– Не знаю. Не могу сказать. Но, Рики, посмотри на его лицо. Рики посмотрел: сведенные судорогой мышцы, рот распахнут, словно в крике, пустые глаза – лицо человека, которого жестоко пытали, заживо сдирая кожу. – Рики, – промолвил Джон. – Это прозвучит как не вполне медицинская формулировка, но… но впечатление такое, что его до смерти напугали. Рики кивнул и поднялся. Именно так Эдвард и выглядел. – Мы не должны никого сюда пускать. Я спущусь и вызову скорую. 6 На этом и закончилась вечеринка у Джеффри: Рики Готорн вызвал по телефону «скорую», выключил проигрыватель и, сообщив, что с Эдвардом Вандерлеем «случилось несчастье» и помочь ему никто не в силах, отправил тридцать человек гостей по домам. Он никому не разрешил подниматься наверх. Он искал Анн-Веронику Мор, но та уже ушла. Полчаса спустя, когда тело Эдварда было на пути в больницу или морг, Рики вез Стеллу домой. – Ты не обратила внимание, когда ушла актриса? – спросил он. – Она немного потанцевала с Недом Роулзом, а в следующую минуту была уже на пороге. Я подумала, что она собралась в уборную. Рики, это ужасно. – Да. Ужасно. – Бедный Эдвард! Я все еще не могу поверить. – И я. – Глаза Рики наполнились слезами, и несколько секунд он вел машину вслепую. Чтобы только не молчать, чтобы только не вспоминать лицо Эдварда, он спросил: – Что она такого сказала тебе, что так тебя изумило? – Что? Когда? Я едва обмолвилась с ней парой слов. – В разгар вечеринки. Я видел, как вы беседовали, и мне показалось, что она тебя чем-то сильно удивила. – О! – Стелла повысила голос. – Она спросила, замужем ли я. Я ответила, да, я миссис Готорн. И тогда она сказала: «О, я видела вашего мужа. Похоже, он будет достойным противником». – Тебе, наверное, послышалось. – Нет. – Но это бессмыслица. – Она так сказала. А через неделю, когда Рики позвонил в театр, в котором работала девушка, чтобы попытаться вернуть ей пальто, ему сообщили, что она вернулась в Нью Йорк, – на следующий день после вечеринки неожиданно бросила пьесу и уехала из города. Никто не знал, где ее искать. Она просто исчезла, и слава богу: она была слишком молода, слишком нова здесь и оставила слишком мало воспоминаний о себе, чтобы стать легендой. В тот вечер, который тогда казался последним заседанием Клуба Фантазеров, Рики, в порыве вдохновения, повернулся к печальному Джону Джеффри и спросил: – Каким был твой самый дурной поступок? И Джон спас их, откликнувшись: – Этого я вам не скажу, но поведаю о худшем в моей жизни происшествии. – И рассказал историю о призраках. Часть вторая. Месть Доктора Рэбитфута Идешь за тенью – она ведет тебя; Попробуешь убежать – она последует за тобой. Бен Джонсон I. Другая нива, но что там посеяно… Из дневника Дона Вандерлея 1 Давнишняя идея о Докторе Рэбитфуте… идея новой книги, повесть о том, как Доктор Рэбитфут разрушил маленький город, как странствующий балаганщик раскидывает свой шатер на его окраине, торгует эликсирами, и снадобьями, и панацеями (чернокожий?), и даже показывает небольшую интермедию – джаз, танцовщицы, тромбоны и т. п. Зрители и воздушные шарики. И Милбурн – самое подходящее место. Прежде всего о самом городке, потом – о Докторе. Городишко моего дяди, Милбурн, из тех населенных пунктов, что сами себе создают место заточения, а потом вьют там гнездо. Не город и не село – что-то среднее, слишком маленькое для первого и слишком скученное для второго, и чересчур исполненное самосознанием о своем статусе. (Местная газета называется «Горожанин». Милбурн, похоже, гордится даже своими малюсенькими трущобами – районом в несколько улиц, называющимся Холлоу, он словно выпячивает их напоказ со словами: смотрите, у нас есть такие места, где надо соблюдать осторожность после захода солнца, годы не сделали нас отсталыми, старомодными и непорочными. Смех, да и только. Если беда когда-нибудь и придет в Милбурн, она появится не из Холлоу.) Три четверти мужского населения работает где-то в других местах: в основном в Бингэмптоне – дорога жизни питает город. Милбурн странно спроектирован и заселен, он неподвижный, тяжелый, и в то же время суетливый. (Они наверняка там без конца сплетничают друг о друге.) Суетливый оттого, что жителей, должно быть, не оставляет ощущение, что они навсегда что-то упустили, что годы все-таки сделали их отсталыми и непорочными. Вероятно, я все это почувствовал, поскольку очень силен контраст этих мест с Калифорнией – там такие волнения незнакомы. Это очень похоже на северо-восточный тип тревожной озабоченности, свойственный подобным городкам. Самое