Валерка ушел к себе и погрузился в чтение. Он прихватил из библиотеки увесистый том с названием «Полеты от древности до наших дней». Кажется, тема левитирования предметов его всерьез увлекла. Кстати, Лика все-таки взяла себе дамский роман, как окрестил книгу Никита. Роман назывался «Ее память», и Ева решила потом попросить Лику рассказать, о чем там, потому название ее заинтриговало. Сама она так и не смогла выбрать что-то осознанно: во-первых, она не представляла, что хотела бы прочитать в первую очередь, а во-вторых, так и не поняла принципа, по которому были структурированы собрания. Например, трактаты по лечению травами соседствовали с «Эволюцией змеев», а «История Печкоморья» стояла рядом с «Легендой о жар-птице». Последнюю книгу Ева и прихватила, потому что жар-птицу она хотя бы видела и могла по возвращении сравнить то, о чем прочтет, с оригиналом. Все-таки переодевшись в оставленное для нее платье, Ева присела на кровать и открыла книгу, а очнулась, только когда вошедшая девочка буквально потрясла ее за плечо. Судя по испуганному виду девочки, трясла та ее долго, но за все это время Ева не прочла ни единой строчки, задержавшись на самой первой странице, на которой была нарисована жар-птица. В рисунке использовался минимум оттенков, и техника была далека от реалистичной — в интернете жар-птицу изображали гораздо красочнее, но в книге она выглядела настолько живой, что, казалось, вот-вот слетит со страницы. Ева водила пальцем по оперению ее хвоста и откуда-то знала, что любое из этих перьев принесет его обладателю невиданные удачу и счастье. — Пойдем скорее, — поторопила Еву девочка. В итоге им пришлось почти бежать по коридорам, и перед Кощеем Ева предстала, едва дыша и с сердцем, колотившимся так сильно, что Кощеево: «Проходи, дитя» — она еле расслышала. Кощей ждал ее в небольшой комнате, в которой стояли письменный стол с креслом и низкий диван. Вдоль стен тянулись полки с какими-то масками, чашами, блюдами… В комнате не было окна, и она освещалась парившими в воздухе шарами, похожими на те, которые Никита бросал перед змеем. Еще здесь горел камин, но, странное дело, жарко совсем не было. — Садись, — Кощей указал Еве на диванчик, и та послушно присела. Хозяин замка выдвинул из-за стола кресло и, поставив его перед диванчиком, сел напротив Евы. Он тоже успел переодеться: в черные брюки и черную жилетку поверх белой рубашки. И этот наряд делал его похожим на аристократа, какими их изображали в книгах, а совсем не на злодея из детских сказок. — Что ты знаешь о волшебстве, дитя? Ева пожала плечами, чувствуя, как пересохло во рту. Ни на одном экзамене она так не волновалась. — Немного, — призналась она, прокашлявшись. — Мой отец любит волшебные предметы. У нас дома есть часы. Настоящие. Есть волшебная люстра, ковер-самолет, ступка кухонная, — Ева смутилась, сообразив, что, вероятно, выглядит глупо, рассказывая Кощею обо всей этой ерунде. — Ступкой тоже пользуется твой отец? Ева вскинула на Кощея испуганный взгляд, соображая, как ответить, и заметила в его глазах смешинки. — Мама. Но редко, — призналась она. — Ты меня успокоила, — преувеличенно серьезно сказал Кощей и приложил ладонь к сердцу, а Ева поняла, в кого Никита с этими его постоянными подколками даже в самых напряженных ситуациях. — То есть ты познакомилась с волшебством через волшебные предметы? — Да, но… — Ева потерла нос и призналась: — Я всегда мечтала увидеть настоящее волшебство, потому что оно ведь больше, чем ковер-самолет, который летает еле-еле. Я мечтала поступить в школу при РАВ, а потом и в саму академию, потому что невозможно стать волшебником по видео из интернета. Там люди даже свечку зажечь силой мысли не могут, а я… Ой, — спохватилась она. — Вы же, наверное, не знаете, что такое интернет. Ева не спрашивала, она вроде как утверждала, но Кощей ответил: — Я многое знаю, дитя, продолжай. Итак, ты хотела стать настоящей волшебницей? — Да! — с энтузиазмом сказала Ева и