– Не хочешь немного прогуляться? – спрашивает Дэниел после того, как официант убрал со стола. Он оплачивает счет, прежде чем я успеваю предложить свою долю. – А теперь удовлетвори любопытство документалиста, – говорит он. – У меня есть вопросы, и я хотел бы узнать тебя получше. Я смеюсь. Мы выходим на улицу, радуясь, что дождь утих. – Хорошо, сэр, – говорю я. – Но только сначала направим камеру на тебя. Дебби говорит, что у тебя блестящая карьера в кино. – Верно. Вижу, она рассказала тебе о моих двадцати девяти «Оскарах». Я весело смотрю на него. – Ну да, вовсю пела тебе дифирамбы. – Беда с работой в кино в том, что все считают ее ужасно шикарной, а на самом деле это даже скучновато. В конце концов, я всего лишь скромный рассказчик – без всяких «Оскаров». – Он улыбается. – Я тебе еще не разонравился? – Я бы не назвала это скучным, – говорю я. – Звучит страшно интересно. И ты мне не разонравился. Скажи, а какие темы тебя больше всего интересуют? – О, диапазон широк. В прошлом году мы сняли фильм о жизни детей в одной из беднейших провинций Филиппин – Апаяо. Это вызвало некоторый гуманитарный интерес, который, похоже, сыграл свою роль, пусть и небольшую. – Он улыбается. – А это для меня самое главное. – Я тоже люблю проекты, способствующие изменениям, – говорю я, пытаясь согреть дыханием замерзшие руки. – Этим я и занимаюсь здесь, в «Книжном саду». – А как ты пришла к книгам? – спрашивает он. – В двух словах? Благодаря маме. Она читала мне вслух с младенчества. Она любила книги и научила меня тоже их любить. – Так как же ты снова оказалась в Лондоне? Я рассказываю ему, как мама внезапно покинула меня, как уехала в Лондон, чтобы начать новую жизнь – или, может быть, прежнюю, но с чистого листа. – Ага, – говорит Дэниел. – Как я и подозревал. Мы приближаемся к источнику главных загадок. Я нервно улыбаюсь. – И в тебе заговорил документалист. – А как ты поддерживала связь с матерью после ее ухода? – Вообще-то никак. Она была для меня целым миром, а потом… исчезла. Время для меня остановилось, надолго. Но книги спасали меня. Я подолгу сидела в библиотеке и читала книги, которые, как мне казалось, могли ей понравиться. Я изучала библиотечное дело и много лет работала библиотекарем. – Какая мать, такая и дочь, – заключает Дэниел. – Ну а потом? – А потом мой брак распался – но это уже предмет другого расследования – и я приехала сюда, в Лондон, унаследовав мамин книжный магазин. Для меня это настоящая сокровищница. Мама даже организовала мне охоту за сокровищами с подсказками по всему Примроуз-Хилл, я их все еще нахожу. – Она очень любила тебя, – говорит он. – По всему видно. Я киваю. – Я знаю, и все же… не знаю. Он кивает и останавливается перед закрытым кафе, подняв глаза к небу. – А звезды знают. Я тоже смотрю вверх, любуясь небом над Лондоном. – Мама часто говорила нам, что звезды с городскими огнями как будто ведут… сражение. Вечность против современности, как-то так. Ее всегда утешало то, что каким бы ни был технический прогресс и какими бы умными мы себя ни считали, звезды все равно сияют ярче. Они будут всегда. – Ух ты, – говорит он. – Это… действительно красиво, тут есть о чем задуматься. Когда твои родители расстались? – Когда мне было двенадцать. Развод – это ужасно, и, судя по всему, история повторяется. Моя скоро закончится. Он внезапно останавливается и поворачивается ко мне с серьезным выражением лица. – Мне очень жаль, Валентина. Это был… прекрасный вечер, и мне приятно познакомиться с тобой, но не думаю, что смогу встречаться с разведенной женщиной. – О, – говорю я, отступая назад. – Да я… Он смеется. – Шучу, конечно. Меня совершенно не волнует, что ты разведена, вернее, почти разведена. Я выдыхаю и игриво стукаю его по плечу. – Знаешь, на миг я действительно поверила. – Извини, не мог удержаться. Вообще-то я тоже разведен. – Правда? – Правда. Ее звали Эйприл, и нам обоим был двадцать один год. Оказалось, на самом деле она была влюблена в моего шафера. – Быть того не может! – Может, – продолжает он. – Конечно, тогда я впал в отчаяние. Как будто она проехала катком по моему сердцу. – Он становится серьезным, прижимает руку к груди и качает головой. – Думал, что не переживу, но знаешь, что забавно? На днях я понял, что не помню цвета ее глаз. Я смеюсь. – Зеленые? Голубые? – Он качает головой. – Может быть, карие? Я серьезно. Я понятия не имею, и мне, конечно, все равно. Но это напомнило мне, что человеческое сердце обладает невероятной способностью восстанавливаться. – Он медленным жестом берет мою руку, и я чувствую, как она покрывается мурашками до самого плеча. – И снова любить. – Это мне нравится, – говорю я, улыбаясь. – Слушай, а знаешь, что самое забавное? Мы вообще не говорили о «Последней зиме». Он останавливается перед фонарем и долго смотрит на меня. Свет отражается в его глазах и добавляет им блеска. – У нас будет все время на свете, чтобы поговорить о прошлом. Может быть, даже вся жизнь, если повезет. Давай пока останемся в настоящем? – Договорились, – говорю я, но не могу не спросить себя, не закончился ли роман Дэниела с книгами еще в колледже. Что, если он не такой ненасытный читатель, как, скажем, Эрик? Совместимы ли мы? – Я бы хотел увидеться с тобой снова, Валентина, – говорит он, неотрывно глядя мне в глаза, и мои сомнения испаряются. – Что ты делаешь завтра вечером? Я рассказываю ему о сборе средств для книжного магазина. – Послушай, а почему бы тебе не прийти? – С удовольствием, – быстро говорит он. Так Дэниел Дэвенпорт сошел со страниц книги и ворвался в мою жизнь. Глава 22 Элоиза После ужина я поднялась, чтобы одеться, и заглянула в комнату Вэл, где застала ее, конечно же, за книжкой. – Мамуля, зачем ты нарядилась? – спросила она, с беспокойством оглядывая меня. – Ты куда-то уходишь? – Ненадолго в город, милая. Скоро вернусь. Она улыбнулась и снова уткнулась в книгу. Я поцеловала ее в макушку. Фрэнк сидел в гостиной, куда я зашла за ключами. – Я ненадолго, – сказала я ему, когда он поднял на меня взгляд. – И с чего, позволь спросить, ты нарядилась в пух и прах в четверг вечером? – Решила прошвырнуться по кварталу искусств на Эббот Кинни, – небрежно ответила я. Если у него есть свой личный мир, почему бы мне не иметь свой? Он с интересом посмотрел на меня. – Квартал искусств? За все время нашего супружества он никогда не замечал, куда я хожу и когда прихожу, но в последнее время это стало его интересовать. Может быть, даже слишком.