Я запускаю двигатель, затем смотрю в зеркало заднего вида. — Если не считать того, что твоя машина мешает мне выехать. — Ой. Извини. Сейчас передвину. Минди быстро перелезает в свой автомобиль. Трудно поверить, что все проходило так ровно, когда я был знаменитым убийцей. Сейчас же я ощущаю себя клоуном, мечтающим, чтобы его поймали. Она передвигает машину ровно настолько, чтобы выпустить меня. Я сдаю назад, а она торопливо глушит двигатель и вылезает, явно считая, что я собираюсь уехать и оставить ее. Я уже представляю, как она выпрыгивает перед моей машиной — ну, формально машиной Терренса, — прежде чем это действительно происходит. Но я и не собираюсь уезжать без нее. Я жму на тормоз, и она забирается внутрь. Мы уезжаем. И… я понимаю, что оставил там пистолет. Прямо сейчас он мне не нужен, но за сегодня это очередной промах. С этой женщиной на самом деле можно рехнуться. * * * Она дает мне ровно тридцать секунд тишины (я считал), прежде чем задает очередной вопрос. — Что ты собираешься делать со своей девушкой? — Ты уже спрашивала. — Ты не ответил. — Ответил. — Ты не сказал правду. — Ничего я не собираюсь с ней делать. — Бред. Ты думаешь, я поверю, что ты узнал о ее интрижке с Терренсом и так разозлился, что убил его, а ей и слова не скажешь? — Именно так. — Что ты ей скажешь, когда она про него спросит? — Ничего она не спросит. Я же его не знаю. Она не скажет: «Слушай, тот парень, с которым я трахаюсь, пропал. Знаешь что-нибудь об этом?» И убил я его не из-за злости. Или мести. Я убил его потому, что не хочу терять ее. Поэтому да, я собираюсь сделать вид, что все в порядке, и буду надеяться, что подобное больше не повторится. Минди кивает. — Ясно. Такое я уважаю. — Спасибо. — Но предположим, что ты хочешь преподать ей урок. — Я не хочу. — Я знаю, что не хочешь, но гипотетически. Что, если ты приходишь после того, как закопал Терренса, и застаешь ее в постели с другим мужиком? Нет, представим, что с двумя. Что, если ты приходишь домой, а она в постели с двумя мужиками? — Мы сейчас твои собственные фантазии обсуждаем? — Да, наверное, это перебор. Тогда один мужик. Ты приходишь домой и видишь чужую машину на своей дорожке. Ты думаешь, что это немного странно, так как уже поздно, но ты не слишком обеспокоен. Потом, когда дотрагиваешься до дверной ручки, тебя посещает странное чувство, будто здесь что-то происходит, о чем ты не знаешь, и ты не можешь объяснить почему, но опускаешь ручку очень медленно, пытаясь не издать ни звука, пытаясь прокрасться в свой собственный дом. — Я с ней не живу, — говорю я. Минди игнорирует меня. — Войдя внутрь, ты слышишь шум наверху. Скрип кровати. Стоны. Ты точно знаешь, что слышишь, но не хочешь в это верить, поэтому тихо поднимаешься по лестнице. Идешь по коридору, а шум все громче, и тут ты видишь, что дверь в спальню она оставила открытой. — Даже если бы я жил с ней, поэтажный план у тебя абсолютно неправильный. — Ты заглядываешь в спальню, а там — они. Она сверху, оседлала его так, словно хочет, чтобы ты увидел с лучшего ракурса, что там происходит. А ты просто замер от шока. Не можешь поверить в то, что видишь. А потом она тебя замечает. Ваши глаза встречаются… а она даже не останавливается. — Правдоподобно получается, а? — Что ты сделаешь? — То есть у нас тут какая-то альтернативная реальность, в которой я застал ее за изменой, а она даже не соизволила прерваться на секунду? — Ага. — Ну, я бы, наверное, попросил ее остановиться. — Хорошо, давай отмотаем немного назад. — Давай. — Ты приходишь домой и застаешь их на месте преступления. Ты ждешь, пока он уйдет… — Я бы не стал ждать, пока он уйдет. — В этом сценарии ты ждешь. — Такого сценария быть не может. — Не воспринимай ты все так буквально. Я же не прошу тебя подписывать план действий, ради всего святого. Мне просто любопытно. Так что давай предположим, что ты так ошарашен, что не можешь ничего сделать, а потом, когда этот мужик уходит, ты один на один со своей девушкой. Что ты сделаешь? — Ничего. Я люблю ее. Что бы я ни сделал, сделал бы с ним. Что бы ты обо мне ни подумала, женщин я не бью. Меня так воспитывали. — Хорошо. — Она молчит очень короткий благословенный миг. — Хочешь знать, что бы я сделала? — Если бы у тебя была девушка-лесбиянка, которая изменила тебе? — Естественно. — И что бы ты сделала? Ткнула битой бутылкой ей в лицо? — Не-а. Никакого физического насилия. Я бы дала ей понять, что знаю. — И все? — Да. — И ты решила поделиться со мной этим жалким планом? — О, я бы не вышла и не рассказала бы все. Я была бы умней. Я бы сказала, что сосед жаловался, будто странная машина на нашей дорожке перекрыла тротуар, и притворилась бы, что поверила, какое бы оправдание она ни придумала. И может, каждые пару дней, как только ее чувство вины утихало бы, я бы придумывала какой-нибудь новый способ напомнить ей о случившемся так, чтобы она стала подозревать, что я все знаю, но не была бы в этом уверена. Она ужасно справляется. Я не хочу спорить с ней, потому что это побудит ее продолжать болтовню, но то, что она сказала, нелепо. — В самом деле? Убив ее любовника, ты будешь раскидывать повсюду намеки на то, что к этому причастна? — Мы не убивали ее любовника. Ты невнимателен. — Так он все еще там? Она все еще спит с ним? — Да. Или спала, пока чувство вины не начало пожирать ее заживо и она не стала настолько подозрительной, что решила разорвать эти отношения. — Тогда давай я объясню тебе большую разницу между нами. Ты, вероятно, наслаждалась бы отношениями, в которых мучаешь другого, получая удовольствие от длительной мести. Ну и ладно. Если хочешь угрюмые, раздражающие отношения, не мне тебя судить. Что касается меня, я предпочитаю удалить элемент, вызывающий проблемы, чтобы отношения наладились. — Ты действительно думаешь, что в твоих отношениях проблемой был именно Терренс? — Его член, как минимум, был. — Довольно наивно с твоей стороны. Ты не думаешь, что, помимо убийства ее любовничка топором, что-то еще можешь сделать иначе? Когда последний раз ты дарил ей цветы? На долю секунды я даже обижаюсь на ее предположение, что я единственный, кто несет ответственность за проблемы в отношениях с моей выдуманной девушкой. Пора прекращать разговаривать об этом. Если беседа продолжится, в какой-то момент я допущу противоречие. Но, наверное, это не так уж важно. Сейчас я даже не могу вспомнить, почему я ей солгал. Какая разница, если она узнает, что я Убийца Обухом? Черт, да я, может, уже проговорился. Я же историю не продумывал. Она может знать, что я не тот, кем называюсь. Может, она играет со мной.