– Я племянница Евы Галли, и я ищу работу. (Миссис Куаст отвернулась от девушки, которая скромно улыбалась ей, и покраснела, набрав номер Готорнов. Девушка отошла и разглядывала китайскую графику, которой Стелла два-три года назад заменила висевшие там гравюры Одюбона[9]. Новое и малопонятное – таково было суждение миссис Куаст о графике и девушке. – Нет! – выдохнула Стелла Готорн, услышав о докторе Джеффри. – О, бедная Милли! Бедные все, конечно… Но я должна как-то помочь Милли… Вытаскивая штекер из гнезда, миссис Куаст думает: «Боже, какой здесь яркий свет, – а потом: – Ну и ну, как же здесь темно, темно как в аду, видать, свет отключился и потом сразу включился. – Лампа на ее столе как будто и не гасла, и она трет глаза и трясет седой головой. – Да, Милли Шин жилось неплохо, но теперь самое время ей заняться настоящей работой…» – и с удивлением слышит, как мистер Джеймс говорит этой дерзкой девчонке, мол, если она придет завтра, они поговорят о том, чтобы дать ей кое-какую секретарскую работу: с ней поговорят о какой-нибудь секретарской работе для нее. «И вообще, что за чертовщина здесь творится?») А Рики, глядя на Сирса, тоже недоумевал: секретарь? Ведь у них уже работает секретарша на полставки – Мэвис Ходж – и выполняет почти всю печатную работу. Чтобы достаточно нагрузить новую девушку, ей придется поручить разбор ненужной, лишней почты. Но без сомнения, отнюдь не нехватка еще одной пары рук побудила Сирса так расспрашивать девушку, а имя, Ева Галли, которое подействовало примерно так, как если выпить стакан портвейна, никогда прежде не пробовав его… Сирс вдруг показался ему бесконечно уставшим: бессонница, ночные кошмары, видение Фэнни Бэйта, Эльмер Скейлс и его чертовы овцы, а теперь еще смерть Джона (прыгун) – все это, обрушившись разом, подкосило его. Рики видел страх и усталость партнера и видел теперь, что даже Сирс может расклеиться. – Да, приходите завтра, – сказал девушке Рики, отметив привлекательные, правильные черты овального лица, и понял: если что в этот момент не следовало напоминать Сирсу, то это имя Ева Галли. Миссис Куаст не сводила с них глаз, и он попросил ее придумать, что отвечать на все звонки. – Вероятно, умерший был вашим другом, – сказала Рики девушка. – Мне так неловко, что я пришла в такой час. – И печально улыбнулась, что было похоже на искреннее сочувствие. – Пожалуйста, не задерживайтесь из-за меня. Он взглянул еще раз на ее лисье лицо и повернулся к побледневшему Сирсу, который стоял в дверях и механически застегивал пуговицы пальто. Возможно, интуиция того не подводила и появление этой девушки – часть головоломки, и ничто не случайно: словно существует какой-то план, и, собрав воедино все кусочки, они сумеют увидеть картину целиком. – Может, это и не Джон вовсе, – сказал Сирс в машине. – Хардести некомпетентен, я не удивлюсь, если он просто поверил Омару Норрису на слово… Его голос угас; оба понимали, что это иллюзия. – Как же холодно, – пожаловался Сирс, по-детски надув губы. – Чертовски холодно, – согласился Рики, наконец подумал о другом и произнес: – По крайней мере, Милли не умрет с голоду. Сирс вздохнул и словно оживился: – И, что тоже неплохо, она лишилась работы, дающей ей право подслушивать. И опять воцарилось молчание, словно они осознали, что уже примирились с тем фактом, что Джон Джеффри упал с моста и утонул в замерзающей реке. Когда они, подобрав Хардести, приехали в крохотную тюрьму, где тело дожидалось машину из морга, стало ясно, что Омар Норрис не ошибся. Покойный был Джоном; он казался более изможденным, чем при жизни. Редкие волосы прилипли к черепу, губы ввалились – он выглядел в точности как в том кошмаре Рики Готорна. – Господи Иисусе… – прошептал Рики. Уолт Хардести ухмыльнулся и заметил: – У него другое имя, господин адвокат. – Выдайте нам бланки, Хардести, – тихо произнес Сирс и, будучи Сирсом, добавил: – Его вещи мы тоже заберем с собой, если вы не умудрились их потерять, как его зубные протезы. Они надеялись найти хоть какую зацепку, осмотрев кучку принадлежавших Джеффри мелочей в конверте, отданном Хардести. Однако в коллекции предметов, собранных из карманов Джона, ничего такого не оказалось. Расческа, шесть запонок, экземпляр «Как стать хирургом», шариковая ручка, связка ключей в потертом кожаном мешочке, три четвертака и один дайм[10] – Сирс разложил все это у себя на коленях, сидя на переднем сиденье старого «бьюика» Рики. – Эх, если б была записка… – вздохнул Сирс, тяжело откинулся на спинку сиденья и потер глаза. – Я начинаю ощущать себя представителем биологического вида, находящегося под угрозой исчезновения. – Он снова выпрямился и взглянул на разложенные предметы. – Хочешь взять себе что-нибудь или мы просто отдадим все Милли? – Может, Льюис захочет взять запонки? – Давай отдадим их ему. Кстати, Льюис! Надо сообщить ему. Будем возвращаться в офис? Потрясенные, они молча сидели на теплых сиденьях старой машины. Сирс достал длинную сигару, отрезал кончик и, отбросив обычный ритуал разглядывания и обнюхивания, поднес