Мне сразу же становится интересно, с какой дамой Дэниел был в последний раз, хотя, конечно, об этом не спрашиваю. Вместо этого я слушаю, как Фиона в мельчайших подробностях рассказывает о своих планах переделать квартиру Эрика, в которую намерена переехать, как только квартира будет… соответствовать ее «стандартам». – Мужчины понятия не имеют о важности качественного освещения ванной комнаты, – говорит она, улыбаясь Эрику, когда он снова усаживается за стол. – Валентина, уж ты-то, конечно, меня понимаешь. Я киваю в знак согласия, хотя понятия не имею, о чем она говорит. Освещение – оно освещение и есть. – У Эрика жуткие светильники с совершенно безжалостными лампочками, – говорит она. – Они вообще никуда не годятся. Я все поменяю. – Молодец, – говорит Дэниел. Не пойму, то ли он ничего не замечает, то ли, как и я, считает ее ходячим кошмаром; очень надеюсь на последнее. – Я уверен, что его берлоге не помешает женская рука. Эрик протягивает Фионе новое меню – вероятно, «особое». – Спасибо, любовь моя, – говорит она, хлопая ресницами. – Итак, – продолжает Дэниел. – Признавайся конкретно, откуда ты знаешь Вэл? – Ну, по «Книжному саду», конечно, это мой любимый книжный магазин. Фиона бросает на Дэниела понимающий взгляд. – Ты же знаешь Эрика с его книжными магазинами. Эрик улыбается. – В детстве мама приводила меня в магазин, а Элоиза, покойная мать Валентины, совершенно волшебно читала вслух. – Он замолкает и смотрит на меня. – Кажется, у вас в Штатах это называется «час рассказа». – Правильно, – киваю я. – Мне это, конечно, нравилось, – продолжает Эрик. – Но думаю, главной целью моей мамы было урвать час личного времени. Я смеюсь. – Ну, я почти уверена, что это мечта каждой матери, верно? – Я ловлю взгляд Дэниела, и он улыбается мне в ответ. – Верно, – говорит Эрик. Я как будто попадаю в искаженное время, к той части маминой жизни, которая была неизвестна мне, но известна Эрику. Каково было посещать ребенком ее книжный магазин? Каково было сидеть на ковре и слушать, как она читает? Я представляю Эрика мальчиком, а мама стоит у прилавка, как сейчас Милли. – И вообще, – добавляет он, – для меня тогда твоя мама была сверхъестественным существом. Она умела… – Изображать голоса, – говорим мы оба хором. Я улыбаюсь. – Никто не умел так неподражаемо читать вслух, как она. – Она была… настоящим чудом. – Действительно была. – Я ощущаю прилив эмоций, но сдерживаюсь, когда Дэниел под столом пожимает мою руку. – Извините, сэр, – говорит Фиона, махая рукой ближайшему официанту. – Сэр! – Завладев его вниманием, она указывает на свое меню. – Я вижу, что здесь все без глютена, но не нахожу ничего веганского. – Извините, мэм, – говорит он немного нервно. – Я могу… поговорить с шеф-поваром, мэм. – Не надо, – говорит она, вздыхая, как будто речь идет об очень утомительном испытании. – Просто попросите шеф-повара, чтобы он сделал мне тарелку тушеных овощей, хорошо? На пару, а не на гриле. Без всякого жира. Просто чуть-чуть подсоленные. Морской солью. И отдельно оливковое масло. – Она поднимает палец. – Холодного отжима. – Да, мэм, – кивает он. – У нее чувствительный желудок, – извиняющимся тоном объясняет Эрик официанту. – Мы ценим ваше особое внимание. После того, как все заказы сделаны, Эрик наполняет бокалы вином. – А теперь вы рассказывайте, как познакомились, – говорит он, переводя взгляд с меня на Дэниела. Дэниел сжимает мою руку под столом, и я хитро улыбаюсь ему. – Нас свела моя подружка детства, – быстро говорит он. Он замечает мое растерянное выражение, но глазами безмолвно