— Ну вот. Через пять минут все будет готово. Приборы будут деревянные. Кому понадобятся обычные ложки, вилки, ножи, возьмите на раздаче. Салфетки там же. Никита, покажешь? Тот кивнул, и женщина удалилась. Жаров, сидевший ближе всех к тележке, пощупал скатерть, растянул ее между пальцев. — Вот так тоже лучше не делать, — заметил Никита. — Это аутентичная скатерть, и если что-то пойдет не так… Что будет, если что-то пойдет не так, Никита не уточнил, но Жаров, к счастью, оставил скатерть в покое. Следующие пять минут все в молчании пялились на тележку, ожидая появления блюд. Еве казалось, что она вся превратилась в сгусток энергии, пытающийся нащупать настоящее волшебство. По скатерти прошла едва заметная рябь, будто ветер тронул гладь воды, и на тележке появились пять глиняных кружек. Они буквально материализовались из скатерти. Будто кто-то сперва нарисовал их плоскими и одномерными, а потом они за доли секунды обрели цвет и объем. От кружек шел пар и пахло медом. Жаров протянул было руку к ближайшей кружке, но Валера схватил его за запястье и прошипел: — Ты что? Ты же попадешь в волшебство. — И что? — огрызнулся Жаров. — Я просто хочу проверить. — Настоящие ли они? — улыбнулся Никита. — Настоящие. Только нужно дождаться, пока все закончится, иначе можно обжечься. И вообще в волшебство нельзя вмешиваться. А то можно в нем закольцеваться. — Помнишь, нам рассказывали про человека, чью руку обмотал путеводный клубок и эта нитка так в нем и осталась? — обратился Валера к Лике, и та кивнула, испуганно глядя на появившуюся посуду. — Ага. И во мне навеки останется картошка Голосова, — скорбным тоном сообщил Жаров, но тянуть руки куда попало перестал. Наконец появилась последняя тарелка, и по скатерти вновь прошла рябь. — Ну, теперь можно разбирать и есть. Приятного аппетита, — сказал Никита. Они с Валерой переставили кружки и тарелки на стол, освобождая тележку. Ева как завороженная смотрела на свою кружку, чай в которой до сих пор закручивался в спираль, будто кто-то только-только его помешал. Осознавать, что это все создано настоящим волшебством, было… Ева даже слов не могла подобрать, как это было. — А это ведь та самая скатерть? Настоящая? — спросила она. — Не знаю, что ты имеешь в виду под словами «та самая». Их существовало три, кажется. Но на данный момент эта — последняя из известных нам. Кому принести обычные приборы? — Никита встал из-за стола. — Всем, — подал голос Жаров, а Лика вскочила и бросилась на помощь Никите. — А скатерть всегда работает исправно? — спросила Ева у вернувшегося Никиты, забирая из его рук вилку. — Сейчас да. Но был момент после попытки серийного запуска, когда она не работала несколько лет. Потом как-то ее стабилизировали, только подробностей я не знаю. Это секретный секрет, — Никита сделал страшные глаза. — А где на ней след? — спросил Валера, и Ева с Ликой непонимающе на него уставились. — С Анжеликиной стороны, — указал Никита. Валера, подавшись вперед, попросил Лику: — Подними край. — Сам подними, — неожиданно зло огрызнулась та. — Ну что тебе, жалко, что ли? — Я не буду ее трогать! — отрезала Лика, и все удивленно на нее посмотрели. Жаров, сидевший напротив Лики, подался вперед и, осторожно потянув скатерть на себя, чуть ее приподнял. Край ткани оказался надорван, будто кто-то вырезал небольшой кусок, захватив часть узора. В этот момент от двери вновь раздался свист Соловья-разбойника, и Ева едва не разлила чай, который как раз взяла в руки. Впрочем, Соловей тут же успокоился, когда увидел мужчин в белых халатах, вошедших в столовую. Неловко спустившись с табуретки, он заковылял в их сторону, радостно посвистывая. Один из мужчин достал из кармана конфету и, развернув ее, дал Соловью. — А ну не корми сладостями! — строго прикрикнула сотрудница столовой, выглянувшая на шум из боковой двери. — Да я только одну, — мужчина потрепал по голове довольного Соловья. Женщина подошла к тележке, поправила на ней скатерть-самобранку и обратилась к застывшей Лике: — Ешьте давайте, а то все остынет, а подогревать мне здесь негде. Ева придвинула к себе тарелку с рагу и, выловив кусочек мяса, сунула его в рот. Оказалось неожиданно вкусно. Даже