– Если бы сейчас была весна, мы могли бы увидеть Деву. Вирго. – Кого? – Созвездие Девы, – объясняет он. – Довольно замкнутая девица, показывает свое личико только тогда, когда хочет, чтобы ее видели. – Он поворачивается ко мне. – В детстве я нашел у бабушки на чердаке старинную книгу. Старинную в буквальном смысле. Восемнадцатого века. – Я вытаращиваю глаза, а он продолжает. – На каждой странице описывалось отдельное созвездие. Но мисс Дева особенная. – Он улыбается мне. – Она приносит удачу и успокаивает бури. Может быть, как раз сейчас она присматривает за тобой. Я изучаю его лицо. – И ты веришь в эту чушь? Эрик пожимает плечами. – Я верю в науку – и в сказки. – Я тоже, – говорю я, чувствуя, как по моей шее пробегает дрожь. – А где Дэниел? – внезапно спрашивает он. – В Шотландии – работает над кинопроектом. Но утром возвращается. Завтра я ужинаю с его родителями. – Ух ты, – говорит он. – Я должна волноваться? – Я с ними не знаком, но уверен, что волноваться не о чем. Дэниел – отличный парень. Согласна, думаю я. – Я рад за вас обоих. – Спасибо. Он смотрит на часы. – Ну ладно, мисс Америка. Мне пора, но сначала поймаем тебе такси. Мы возвращаемся на улицу, где он ловит такси. Водитель мигает фарами и подъезжает к нам. Я снимаю куртку и протягиваю Эрику. – Было приятно тебя встретить, – говорю я, забираясь в такси и опуская стекло. – Подумать только, в Лондоне, где столько народу, наши пути случайно пересеклись. И если это не звездная пыль удачи, то не знаю, что это такое. Я усмехаюсь. – Звездная пыль удачи. Красиво. Может быть, это заглавие твоей следующей колонки? – Определенно годится, – говорит он, усмехаясь в ответ, и машина трогается с места. Мой телефон жужжит: сообщение от Дэниела. «Привет из Шотландии. Скучаю». Я оборачиваюсь, чтобы выглянуть в заднее окно и еще раз помахать Эрику, но он уже исчез в звездной ночи. Глава 30 Элоиза Два месяца спустя «Это было лучшее из всех времен, это было худшее из всех времен»[28], – этой знаменитой фразой Диккенс начал роман «Повесть о двух городах». Он, конечно, писал о Париже и Лондоне. Но в моей жизни место Парижа занял Лос-Анджелес, а Лондон? А в Лондон мне пришло ходатайство Фрэнка о разводе. Оно пришло быстро, гораздо быстрее, чем я могла себе представить, – мерзкие бумаги, доставленные курьером в квартиру Милли в один во всех остальных отношениях прекрасный вторник. – Элоиза Бейкер? – спросил человек в дверях. – Да, – сказала я в замешательстве, и он протянул мне толстый конверт. Все законно, объяснила Милли, о, как это было законно. Фрэнк распорядился мною как обанкротившимся предприятием, которым ловко завладел, а затем ликвидировал. Но это была тропа войны нового типа, и она вела вглубь и вдаль. Мало того, что он обратился в суд с просьбой лишить меня какой-либо супружеской поддержки или алиментов, сославшись на мой статус негражданина. Это можно было пережить, но страницы о Валентине разбили мне сердце. Он сослался на то, что я «оставила семью», как на повод предоставить ему полную опеку без права посещения, а в придачу обратился к суду с просьбой ограничить выезд Вэл из Соединенных Штатов. Юридическое ходатайство Фрэнка стало последним ударом: если он одержит верх, я могу никогда больше не увидеть свою дочь. – Милли! – закричала я. Руки у меня дрожали. Она быстро подошла, забрала у меня конверт и вскоре подтвердила то, что я уже знала. – Он пошел вразнос. Консультировавший меня адвокат из Мейфэйра, друг Милли со студенческой скамьи, боялся именно этого, хотя я отказывалась верить, что Фрэнк может опуститься до такого уровня. Но он сделал это: все оружие в его арсенале, казалось, было готово к бою и нацелено на меня. – Что мне теперь делать? – воскликнула я, падая на диван. Милли села рядом со мной и спокойно разложила бумаги на столе. – Бороться, конечно. Он не в своем уме. Я кивнула. – Но сначала ты сядешь в самолет и полетишь в Америку. Я найду тебе адвоката в Калифорнии. – Она заглянула мне глубоко в глаза. – Ты не уедешь без Валентины. Посадка