— На лопатку и в печь, — развеселилась Яга. — Ты в устье-то не пролезешь. Да я тебя и не подниму. — А вы правда детей в печь сажали? — спросила Лика и присела на краешек лавки. — А то. Кто мамку не слушает, тот ко мне попадает. Баба-яга повернулась к Еве и вдруг так страшно сверкнула глазами, что Ева от неожиданности отскочила и больно ударилась о стену. При том, что выглядела Баба-яга вполне обычно и в общем-то приветливо, Еве вдруг стало страшно до подкашивающихся ног. Валера с Ликой неожиданно рассмеялись. Валера присел на скамью и повернулся к Еве: — Садись, чего ты? Ева не могла понять причин его легкомысленности. Уж кто-кто, а Валера знал слишком много о волшебных существах, чтобы вот так им доверять. Впрочем, возможно, он как раз знал, что Яга не настолько опасна, как принято было считать в народе. — Садись, садись, — сказала Баба-яга, не глядя на Еву, но, поскольку стояла лишь она, было понятно, что обращается хозяйка избушки именно к ней. И в этом обращении Еве вновь послышалась угроза. Впрочем, выбора не было — пришлось опуститься на краешек лавки рядом с Ликой. Баба-яга тем временем достала из печи большой каравай, поставила на стол три глиняные кружки и налила в них травяного чаю. — Ешьте пока. Потом в баньке попаритесь, отдохнете, а утром уже к Кощею пойдете. Друг ваш там будет вас дожидаться. — Может, мы лучше сейчас? — робко спросила Ева. Но Баба-яга, опять не глядя на нее, ответила почему-то Валере: — Нельзя тут с дороги в дорогу. Первым делом надобно отдохнуть, косточки попарить, на пуховых постелях сладко поспать, а уж потом с новыми силами… Она улыбнулась Валере, и тот улыбнулся в ответ. Было видно, что Баба-яга ему если и не нравится, то уж во всяком случае не пугает. Ева оглядела комнату, в которой не было даже намека на пуховые перины. Впрочем, может, в сказочной избушке есть какие-то невидимые комнаты? Кто их знает? Баба-яга достала из ящика шкафчика огромный нож, лихо порезала каравай на части и разложила по трем тарелкам. Лика, к удивлению Евы, взяла кусок каравая и начала есть, безбоязненно запивая чаем. — Вкусно, — похвалила она. — Ай спасибо, человечек, уважила бабушку. Да вы ешьте, ешьте. Знаю я, что у вас с той стороны о нас говорят, каких только страстей не рассказывают. Детей издавна на лопату сажали да в печи прогревали, чтобы от хвори избавить. Баба-яга присела на лавку напротив них и подперла щеку кулаком. Евина бабушка тоже так делала, когда кормила их с Ильей. Смотрела хозяйка при этом только на Лику и Валеру, полностью игнорируя Еву. И это сбивало с толку. Еве, с одной стороны, хотелось, чтобы Яга прекратила ее игнорировать, с другой — она слишком хорошо помнила, как испугалась, стоило той посмотреть ей в глаза с дурацкой шуткой про непослушных детей. — А вы каждый день караваи печете? — спросила Лика. — А я всегда чую, что ко мне гости пожалуют. — Как это? — удивился Валера. — Ну так я в этом лесу хозяйка. Ох, обрадуется тебе Кощей, человечек, — посмотрела она на Валеру. — Он же дружбу с твоей хозяйкой водил, почитай, тыщу лет. Разузнать о ней захочет. Да ты ешь, ешь. Валера взял в руки кусок каравая, и Ева в отчаянии на него посмотрела, надеясь, что у него хватит мозгов не попробовать. Почему-то Еве казалось это важным. Сама она, несмотря на урчащий желудок, ни за что не притронулась бы ни к еде, ни к питью в этом доме, хоть и не могла объяснить, что именно ее беспокоит. — Ну, пойду я баньку натоплю, — Баба-яга встала с лавки и стремительно вышла из избушки. — Не ешьте! — прошипела Ева, стоило Яге выйти. — Почему? — спросил Валера и поспешно отложил свой кусок. — Да на вкус он нормальный, — пожала плечами Лика. — И Яга вполне милая. — А меня она пугает, — поежилась