к ней зажигалку. Рики, не жалуясь, опустил со своей стороны стекло: он знал, что Сирс курил машинально, даже не осознавая этого. – Странно, Рики, – сказал он. – Джона больше нет, а мы говорим о запонках. Рики запустил двигатель: – Поехали на Мелроуз-авеню, выпьем. Сирс убрал печальную коллекцию обратно в конверт, сложил его пополам и опустил в карман пальто. – Следи за дорогой. Опять снег пошел, ты не заметил? – Нет, не заметил, – ответил Рики. – Если будет продолжаться в том же духе, то нас совсем завалит задолго до конца зимы. Может, пора запасаться консервами на всякий случай. – Рики включил фары, зная заранее, что, если он этого не сделает, Сирс вскорости скомандует ему. По серому небу, нависшему над городом на несколько недель и сейчас потемневшему почти до черноты, волнами катились облака. – П-ф-ф, – недовольно фыркнул Сирс. – Последний раз такое было в… – Я вернулся из Европы. В сорок седьмом. Жуткая зима. – А еще до этого – в двадцатые годы. – Тысяча девятьсот двадцать шестой. Снегу намело почти до крыш. – Моя соседка тогда погибла. – Кто это был? – спросил Рики. – Ее звали Виола Фридриксон. Застряла в автомобиле. Замерзла насмерть. Фридриксоны, кстати, владели домом Джона. – Сирс снова устало вздохнул, когда Рики, повернув на площадь, проезжал мимо отеля – его темные окна перечеркивали летящие хлопья снега, крупные, как ватные шарики. – Господи, Рики, у тебя открыто окно! Ты что, хочешь нас заморозить? – Он поднял руки, чтобы прикрыть подбородок воротником пальто, и тут заметил сигару, зажатую между пальцами. – О, прости. Привычка… – Он чуть приоткрыл свое окно и выбросил в него окурок. – Какая гадость! Рики вспомнилось тело Джона Джеффри, распростертое на столе в камере, голубоватая кожа черепа; он подумал о том, что надо сообщить страшные новости Льюису. Сирс кашлянул: – Не пойму, почему до сих пор ничего не слышно от племянника Эдварда. – Может, он появится неожиданно. – Снегопад немного утих. – Так-то лучше. – «А может, и нет». Сгустились какие-то необычные полуденные сумерки, и свет фар не улучшал видимость, рассеиваясь перед капотом. Зато дома и другие разрозненные городские объекты, казалось, светились сами по себе, но не желтым светом автомобильных фар, а белым-белым светом, отраженным от облаков, что кипели и клубились над головой: там сияла ограда полицейского участка; здесь – дверь и лепное украшение; тут – отдельные камни в стене; вон там – тополя на аллее. Их бескровная белизна напоминала Рики зловещий оттенок лица Джона Джеффри. А небо над этими сияющими предметами и над клубящимися облаками стало еще темней. – Как ты считаешь, что произошло? – спросил Сирс. Рики свернул на Мелроуз-авеню: – Не хочешь заскочить домой, взять что-нибудь? – Нет. У тебя есть идеи или нет? – Я бы хотел знать, что случилось с овцами Эльмера Скейлса. Они подъезжали к дому Рики, и Сирс проявлял нетерпение: – Да черт с ними, с овцами нашего Вергилия. – Он хотел поскорее выйти из машины, хотел прекратить дискуссию и взревел бы медведем, если бы Рики напомнил ему о появлении босоногого Фэнни Бэйта на лестнице, – все это Рики понимал, но, когда они с Сирсом вышли из машины и стали подниматься к дверям, спросил: – Кстати, эта девушка, сегодня утром… – И что девушка? Рики вставил ключ в дверь: – Если хочешь сделать вид, что нам нужен секретарь, – отлично, но… Стелла открыла дверь и сразу же заговорила: – Я так рада, что вы оба здесь. Я так боялась, что вы поедете к себе на дурацкую Уит Роу и будете притворяться, что ничего не произошло. Якобы работать и держать меня в неведении! Сирс, пожалуйста, входи, а то мы так дом выстудим. Входите же! – Они прошаркали в прихожую, двигаясь, как две усталые клячи, и сняли пальто. – Вы оба ужасно выглядите. Ошибка исключена? Это был Джон? – Это был Джон, – ответил Рики. – Больше нам ничего не известно, Стелла. Похоже, что он на самом деле прыгнул с моста. – О боже… – сказала Стелла, и вся ее напускная живость улетучилась. – Бедный Клуб Фантазеров… – Аминь, – сказал Сирс. После завершения позднего ленча Стелла сказала, что приготовит и отнесет поднос для Милли: – Может, поклюет хоть чуть-чуть. – Милли? – спросил Рики. – Милли Шин, разрешите вам напомнить. Я не могла оставить ее метаться по огромному дому Джона. Сходила и привела ее сюда. Она совершенно разбита, бедняжка, и я уложила ее в постель. Сегодня утром она проснулась и все искала Джона по дому, пока не приехал этот жуткий Уолтер Хардести. – Хорошо, – сказал Рики. – Ничего хорошего! Если б ты и Сирс не были так заняты собой, то могли бы и подумать о ней. Услышав свое имя, Сирс поднял голову и моргнул: – Милли не о чем беспокоиться. Ей остается дом Джона и непропорционально крупная сумма денег. – Непропорционально, Сирс? Почему бы тебе самому не отнести ей поднос наверх и не рассказать, как она должна быть благодарна? Ты думаешь, ей станет легче от этого? Оттого, что Джон Джеффри завещал ей несколько тысяч долларов? – Едва ли несколько тысяч, Стелла, – сказал Рики. – Джон завещал Милли почти все свое имущество.