просит подыграть. – И, естественно, Валентина не смогла устоять перед моим обаянием и суровой мужской красотой. – Именно так, – говорю я, чувствуя, что настала моя очередь. – Но можно сказать, что нас свела… книжная тайна. Эрик приподнимает бровь. – Дэниел, неужели ты находишь время читать, при твоем-то расписании съемок? – Сколько могу, – говорит он. – Это у нас с Валентиной общее. – Постой, это у вас второе или третье свидание? – спрашивает Фиона, внезапно заинтересовавшись разговором. – Третье, – отвечает Дэниел. – Нет, ты посмотри, какие они милые, – говорит Фиона Эрику. Ее замечание похоже не столько на комплимент, сколько на отметку в ведомости, комментарий на тему, в которую я не посвящена. – Как твоя работа? – спрашивает Дэниел Эрика, меняя тему. – Пыхчу потихоньку, – отвечает он. Дэниел поворачивается ко мне. – Эрик – обозреватель «Таймс». – О, – говорю я с некоторым удивлением. Когда мы обедали в кафе «Флора», он туманно говорил о своей работе. Я поняла только, что он работает в газете. – О чем ты пишешь? – Спроси лучше, о чем он не пишет, – со смехом добавляет Фиона. Эрик кивает. – Верно, я, можно сказать, журналист широкого профиля. – Эта твоя недавняя статья, – продолжает Дэниел, – о голландцах. Потрясающе. – Да, – говорит Эрик. – Меня всегда интриговало, что голландцы не задергивают шторы: у некоторых их вообще нет, даже в таких густонаселенных городах, как Амстердам. Я качаю головой. – В самом деле? Как интересно. – Да, такая вот штука. Это всеобщее культурное явление. Гуляешь по городу после захода солнца, и они все как на ладони: сидят в гостиных, смотрят телевизор, едят пироги, в общем, делают все, что хотят. Поразительно, что они охотно выставляют себя напоказ, совершенно не стыдясь интимных подробностей своей жизни. – Он пожимает плечами. – Полная противоположность нам, лондонцам, нашей закрытости и замкнутости. – Ну, я не смогла бы так жить, – решительно говорит Фиона. – Чтобы какой-нибудь вуайерист пялился на меня с улицы… – Она вздрагивает. – Нет уж, спасибо. – Понимаю тебя, – добавляю я, делая себе мысленную заметку почитать статьи Эрика. – Но жить так открыто и ничего не бояться… Не знаю, в этом чувствуется какая-то свобода. Нам приносят ужин, а вместе с ним еще одну бутылку вина. Дэниел и Эрик вспоминают байки из студенческой жизни, а Фиона рассказывает о своих дизайнерских подвигах – и подумать только, ею недавно поинтересовалась Кейт Миддлтон (хотя не лично, а через дворцового служащего). В девять тридцать Дэниел оплачивает счет, отмахнувшись от Эрика, рвущегося заплатить за всех, и мы спускаемся вниз, чтобы забрать пальто. – Может, на посошок? – неуверенно спрашивает Дэниел. Эрик открывает рот, но Фиона опережает его. – Мы бы с удовольствием, но у меня рано утром селекторное совещание, а я совсем не подготовилась. Отложим до лучших времен? – Конечно, – говорит Дэниел. – Было так весело, – продолжает она. – Дэниел, я просто влюблена в Валентину. – Фиона одаривает меня быстрой улыбкой. – Обещай, что мы скоро соберемся еще раз. – Конечно, – отвечает Дэниел от моего имени, и они уходят. – У меня от нее трясучка, – шепчу я, когда они оказываются за пределами слышимости. – От нее и у льва сделается трясучка. – Но Эрик… замечательный. – Подожди, ты еще не читала его колонок, – говорит он, кивая в знак согласия. – У него необыкновенный стиль. Я с интересом смотрю им вслед, наблюдая, как две фигуры исчезают в ночи. – Кого-то она мне напоминает, – говорю я, пытаясь вспомнить лицо. Это не давало мне покоя весь вечер. – Какую-то актрису?