Пошли нарциссы, потом ушли. Фрэнк прямо в Лондоне подал заявление на выдачу мне иммиграционной визы. Мы поженимся в Калифорнии, и я стану законной постоянной жительницей Соединенных Штатов. Все, что мне оставалось, – попрощаться с родиной и лучшей подругой. – Милли, – позвала я, постучав в дверь ее спальни. Миг спустя она появилась, криво улыбаясь. Было понятно, что она плакала. – Шофер Фрэнка приедет через несколько часов. А я еще не разобрала шкаф. Может быть, протянешь руку помощи? Мне нужна была не столько ее помощь, сколько она сама. Она кивнула, глядя мне в глаза. – Ох, Эл, ты хоть представляешь, как сильно я буду скучать по тебе? – Милли, – воскликнула я. – И я буду скучать так же сильно, и даже больше. Она глубоко вздохнула. – Пора уже мне смириться с твоим решением, пусть даже все это так… тяжело для меня. – Она заставила себя улыбнуться. – Почему этот твой безмозглый жених не соглашается поселиться здесь? – Вот и я бы хотела, – сказала я, смаргивая слезы. Милли ведь знает, сколько раз я пыталась уговорить Фрэнка переехать в Лондон, но он твердо стоял на своем: Санта-Моника – его дом, который теперь будет нашим общим. – Калифорния и не представляет, какое счастье ей привалило в твоем лице, – сказала Милли, обнимая меня. – Переезд меня просто убивает. Она покачала головой. – Нет, думаю, что он пойдет тебе на пользу. Ты уже выросла из этого места, Эл. Пришло время для большого плавания, большой жизни. Я хотела сказать, что она ошибается, что мое место здесь, рядом с ней: меня не покидало чувство, что я предаю ее. С тринадцати лет мы с ней только и говорили, что о книжном магазине – нашем магазине, который мы когда-нибудь откроем вместе в восхитительном интерьере пастельных тонов на Примроуз-Хилл. Там были бы удобные кресла, уголки для чтения и пушистый, толстый кот, которого мы заранее назвали Персивалем (сокращенно Перси). Посетители называли бы нас книготерапевтами. Врачи прописывают лекарства от физических недугов, а мы бы прописывали книги от душевных. Мы давно все идеально спланировали. А теперь я взяла и все испортила. – Может быть, когда-нибудь, – сказала я Милли, – мы все равно заполучим этот книжный магазин. Она натянуто улыбнулась, но ее глаза были полны сожаления и разочарования. – Это просто глупая детская мечта. Они не всегда сбываются. – Ничего подобного, Милли. Это наша с тобой мечта. И может быть, она еще сбудется. – Мне так хотелось, чтобы Милли мне поверила – ради меня самой. Она собралась что-то сказать, но тут раздался стук в дверь. – Это не Фрэнк, – сказала я. – Он не смог бы прийти раньше двух. – Я открыла дверь: на площадке стоял пожилой, солидного вида мужчина – действительно не Фрэнк. – Мисс Уилкинс? – Да, – сказала я, и он протянул мне конверт, запечатанный восковой печатью с вензелем «Э. С.». И ушел. Я разорвала конверт и вытащила листок. Милли смотрела мне через плечо. Элоиза, ты исчезла, и теперь я должен найти тебя. Но сначала тебе придется найти меня. Розы краснеют, фиалки синеют[17]. Подумай, что можно отыскать в обувной лавке за углом. Жду. С любовью, Эдвард – Что это? – нетерпеливо спросила Милли. Мне было некогда вводить ее в курс дела. – Потом расскажу, – сказала я и с бешено колотящимся сердцем сдернула с крючка у двери свитер. – Мне надо идти! – Элоиза, постой! Но я не задержалась ни на секунду. Сбежав вниз по лестнице, я выскочила на улицу. Местная сапожная лавка была прямо за углом, и когда я ворвалась внутрь, улыбка продавца за прилавком подтвердила, что я попала по адресу. Он протянул мне еще один конверт, запечатанный точно так же, как и предыдущий, и я немедленно вскрыла его. Элоиза, еще на шаг ближе, поздравляю. Помнишь вечер, когда мы встретились? Я помню. Я думаю об этом каждый день. Верю, что это воспоминание навсегда останется в моем сердце, если только ты не знаешь хорошего портного. Найди меня, Эдвард Мистер Уотсон, местный портной! С пылающими щеками я ринулась к его витрине, но дверь оказалась… заперта. «Нет, нет, нет» – бормотала я, колотя в дверь, а потом вгляделась в темное окно, где на стекле висела табличка «ЗАКРЫТО». – Эдвард! – крикнула я прямо в уличный туман. Вдруг он где-нибудь рядом, стоит за углом и наблюдает за мной с края угла улицы? Миг спустя к двери подошел мужчина – сам мистер Уотсон с пирожком в руках. – Извините, мисс, я просто вышел перекусить. Чем я могу помочь… – Он осекся и вытаращил глаза. – А, так это вы… – Да, – сказала я, угадав мысли. Он быстро отпер дверь и протянул мне следующий конверт. Элоиза, шах и мат. Пришло время для сладкого – такого же сладкого, как ты[18]. Ты знаешь, где меня найти. С любовью, Эдвард Сладкое? Должно быть, это пекарня, где заправляет ворчливая старуха Бербанк. О ее булочках ходили легенды, как и о ее вечно скверном настроении. Зазвонили церковные колокола, и мое сердце забилось быстрее. Скоро приедет Фрэнк. Времени оставалось не так много, но пекарня совсем рядом, и я ускорила шаг. К двери стояла очередь, но я локтями протолкалась внутрь и помахала миссис Бербанк. – Я – Элоиза, – сказала я, встретив ее равнодушный взгляд. – Я пришла за письмом! – Раздраженный мужчина позади меня что-то неразборчиво пробурчал. – Послушайте, дамочка, – рявкнула недовольная пекарша. – Я без понятия, о чем вы там лопочете, но если хотите купить что-нибудь поесть, становитесь в очередь. – Ну да, конечно, – разочарованно сказала я, медленно поворачиваясь к двери, и тут увидела его. Он стоял на улице, перед окном, как мощный корабль в бурных водах, с горящими глазами и широкой улыбкой. Я протолкалась сквозь толпу. – Привет, – сказал он. Во взгляде его больших глаз читалась страсть. – Привет. – Ты нашла меня. Я смогла только улыбнуться и посмотреть на него. На нем были щеголеватые брюки и светло-зеленый свитер. Интересно, подумала я, на кого я похожа: волосы растрепаны, на лбу капли пота. – Хочешь булочку? – сказал он, протягивая мне бумажный пакет. Я взяла пакет, хотя была слишком взвинчена, чтобы есть. Желудок – и сердце – скрутило в узел. Я вгляделась в его лицо. – Как ты… нашел меня? Как узнал, что я живу… здесь? Он заговорщически ухмыльнулся. – У меня свои способы. – Но… Я оставила тебе записку в клубе. Почему ты в тот день не пришел в бистро «У Джека»? Он покачал головой в явном недоумении.