место для Доктора Рэбитфута. (К слову о тревогах. Эти трое пожилых мужчин, с которыми я познакомился сегодня – друзья моего дяди, – просто всецело охвачены ими. Несомненно, надо как-то разобраться с причиной, заставившей их пригласить меня, не выдавая, насколько тяжело мне было оставаться в Калифорнии и что я готов был уехать куда угодно, где бы смог продолжать работать.) Чисто внешне, несомненно, эти места очень милы. Даже в коричневых тонах Холлоу есть какая-то неуловимая прелесть 30-х годов. Здесь есть дежурная городская площадь, дежурные аллеи с деревьями – кленами, лиственницами, дубами, – леса полны замшелого бурелома: такое впечатление, что леса, окружающие город, сильнее, гуще, чем редкая сетка улиц, составляющих его центр. И когда я приехал сюда, я увидел большие дома, которые заслуживают называться особняками. И все же… это великолепное, благословенное местечко для начала романа о Докторе Рэбитфуте. Нет, определенно он чернокожий. Он одет ярко, празднично и старомодно: короткие гетры, большое жабо, крикливый жилет. Он весел, сыплет словами, немного зловещий – буги-мэн. Чуть зазеваетесь – и вы в его власти. Он обведет вас вокруг пальца. У него улыбка убийцы. Увидеть его можно только ночью, в пустынном месте – вот он, тут как тут, стоит на помосте перед своей палаткой, вертит тростью под музыку своей джаз-банды. Его повсюду сопровождает приятная музыка – она струится сквозь его плотные темные волосы, саксофон кривит его губы. Он смотрит вам в глаза. Он приглашает вас полюбоваться его шоу, купить бутылочку его эликсира за доллар. Он говорит, что он славный Доктор Рэбитфут и что у него есть все, что вашей душе угодно. А что, если вашей душе угодно бомбу? Нож? Медленную смерть? Доктор Рэбитфут многозначительно подмигивает тебе. Ты готов. Просто достань доллар из кармана джинсов. Теперь не забыть упомянуть то, что кажется очевидным: за персонажем, что я годами вынашиваю в себе, стоит Альма Мобли. Для нее тоже очень характерно давать то, чего пожелаешь… И за воровской улыбкой Доктора, беспокойными руками, бесцветными и сверкающими глазами… зловещее веселье. А как насчет маленькой Альмы Мобли, юноша? Вообрази, ты закрываешь глаза и видишь ее – что тогда? Ну, видишь ее, хи-хи? Ты касался когда-нибудь призрака? Ты притрагивался когда-нибудь к его белой коже? А тебя не преследует кроткий взгляд твоего братца? 2 Яотправился в офис написавшего мне адвоката, Сирса Джеймса, сразу, как приехал в город. Сурового вида белое здание на Уит Роу, на городской площади. День, серый с утра, стоял солнечный и холодный, и, прежде чем я увидел в приемной консьержку, я подумал: может, это начало нового этапа моей жизни. Но консьержка сказала мне, что оба – мистер Джеймс и мистер Готорн – на похоронах. Новая секретарша тоже поехала, но это довольно бесцеремонно с ее стороны, ведь она не знала доктора Джеффри. Они сейчас, наверное, на кладбище. А вы – мистер Вандерлей, которого они ждут? Вы, наверное, тоже не знали доктора Джеффри? О, он был такой славный, такой славный, он работал врачом в Милбурне лет сорок, он был добрейший в мире человек, не добренький, понимаете, но вот он прикасался к вам руками, и вы чувствовали, как добро льется из них… Пожилая женщина трещала и трещала, и разглядывала, изучала меня, пытаясь понять, за каким дьяволом вызвал меня ее босс, а затем сковала меня суровой улыбкой и выбросила свою козырную карту на стол, выпалив: «Разумеется, вы не в курсе, но он покончил с собой пять дней назад. Он прыгнул с моста – представляете? Такая трагедия! Мистер Джеймс и Рики Готорн были потрясены. Они до сих пор так переживают… Теперь по милости этой девицы Анны им приходится выполнять двойную работу, а еще этот ненормальный Эльмер Скейлс названивает каждый день, кричит на них из-за этих своих четырех овец… Что же заставило такого человека, как доктор Джеффри, сотворить с собой такое, а?» (Он послушался Доктора Рэбитфута, леди.) «О, вы все же хотите поехать на кладбище?» 3 Он хотел. Ехать было недалеко (консьержка подробно объяснила ему путь). Вдоль дороги под названием Плэзант Хилл умирали под снегом, налетевшим слишком рано, бесконечные поля; то здесь, то там ветер срывал с верхушек сугробов снежные нити, и они взмывали на мгновение вверх и опадали – словно руки в мольбе. «Какой удивительно заброшенной кажется эта местность, несмотря на то, что за сотни лет люди исходили ее вдоль и поперек. Она словно раздавлена и печальна, ее душа или умерла, или ушла в себя в ожидании чуда, способного пробудить ее».