сообразила, что, увлекшись разговором о волшебстве, подалась вперед к такому внимательному собеседнику и теперь сидела на самом краешке дивана. Ей снова стало стыдно за то, что она выглядит восторженной дурочкой. Впрочем, она ведь такой и была. Кощей улыбнулся так, словно прочитал ее мысли. — А зачем ты хочешь стать волшебницей, Ева? — то, что он назвал ее по имени, заставило Еву посмотреть в его глаза. Они были очень черными и очень серьезными. Такими же серьезными, как тогда, десять лет назад. — Потому что однажды я потерялась в лесу, и меня спас волшебник. А теперь я выросла и хочу спасти волшебство. Оно исчезает. Понимаете? — А может быть, ему лучше исчезнуть? — голос Кощея звучал задумчиво. — Так нельзя! — воскликнула Ева. — Если волшебство исчезнет, то весь мир исчезнет! — Разве? — удивился Кощей. — Насколько я знаю, в твоем мире правит бал наука. Зачем тратить силы волшебника, чтобы поднять в воздух одного человека, если ваши летающие машины поднимают сотни людей без помощи волшебства? Кощей будто цитировал многочисленные треды, на которых горстка фанатов волшебства пыталась спорить с приверженцами технократии. — Потому что волшебство — это… Волшебно, — сказала Ева, глядя на огонь в камине, и почему-то вспомнила, как боявшаяся касаться всего волшебного Лика дотрагивалась до домового и Блуда, до дверных ручек в затерянном коридоре РАВ. Ей было страшно, но она хотела им помочь. Как сама Ева, несмотря на страх темноты, полезла в подвал в избушке Яги. — Волшебство показывает тебе, кто ты есть. Когда ты в толпе, почти невозможно о себе что-то понять. А с волшебством ты всегда один на один, и это всегда только твой выбор. Ева понятия не имела, почему говорит так откровенно. Даже с родителями они никогда не обсуждали ее желание стать волшебницей всерьез, потому что мама считала волшебство опасным пережитком прошлого. Мама верила в науку. Как они вообще умудрились познакомиться и пожениться с отцом, фанатевшим по волшебным артефактам? — А давай представим, что волшебство вернулось в мир. Каким этот мир стал бы? — Настоящим! — воскликнула Ева. — Добрым. Сказочным. — Добрым? Ты видела Корвина? Это ворон, который везде сопровождает моего сына. Он совершил проступок, и я навечно обратил его в птицу. Был ли мой поступок добрым? Ева молчала, не зная, что сказать. — На свете нет ничего, что не способен разрубить меч-кладенец. И вот представь, что он попадет в руки злодея. Послужит ли это добру? Станет ли твой мир похож на сказку? — К чему вы клоните? — спросила Ева, от радостного оживления которой не осталось и следа. Кощей коротко улыбнулся, и Ева поняла, что она задала вопрос. Но отступать было некуда. — Я, как ты выразилась, клоню к тому, что не все, что кажется добром, на самом деле добро, и, возможно, миру по ту сторону лучше оставаться во власти науки. — А еще не все, что кажется злом, на самом деле зло! — запальчиво воскликнула Ева. — Иначе Кощей, которым нас пугают в сказках, не спас бы меня много лет назад. Кощей снова улыбнулся: — Дитя… Как мало ты знаешь о мире и как много думаешь о его тяготах. Вы хотели найти истинные волшебные предметы, — без перехода продолжил Кощей, и Ева застыла. Глупо было надеяться, что их разговор не дойдет до хозяина замка. Не зря же говорят, что даже у стен есть уши. — Меч ты уже видела. Все остальные предметы в этой комнате. Можешь их осмотреть. Шапки-невидимки среди них ты не увидишь. Ева встала с дивана и прошла к полкам. Не для того, чтобы рассмотреть предметы. Скорее потому, что ей было стыдно смотреть в глаза Кощею, которого они так нелепо пытались обмануть. Она скользила взглядом по гуслям, рожкам, амулетам из когтей каких-то животных и не знала, что сказать. Ни Никита, ни сам Кощей не сделали им ничего плохого. — Что ты почувствовала, когда увидела лунный свет? — раздался голос Кощея за ее спиной. Ева взяла с полки маленький костяной кубик и повертела его в пальцах. На гранях кубика были изображены неизвестные