Минди должна умереть. Я не настолько мелочный, чтобы убивать кого-то за то, что он раздражает, но если она в этой игре на шаг впереди меня, тогда мне нужно избавиться от нее. И мне плевать, что она беременна. Да она, может, и не беременна. Нет, вероятнее всего, все же беременна. Я бы понял, если бы она лгала. Убить беременную женщину, в целом, то же самое, что и убить двух человек, а с убийством двух человек у меня не возникает никаких моральных вопросов. Убить двоих за раз вроде бы и круто, на самом деле, если ты уберешь из контекста и никому не скажешь, что вторым человеком был нерожденный ребенок. Если она так и будет раздражать, я ее убью. Нет, если она будет раздражать на том же уровне, я пощажу ее, но если станет раздражать больше, то убью. Это мелочно. Я не знаю, почему вообще об этом беспокоюсь. Какая разница, за что я убиваю кого-то? Я позволю ей выполнить половину работы по избавлению от тела, а затем шандарахну по голове лопатой. Если она гордится тем, что жестока, почему бы не устроить ей жестокую смерть? * * * А она, как ни удивительно, погружается в молчание. Длится это до того момента, пока мы не съезжаем на грунтовую дорогу. Фантазируя о своей мести, я подумывал оставить Терренса в складском помещении, как поступал с другими жертвами. Почти уже убедил себя, что это хорошая идея. В конце концов, какая разница, где найдут его труп, если я вновь исчезну? Но… нет. Я не смог это обосновать. Было бы самоубийством позволить обнаруживать мои преступления так же, как раньше. Так что Терренса нужно похоронить. Минди нервничает. Хорошо. Надеюсь, она напугана. Надеюсь, она в ужасе. Надеюсь, она представляет те непотребства, которые я могу с ней сотворить. — Мы на самом деле собираемся только закопать его? — спрашивает она. — Да. — А это безопасно? — Для него? — Ты знаешь, о чем я. Его не найдут? Я пожимаю плечами. — В итоге найдут, наверное. — Это ведь плохо? — Если бы я планировал пожить тут и вернуться к нормальной жизни — наверное, было бы плохо, выкопай кто его тело. — А что насчет меня? — Ты хотела поучаствовать. Если ты волнуешься по поводу того, что тебя свяжут с его убийством, вероятно, тебе стоило остаться. Я тебя в машину силком не тащил. — Тогда не будем обо мне. Звери достаточно быстро могут выкопать тело. Даже если ты собираешься уехать из города, не особо будешь рад, если его кто-нибудь выкопает до того, как сядешь в самолет, так ведь? Почему бы нам не расчленить тело и не избавиться от частей по отдельности? — Ты хочешь расчленить его тело? — Нет. — Если мы его похороним, то он раз — и исчез. Я не хочу следующие три месяца избавляться от его тела по кусочку за раз. Минди, кажется, не убеждена, что мой план — единственно верный. Я выдавливаю из себя ухмылку. — Я шучу, — говорю я ей. — Мы его глубоко зароем. Никакое животное не прокопает ради него шесть футов. Никто его не найдет. С тобой все будет в порядке, если ты, конечно, не позвонишь в полицию и не сознаешься во всем. Она, кажется, верит мне и с облегчением улыбается. — Спасибо. * * * Хоть нести тело по лесу тяжело и неудобно, особенно с расположенной на его груди лопатой, это легче, чем волочить его, что я, собственно, и планировал делать изначально. Мы не разговариваем в процессе. С Минди гораздо приятнее быть рядом, когда она не разговаривает. Меня одолевают чертовы комары, и, я уверен, ее тоже. К ее чести будет сказано, она не жалуется. Я хочу поныть по этому поводу, но не хочу поощрять на нытье ее, поэтому мучусь в тишине. Я не должен расчесывать укусы. Чесать ноги до крови я буду вечером. Далеко в лес мы не заходим. Не больше четверти мили. Если бы я знал, что у меня будет соучастник, захватил бы вторую лопату. Вместо этого я отдал ей фонарь, а сам стал копать. Несколько минут она ничего не говорит. Когда же заговаривает, предлагает подменить меня. Я отказываюсь. Теперь я почти желаю, чтобы она начала действовать мне на нервы, потому что все еще планирую убить ее. Копается быстро. Я так тяжело дышу и так сильно потею, что уже и не думаю об этих гнусных насекомых. — Ты уверен, что не хочешь, чтобы я тебя подменила? — спрашивает она. Яма подойдет для неглубокой могилы, и, будь я один, я бы на этом и остановился. Нужно ли копать дальше просто потому, что я обещал ей удостовериться, что тело не найдут? Это как-то глупо. Зачем я вообще обо всем этом думаю? Почему я ее еще не убил? Да, удобно, когда она держит фонарь, но это не повод оставлять ее в живых. — Хорошо, — говорю я. Отхожу от могилы и передаю ей лопату. Она неплохо копает. Не настолько, чтобы я подумал: «Ух ты, она раньше этим явно занималась», и, конечно, не так эффективно, как я, но я все же впечатлен. Каково было бы работать с напарником? Думать об этом нелепо, но, черт с ней, пока она копает, я спокойно могу и поразмышлять об этом. Я бы мог совершать убийства. Она помогала бы мне избавляться от тел. А потом мы бы стали неистово заниматься любовью, глядя на убийственный закат. Судя по всему, такого не будет. Что бы она сделала, если бы я попытался подкатить к ней? Что бы сказала, если бы я стал заверять ее: несмотря на то что я убил человека, с ее стороны нет совершенно никаких обязательств, она никоим образом не должна воспринимать это как намек, мне хочется, чтобы все было по обоюдному согласию? Она бы сказала что-нибудь вроде: «Я только что выкопала половину могилы для моего парня. Ты прикалываешься?» Хотя она сумасшедшая. По крайней мере, немного. Она, может быть, получает какое-то странное сексуальное возбуждение от всего этого и, возможно, ждет, когда я начну действовать. Мы бы могли делать всякие мерзости прямо в свежевскопанной могиле. Это была бы очень привлекательная идея, если бы не черви. Готов поклясться, она тащится от червей. — Перестань, — говорит она. — Что? — Пялиться на мою задницу, пока я копаю. Она не говорит это в стиле «хи-хи-хи, перестань пялиться на мою аппетитную задницу, шалун!» Она говорит так, словно обозначает, что будет признательна, если я перестану пялиться на ее задницу. — Я не пялился, — говорю я, потрясенный тем, насколько смутился оттого, что она меня подловила. — Хочешь поменяться обратно? Я качаю головой. — Думаю, достаточно. Давай сбросим его. Она отбрасывает в сторону лопату и выбирается из могилы. Мы берем с двух сторон тело Терренса и сбрасываем его вниз безо всяких церемоний. Судя по звуку при падении, что-то ломается.