взгляд Ретольфа. — Никогда раньше не слышал, чтобы в ком-то открывался подобный дар. Думаю, наш народ, узнав об этом, воспримет это, как еще одно доказательство, что правда на нашей стороне. Правда и божественное благословение. Я даже не нашлась, что ответить, настолько все это показалось сейчас далеким и нереальным. То, что предстоит сделать после того, как мы покинем Дагейн. — Даже не станете упрекать меня за то, что спасла его? — криво усмехнулась. — Я не вправе осуждать вас, моя королева, — пробормотал Ретольф и отвел взгляд. А я вдруг поняла, что Эльма была абсолютно права. Лорд Маранас на самом деле не желает Кирмунду смерти. И это открытие лишь усугубило мои собственные терзания. Король так и не пришел в себя, пока его перевозили во дворец. Видимо, в состоянии сна исцеление проходило быстрее, и драконий организм сам знал, что для него лучше. Я же невольно радовалась тому, что не придется сейчас притворяться, продумывать, как себя вести с королем. Слишком вымоталась морально и физически. Так что, едва переступив порог покоев, поспешно приняла ванну, переоделась в обычную одежду и рухнула на постель. Почти сразу вырубилась. Наверное, глубокий и целительный сон был мне так же необходим, как раненому королю. Проснулась уже поздним вечером, когда служанка заглянула в мою комнату, проверяя, не нужно ли чего. Свет ее свечи разбудил, и я разлепила веки. Поразило то, что первым вопросом, сорвавшимся с губ в ответ на ее слова, было: — Как себя чувствует король? Служанка смущенно отвела глаза, но ответила: — Еще спит. Но лекарь сообщил всем, что он вне опасности. Раны почти затянулись. — Спасибо, — я облегченно выдохнула и велела подать мне ужин — так долго игнорируемый желудок теперь активно требовал свое. Только вот насытившись и восстановив силы, поняла, что вряд ли теперь усну опять. А уже слишком поздно, чтобы занять себя чем-то полезным. Хотя можно попытаться почитать. После десятой попытки понять смысл одних и тех же строк в раздражении откинула книгу. Все мысли, к моему неудовольствию, вертелись вокруг Кирмунда. Так тщательно подавляемое всю эту неделю желание находиться рядом с ним теперь прорвалось наружу. И больше не было ледяной брони, которая позволяла справляться с этим нелогичным чувством. Проклятье, неужели я уже настолько привыкла к королю, что не могу обходиться без него? И все эти дни наказывала не только его, но и себя тоже, отказывая себе в возможности быть с ним рядом. Тело охватывало непонятное томление, смутная потребность в чем-то. И дело даже не в сексе, хотя Кирмунд и успел меня приучить к чувственным удовольствиям. Хотелось просто почувствовать тепло тела Кирмунда рядом с моим, вдохнуть знакомый будоражащий запах, ощутить себя нужной, желанной, близкой ему. О, Серебряный дракон, что же со мной происходит? Я не хочу, просто не хочу это чувствовать. Ненавидя себя за слабость, все равно двинулась к тайному ходу, убеждая себя, что просто посмотрю на короля, удостоверюсь, что с ним и правда все в порядке, и сразу уйду. Служанка ведь сказала, что он еще спит. Кирмунд даже не узнает о том, что я там была. Только почему, приняв решение идти к королю, не забыла выпить средство от беременности, боялась признаться даже себе. Неужели в глубине души не отрицала и такого варианта развития событий? Каменная стена разъехалась, пропуская в покои короля. Послышалось рычание собаки, выскочившей из спальни и ринувшейся ко мне. Но увидев, что это я, Дракон перестал рычать и добродушно завилял хвостом. Я с облегчением выдохнула, осознав, что могло бы случиться, если бы псина увидела во мне угрозу для хозяина. Тут бы и конец пришел. Но невольный страх, который испытала, отрезвил. Поняла, что зря сунулась сюда. Хотела уже отправиться обратно, когда из приоткрытой двери спальни донесся властный голос: