По пути в кабинет мудреца я кратко пересказал наши похождения и результаты вылазки. Соксон оценил и, узнав, что пришлось один поглотитель установить раньше времени, только крякнул от досады. Когда мы уже сидели и пили разбавленное вино из его запасов, мудрец признался: — Меня всё, что происходит, сильно волнует. Вот возьмём, к примеру, тот поглотитель, который пришлось заменить. Почему он так быстро выдохся? — Может быть, мастер, было слишком много мудрости вокруг? — Тогда почему соседние не выдохлись? Вот! — Соксон заметил моё пожатие плечами. — Не знаешь… И императорская канцелярия — не знает! — А причём тут она, мастер? — не понял я. — При том, что планы на очистку присылают они, — ответил Соксон. — И контролируют выполнение планов обычные чиновники из императорской канцелярии. Вот если бы там все поглотители выдохлись — тогда это чрезвычайное происшествие. Прискорбное, но не поддающееся контролю. — А если один, — догадался я, — то значит, кто-то виноват. Вы или я. — Шрам, вот именно так! — обрадовался моей догадливости мудрец. — И объяснить, что место тут уникальное, что знакомые схемы работы тут не подходят, что странностей слишком много — невозможно. А ты ещё мне тут рассказываешь про этих изменённых людей, которые мудрость используют. — А разве таких в истории не было раньше? — Если и были, то до нас упоминаний не дошло, — ответил Соксон. — И меня это тревожит не на шутку. Понимаешь? — Нет, — честно признался я. — Почему? — удивился мудрец. — Ну, мастер, есть же серые люди, кочевники, волосатые… — Ты волосатого видел? — удивился мудрец. — Ты же не ходил в Дикие Земли? — В зверинце, в Форте Ааори, — пояснил я. — Так, а почему вас местные изменённые люди волнуют? — Как тебе объяснить так, чтобы понятно было… — Соксон покачал головой. — Так вот с тобой пообщаешься и научишься на вопросы чиновников отвечать. Но ты не думай — ты не глупый! Мудрец зря переживал. Лишних иллюзий на свой счёт я не питал. Вроде в первый год учился быстро, на лету схватывал, и везло мне, но новое усваивалось в моей голове с каждым месяцем всё хуже и хуже. И тут уж ничего не поделаешь. Можно быстро набрать словарный запас, когда его нет, а когда уже какой-то есть, каждое новое слово запомнить — лишний труд. Я вот искренне уважал самого Соксона, который дожил до седин и не уставал учиться новому. — Я и не думал, мастер, — успокоил я мудреца. — Мне пока и трёх лет-то нет… — Ну да, — Соксон усмехнулся в бороду. — Как ты уже знаешь, всегда считалось, что природа таких земель, как окрестности Линга, сродни природе трещин. Ради этого мы готовы изучать такие вот ненормальные образования в надежде найти способ вылечить наш мир. Но эти образования… они всегда были… как бы сказать… неполноценными! — Неполноценными? В смысле, не дотягивали до природы трещин, да? — переспросил я, и Соксон удовлетворённо кивнул. Может, он и в самом деле отрабатывает на мне общение с имперскими чиновниками? — Люди, по представлению известной нам науки, всегда были существами сложной организации. Это понятно? Я кивнул. — И людей изменить, по представлению современной науки, было сложно. Во всяком случае, изменить так, чтобы они оставались людьми. Понимаешь? — А изменить, превратив в неразумных тварей, можно было? — уточнил я. — Да! Ну вот как первая форма не-живых, — пояснил Соксон. — Никакого разума! Он уже потом появляется. Раскол мира — это явление божественного порядка, ему «прощалось» изменение людей. Но земли Линга — это творение рук человеческих. И что же, получается, люди могут изменять людей? — Значит, могут, — согласился я. — Никогда об этом не говори, если рядом будет карающий, — наставительно произнёс Соксон. — Никогда! Спишут! — Ну вот же изменённые люди в Линге. За что списывать-то? — удивился я. — Шрам, а ведь ты прав! — Соксон неожиданно засмеялся. — Над тобой ведь не довлеет весь груз научных знаний. Твой взгляд не тонет под спудом поколений мудрецов, описывающих общую картину. Твой ум не тяготит давление общественных сдержек. — Мастер? — мне показалось на секундочку, что Соксон заговорил на другом языке. — А? Ну да, — мудрец вздохнул и задумался перед тем, как продолжить. — По расколу написаны тысячи трактатов, Шрам. Авторы многих из них до сих пор живы и счастливо занимают высокие посты в Совете Мудрецов и высокое положение в обществе. Они богаты, влиятельны, и всё это они заслужили своими трактатами и знаниями. А тут основополагающее утверждение всех трудов на эту тему — пошатнулось! Понимаешь? — Так нужно лишить их всех этих денег и положения, — предложил я. — И отправить сюда. Пусть новую теорию пишут. — Легче тебя и меня убить! — сердито оборвал мои предложения Соксон. После нескольких секунд размышлений я понял, что да — и легче, и дешевле. — Получается… Проще мудрецам отвернуться и ничего не увидеть, чем пытаться всё переделать? Так, что ли? — Так да не так! — ответил Соксон. — Со временем всё изменится. Конечно, мы, мудрецы, живём долго, но вы, ааори, если овладеваете мудростью, чувствуете себя и мир вокруг — живёте и дольше. Сменятся поколения — изменятся взгляды… Тут беда в том, что если сейчас настоящее идёт вразрез с трактатами — то это проблемы настоящего… Вызовут меня в Империю, и что я им рассказывать должен? — Так назовите изменённых людей предателями какими-нибудь. Не говорите, что они изменённые, мастер, — предложил я и осёкся, встретив в ответ внимательный взгляд Соксона. — Что не так? — Ты предлагаешь мне, — осторожно начал мудрец, — сообщить людям, что среди них есть предатели, продавшиеся изменённым, и подкрепить всё это доказательствами? — Э… — Чтобы каждый из них стал присматриваться к соседу, а не является ли предателем этот самый сосед? — Нет, но… — Потому что сосед обязательно станет предателем. Просто потому, Шрам, что брошь у него более блестящая, и жена — более красивая… — Ну почему сразу жена-то более красивая? — Так чужая жена всегда краше собственной, — ответил Соксон. — Скотина жирнее, мебель и одежда дороже, и даже трава и та — зеленее, чем у тебя… Тут я им и причину подкину — предатель он просто рода человеческого. — Нет, — я передёрнул плечами. — С такой позиции я этот вопрос не обдумывал. — Само собой, — мудрец засмеялся. — Взаимоотношения между людьми для вас, ааори, тема неподъёмная в первые годы жизни. Тут вкладывай знания или не вкладывай — только опыт поможет. — Что же делать? — спросил я. — Ну что делать?.. Выкручиваться, юлить, брать на себя, — мудрец отмахнулся. — Придумаю что-нибудь. Когда у тебя амулеты и образцы забрать? — Да в любое время, мастер. Присылайте повозку — всё сдадим, — ответил я. — Хотел спросить… Не планируется ли в ближайшее время выходов? — Конечно, а что такое? — не понял мудрец. — Да тут дело такое… У меня пол-отряда на лечении, — признался я. — С кем идти? — Вот незадача… И долго лечиться будут? — может, мы, ааори, ничего не понимаем в отношениях между аори, но в отношении своего отряда я точно понимаю больше, чем Соксон. — Неделя. Может быть, две, — ответил я. — Я сам на ноги встану дней через пять только. Пока что еле хожу. Соксон поднялся и подошёл к столу, перебирая свитки. — Нет, Шрам, — сказал он наконец. — Нет у вас двух недель. Прости. Нас сроки поджимают и новый наместник. Положим, перенесу я на пару недель установку новых накопителей, но проверку старых — никак. Да ты и сам видел… — А егеря не справятся? — спросил я кисло, догадываясь, каким будет ответ. — Справятся, конечно… Но потом новых выписывать придётся, — ответил мудрец. — И я тебе скажу, с каждым разом это будет делать всё сложнее. Знаешь, что я думаю… Надо тебе взять десяток егерей и десяток нори — на обучение. Я поморщился, представляя, как это будет «весело». — Не кривись, Шрам! — Соксон вернулся на место. — Всё равно придётся, и ты это понимаешь. Наместник хочет, чтобы у вас была замена, и он добьётся своего. Вот увидишь — сам тебя вызовет и заставит. — Да уж, мастер, умеете вы порадовать, — пробормотал я. — Сколько у нас времени? — Пять дней я тебе выбью, — ответил Соксон. — На большее не рассчитывай. Пять дней! И это потому что тебе самому надо на ноги встать. Соксон не подвёл — выбил пять дней, как и обещал. Впрочем, мудрец оказался прав и в других своих предположениях. Посланник от графа нашёл меня у торговца, с которым мы как раз яростно торговались по поводу нового снаряжения для бойцов. То есть я просто пытался, а Пятнашка — торговалась от души. Пришлось оставить всё на девушку и плестись в администрацию, где мне вручили приказ начать обучение егерей, нори и даже пехотинцев вылазкам в земли Линга. И если за прошедший день я ещё как-то смирился с егерями и нори из Форта, то пехотинцы стали для меня большим сюрпризом. Пришлось даже просить чиновника, вручившего мне приказ, проверить — верно ли всё написано. Вопрос с гарнизоном я решил отложить и отправился сначала к Ниаму, а потом к Бексу, с каждым из которых у меня состоялся весьма неприятный разговор. Да что и говорить: ни один, ни другой не радовались тому, что придётся своих людей вручать под моё начало. Поэтому в первые минуты пришлось выслушивать много интересного про себя и наместника, кивая и пропуская мимо ушей слова «недоросль», «сосунок, «мелкий» и т. п. Много новых слов узнал, которые можно бурчать себе под нос в особо неприятные моменты жизни. А уже когда спадал накал страстей, удавалось обсудить, кого мне дадут на обучение, как это будет проходить, и кто и за что будет отвечать. Бекса я попросил назначить пару десятков ветеранов, которых мне будет очень сложно обучать — зато потом они сами вобьют все знания в тех, кто помоложе. У Ниама я, наоборот, просил самых неопытных, потому что на их примере можно будет заработать хоть немного уважения у нори-ветеранов. Нет, они, конечно, про меня знали — все, в конце концов, ходили освобождать Мобан, но одно дело слышать, а совсем другое — подчиняться. Особенно все мои метания «нравились» Пятнашке, которая требовала от меня лежать и лечиться. А уж когда она узнала, что я собрался идти к Ворготу в лагерь строителей, то встала намертво и отказалась меня отпускать. Приказать она мне не могла, зато угрожать — сколько душе угодно. Одна только мысль, что она выполнит своё обещание и не станет со мной разговаривать ещё месяц — чего стоила. Пришлось объяснять, что иду я не только пить и расслабляться, но и по делу — тот сам просил. И в результате пришлось брать её с собой «для пригляда». Воргот приходу Пятнашки если и удивился, то виду не подал — и радушно пригласил обоих к себе в дом. Лагерь строителей был организован примерно так же, как наши казармы. Для Воргота и его семьи был построен большой дом, который был в то же время и штабом для совещаний. Отдельно был построен небольшой госпиталь, два склада с припасами первой необходимости и три длинных барака, где жили не только сами рабочие, но и родственники, приехавшие с ними. Детей в такие поездки с собой никто не брал, но жёны нередко отправлялись вместе с мужьями. Тот же Воргот приехал с женой и старшим сыном, оставив малышню на бабушек и дедушек, которых у него с учётом многочисленной родни было немало. Воргот усадил нас в штабе, жену попросил подать на стол, а сам откупорил бутылку с какой-то ягодной настойкой, которую строители очень любили. Напиток был с кислинкой, но мягче вина и значительно крепче. Пока обменивались новостями, пока выпили по первой и второй — жена Воргота Дагса накрыла на стол и сама села рядом. Готовила Дагса изумительно. Я теперь понимал, почему её муж даже при своей работе отрастил себе немаленькое пузо. Пока ели, дел мы не касались, но я видел, что строитель уже весь извёлся. Стоило отодвинуть тарелки, как он быстро разлил «ещё по чуть-чуть», выпил и тяжело вздохнул. — Ну наконец-то. Да, мастер? — я улыбнулся, пытаясь немного помочь. — Да всё никак, — развёл тот руками. — Шрам, можно при… Воргот кинул взгляд на Пятнашку, а я ответил молчаливым кивком.