ей символы. — Я почувствовала себя очень счастливой. Как будто нашла свое место, — она говорила совершенно честно. И это тоже было ново и удивительно — говорить то, что думаешь, не пытаться утаить, чтобы показаться кем-то другим. Оказывается, ей не хватало возможности быть самой собой. — Это правильно, — Ева слышала, что Кощей снова улыбается. Кубик в ее руке оставался странно холодным, хотя должен был бы нагреться от ее пальцев. — Потому что только в Тридевятом царстве настоящий волшебник может чувствовать себя счастливым. Ты можешь задать один вопрос, — вновь без всякого перехода закончил Кощей, и у Евы пересохло во рту. С тех пор как она узнала о предстоящей встрече, она, разумеется, прокручивала в голове варианты вопросов. И, кажется, выбрала самый главный: зачем человек в черном плаще спас ее и наделил даром? Но сейчас Ева вспомнила Ликино «мне нравится здесь», Женькино «мне здесь нравится, и мне это не нравится», Валеркино «я чувствую себя на своем месте» и задала вопрос, ответ на который был важнее. — Вы отпустите нас домой? — спросила она и развернулась к Кощею. Тот сидел к ней спиной, поэтому Ева не видела его лица, когда он сказал: — Конечно, Ева. Вы вольны будете уйти, если действительно этого захотите. И в эту минуту Еве стало по-настоящему страшно. Поэтому, когда Кощей кивком отпустил ее, она бросилась прочь из комнаты, даже не заметив, что до сих пор сжимает в руке костяной кубик. Глава 30 Волшебство в действии Книги из библиотеки действительно оказались волшебными. Это стало понятно на следующий день, когда Валера отказался от прогулки, полностью погрузившись в чтение. Лика тоже все утро провела за романом и отвлеклась, только когда присланная Никитой девочка сообщила, что тот приглашает Лику прогуляться. — Ты прости, — сказала она Еве уже в дверях. — Никита не имеет ничего против тебя. Просто, сама понимаешь, не может не напрягаться. Вдруг ты спросишь о чем-то личном? Ева оторвалась от чтения и посмотрела на подругу. Та кусала губы и хмурилась. — Я понимаю, — ответила Ева. — И я совсем не против, что вы гуляете вдвоем. Только пообещай мне, пожалуйста, что это у вас не зайдет слишком далеко. — А «слишком далеко» — это как? — спросила Лика очень серьезно. — Слишком далеко — это когда ты не захочешь возвращаться домой. Лика медленно кивнула и ушла, оставив Еву смотреть на закрывшуюся дверь. Впрочем, удивительное дело, стоило ей вернуться к чтению, как тревога и грусть, оставленные разговором с Ликой, растаяли без следа. Скользя взглядом по странице, исписанной шрифтом, похожим на заглавные буквы в детских изданиях русских народных сказок, Ева чувствовала умиротворение. Итак, жар-птица действительно существовала. Ну, это уже не вызывало сомнений, после увиденного в академии. А еще Блуд не соврал, жар-птица действительно никогда не спала и была вечной. Ева прочла чуть больше четверти книги, но пока нигде не увидела объяснения тому, что значит «вечная». Пока из прочитанного получалось, что ее невозможно убить, она не может умереть, а еще перья из ее хвоста могли осветить любой путь и приносили счастье ее владельцу. За жар-птицей издавна охотились богатыри и царевичи разной степени известности: страницы книги пестрели описаниями этой самой охоты, впрочем, все описания были на редкость однообразными, а за более детальной информацией читателя отправляли в соответствующие тома «Истории Тридевятого царства», и с каждой новой страницей внутри Евы крепла мысль о необходимости прочитать эту самую историю. Кощей говорил, что через три дня эти книги нужно вернуть, но он ведь не сказал, что нельзя ничего взять взамен. Хотя двадцать семь томов за минусом трех утерянных… Это сколько же времени займет их прочтение? — Эй, Громова! — Ева подскочила, когда Женька с силой потряс ее за плечо. — Убери эту книжку. Он вырвал книгу из Евиных рук и положил на столик. — Ты что дела… — Идем! — Женька схватил Еву за руку и потащил ее прочь из комнаты. — Куда мы?