самолета в Лос-Анджелесе была плавной, колеса, казалось, едва скользнули по взлетно-посадочной полосе: резкий контраст с воздушными ямами, которые ждали впереди. Я кинулась получать багаж, а потом поймала такси до Санта-Моники. В машине я мысленно репетировала план, который для меня составили Милли и ее коллега. Как бы тяжело это ни было, мне придется приехать домой, словно ничего не изменилось. Я просто съездила отдохнуть в Лондон, как и предлагал Фрэнк. Я возвращаюсь в свой дом и к своей дочери, которые по праву принадлежат мне. Если он заартачится или того хуже, я позвоню в полицию. Если Фрэнк хочет войны, я стану сражаться. Я была готова. Очевидно, он проинструктировал Бонни, что Вэл запрещено разговаривать со мной – я слышала сожаление в ее голосе каждый раз, когда звонила. Наконец на мои ежедневные звонки просто перестали отвечать. Телефон просто звонил, звонил и звонил, аккомпанируя моей печали. Но скоро я увижу дочь. Подбегу к ней и обниму, смахивая поцелуями ее слезы. «Мама почти дома», – прошептала я, когда такси свернуло на нашу улицу. Я уже видела перед собой дом, пальмы-близнецы, ухоженную лужайку. Вэл, вероятно, в бассейне или, может быть, читает в своей комнате. Мне стало интересно, дочитала ли она последнюю книгу из любимой серии. Нам обеим не терпелось узнать, чем она закончилась, победой или трагедией, – этот же вопрос я задавала себе применительно к собственным жизненным обстоятельствам. – Спасибо, – сказала я, расплачиваясь с водителем. Он достал из багажника мою сумку и уехал, оставив меня на пустой подъездной дорожке. Но что-то было не так. Что-то не так. Дом выглядел по-другому. Рядом с дорожкой росли цветы, которые я не сажала; на крыльце лежал незнакомый коврик. Я взялась за дверную ручку, но она не поддалась. Отыскав ключ, я вставила его в замок и обнаружила, что он не подходит. Фрэнк, должно быть, сменил замки. Конечно, сменил. – Валентина! – крикнула я, заглядывая в окно гостиной. Куда девалась картина, висевшая над камином? Угловой диван в гостиной тоже исчез, вместо него стояла синяя кушетка, которая мне не понравилась. – Простите, мэм? Могу я вам помочь? Я обернулась: на подъездной дорожке стояла молодая пара с маленькой дочерью. Все с любопытством смотрели на меня. Светлые волосы девочки были заплетены в две косички. – Нет-нет, – быстро сказала я. – Все в порядке. Просто… проблемы с ключом. Они подошли ближе. – Мэм, – сказал мужчина, качая головой, – с вами все хорошо? Вам помочь? И тут до меня дошло. Я не сразу заметила на углу табличку «ПРОДАЕТСЯ», а теперь вижу ее, с прикрепленной к краю надписью «ПРОДАНО». Синяя кушетка, цветы, новый коврик – все встало на свои места. Боже мой, Фрэнк продал дом. – Мэм, – снова сказал мужчина, осторожно приближаясь ко мне. – Я… я… – пробормотала я. – Понимаю, что кажусь вам сумасшедшей, но я жила здесь… давным-давно. Вы знаете что-нибудь о семье, которая продала вам дом? На этот раз заговорила женщина. – Да, отец-одиночка с дочерью. Очень милая девочка. Кажется, ее зовут… – Валентина, – сказала я. – Ее зовут Валентина. – Точно. Она так хорошо поиграла с Эбигейл. – Она посмотрела сверху вниз на собственную дочь. – Жаль, что они переехали в Сиэтл, я бы с удовольствием наняла ее сидеть с ребенком. В наши дни так трудно найти хорошую работу. Сиэтл? Мое сердце колотилось так громко, что я почти ничего больше не слышала. Их рты открывались и закрывались, но единственное, что доходило до моего слуха, – это неровный стук в моей груди. Я выбежала на улицу, сжимая в руках сумку и оглядываясь по сторонам. Что делать? Куда идти? Ближайший телефон-автомат в центре городе, и я побежала на Главную улицу, переходя на шаг только когда начинала задыхаться. Воспользовавшись телефонной карточкой, я набрала номер Милли, разбудив ее посреди ночи, чтобы ввести в курс дела. Она была так же потрясена, как и я, и очень сочувствовала мне. Но ее слова отрезвили меня. – Боюсь, он опередил тебя на четыре хода, Эл. – Милли, но это не шахматы – это моя дочь!