очень. — Волшебно, да? — усмехнулся Никита, увидев выражение ее лица. Ева смущенно кивнула. Да, в их семье любили покушать, и мама всегда жаловалась на то, что у них нет скатерти-самобранки. — А почему не получилось поставить их производство на поток? — спросила она. — Потому же, почему не получилось и со всем другим. Никто не знает, как были созданы первые артефакты. Вот повторить и не смогли. — В них недостаточно волшебства, — сказал Валера. Над их столом повисла тишина, и было слышно, как волшебница отчитывает сотрудника, давшего конфету Соловью-разбойнику. — Он после сладкого спит плохо, волнуется, — выговаривала она. — А он здесь живет? — шепотом спросила Ева у Никиты. — Нет, у Анны Валерьевны дома. Она просто на смены его с собой берет. — А откуда он взялся? Никита неопределенно повел плечами, а Валера неожиданно сказал: — А это результат попытки вывести волшебных существ. — Волшебных существ? — эхом откликнулась Ева. Она о подобном не слышала. — Но об этом не принято говорить, — Валера отхлебнул из своей чашки и со стуком поставил ее на стол. 🎲 После обеда Никита хитросплетением одинаковых коридоров вывел их из корпуса. Они оказались в уютном парке с фонтанчиком в виде золотой рыбки и беседкой, увитой виноградом. Цветочные клумбы пестрели тюльпанами всевозможных оттенков. За парком вновь начинались сосны. — Тот корпус, где мы обедали, — исследовательский. Учебных корпусов три. Вон там, — Никита указал на видневшееся за соснами белое здание, — экологи и метеорологи. — О, моя мама оканчивала этот факультет, — оживилась Ева. — Правда, она по профессии не стала работать. Разочаровалась в волшебстве. — Бывает, — вздохнул Никита. — А там, куда мы идем, будешь учиться ты, если не передумаешь, — подмигнул он Еве, и она улыбнулась. Было приятно, что он помнит о ее желании стать реставратором артефактов. — Сама школа тоже большей частью обитает в корпусе артефактов, — продолжил меж тем Никита. — Некоторые уроки проводятся на других кафедрах, но это уже после десятого класса. — А до города отсюда далеко? — спросил Жаров, убирая в карман смартфон, который и на улице ожидаемо не работал. — Возле шлюзовой, из которой вы вышли, есть выход за территорию. Оттуда ходят автобусы и маршрутки до Петрозаводска. Ехать где-то час. Но вас все равно за территорию не выпустят. — Да ладно? Ни одной дырки в заборе? — изумился Жаров. — Это режимный объект. Отсюда даже комар не вылетит. Впрочем, и не залетит. Кстати, если не хочешь связываться с волшебством бытовым, можно заниматься охранными видами. В исследовательском корпусе целый этаж спецов, отвечающих за безопасность. Жаров неопределенно хмыкнул, а Ева подумала, что доверять ему безопасность хоть чего-либо — дело гиблое. И спустя несколько секунд вопль Валеры это подтвердил. Стоило им пройти мимо фонтана, как незаметно отставший Жаров зачерпнул воды в ладони и вылил ее Валере за шиворот. Тропинка, петлявшая между соснами, вывела их сперва к зданию корпуса экологов, потом вновь завела в лесок, и спустя пару минут Ева оказалась перед корпусом, в котором ей предстояло учиться. Все эти «если не передумаешь» она всерьез не рассматривала. Как она могла передумать, если шла к этому всю свою жизнь? Перед корпусом Ева остановилась, потому что он был… Деревянным, как постройки в Коломенском или Измайлово. Если бы он был меньше, его можно было бы назвать теремом, но в том, что бывают терема в четыре этажа, да еще с таким количеством пристроек, она не была уверена. — Ух ты! — вырвалось у нее. — Эффектно, да? — обернувшись, спросил Никита. Выглядел он при этом так, будто лично этот терем построил. — Здесь практически каждая вещь аутентичная. Не исходные артефакты, конечно, но с историей. Например, вот этот колокол, как говорят, с корабля Синдбада-морехода был подарен нашей академии сто сорок лет назад. Никита указал на корабельный колокол, висевший на стене справа от крыльца, и добавил, повернувшись к Жарову: — Позвонить не вздумай, а то такой переполох начнется. Это он зря, конечно, сказал. Жаров же теперь из принципа позвонит. — Ручка вот тоже из избы Бабы-яги, — прокомментировал Никита, поднявшись на крыльцо и потянув за большую кованую ручку. — Идемте.