Ева. — Почему? — серьезно спросила Лика. — По-моему, она ведет себя ничуть не страннее Блуда. — Она на меня вообще не смотрит, — сказав это вслух, Ева поняла, что претензия на редкость детская и друзья будут правы, если решат поднять ее на смех. — Что ты имеешь в виду? — насторожился Валера. — Когда я попросила нам прямо сейчас дорогу показать, она ответила тебе, как будто это ты спросил, — пояснила Ева. Валера, вопреки ожиданиям, смеяться не стал. Он нервно поправил очки на переносице и сказал: — Я этого не заметил. А ты? — обратился он к Лике. — И я, — ответила та. — Если в сказке все видят разное, значит, на ком-то морок. Нас с Ликой двое. Получается, морок на тебе. Что там с Блудом было не так? — У него все время менялись черты лица. Очень быстро. И только когда он рассказывал о проклятии, они замерли на несколько секунд. Он в этот момент выглядел молодым. А перед тем, как исчезнуть, у него снова застыли черты, но это уже было другое лицо. Старше и… Злее, что ли, — сумбурно объяснила Ева. — Та-ак… Лика? — Я не заметила, — ответила Лика, и Еве захотелось расплакаться от облегчения. Ребята не делали вид, что она сошла с ума, а очень серьезно пытались прояснить ситуацию. — Давай по Яге, — прошептал Валера. — С ней внешне все нормально? Ева пожала плечами: — Она не такая, как в фильмах. Там в лохмотьях, а тут… — А тут? — с нажимом спросил Валера, и у Евы отчего-то засосало под ложечкой. — Она в синем платье и сером фартуке. Лика с грохотом поставила кружку на стол. — Серая лоскутная юбка, седая коса и серый платок. — Белый, — прошептала Ева. — Серый. И лоскутная юбка, — подтвердил Валера Ликину версию. — Что нам теперь делать? — ошарашенно спросила Ева. — Как с меня снять морок? Валера потер лоб и оглядел избушку. — Нужно понять, от чего он отводит, — неожиданно сказала Лика. — Ну, логично же: тебя морочат, чтобы ты чего-то не увидела. — Я даже боюсь представить, что там от меня прячут, — нервно рассмеялась Ева. — Мне уже сказанного хватает, чтобы мечтать отсюда сбежать. — В смысле? — вскинул брови Валера. — Да в прямом. Вот тебе сказали в глаза: «Тебе не следовало сюда приходить». Тебя это не испугало? — Кто сказал? — медленно спросил Валера. — Валера! — Ева испуганно вскочила с лавки и, подбежав к Валере, схватила его за плечи. Ей очень хотелось почувствовать, что Валера живой, из плоти и крови. Он вывернулся из ее рук и, встав с лавки, в свою очередь схватил за плечи Еву. — Кто и когда так сказал? — глядя Еве в глаза, севшим голосом произнес он. — Баба-яга перед избушкой. А еще тут сказала, что твоя хозяйка была подругой Кощея тысячу лет и у него будут к тебе вопросы. Валера стал таким бледным, что Ева увидела на его переносице россыпь веснушек, хотя в избушке по-прежнему было сумрачно. Опустив руки, он отступил от Евы. — Она рассказывала о лесе, о болоте, о Кощее, — прошептал он. — Лика? — Да, я тоже слышала о болоте и о Кощее, — Лика тоже встала и стояла теперь рядом, заламывая руки. — Лика, а что с твоей рукой? — спросила Ева, заметив, как свободно та ею двигает. — Ой, — Лика с удивлением посмотрела на свое левое плечо. — Она прошла. Совсем. Что это значит? — Это значит, что, по ходу, морок не на Еве, — неестественно спокойным тоном произнес Валера. — Оглядись вокруг и расскажи о том, что тебя здесь пугает больше всего. Ева принялась озираться по сторонам и поняла, что ее пугает здесь все. Вот вроде бы все вполне обычное: нет тебе ни паутин по углам, ни мышей, ни черепов, за исключением того черепа, что был снаружи, но у нее даже зубы стучали от страха. Наконец ее взгляд зацепился за мешочек — то ли с травами, то ли с ягодами, — висевший над окном. Ей показалось, что за ним над наличником вырезаны какие-то слова.