Это был долгий спор, который закончился победой капитана. Стефан так привык побеждать, что даже не удивился. Победив донов, странно было бы не убедить в своей правоте обычного дурня. Девять пудов золота стоили того, чтобы потерять почти всё. Фрегат дотянул до острова на честном слове. Две шлюпки стали новыми кораблями пиратов. И на этих посудинах ещё предстояло плыть до ближайшего города, где за головы морских волков не было назначено награды. Впрочем, Стефан и не собирался плыть со своей командой. Девять пудов золота… Капитан точно знал: этого ему хватит, чтобы безбедно пожить в Старом Свете. Но если их поделить… Стефан делить золото не хотел. Не с этими оборванцами, которых он лично подобрал полгода назад. Велика честь! Да и закапывать ничего не придётся. Главное, чтобы дотащили сундуки до нужного места, а дальше капитан и сам их в пещерку перепрячет. В хорошую пещерку — такую захочешь найти, не найдёшь. Только если случайно провалишься. Выгрузка заняла весь остаток дня. Запасы провизии, золото, оружие. С фрегата сняли всё, что могли, за один день. Чертовски сложная работа, надо сказать! «И хорошо, что я — капитан и могу просто наблюдать», — думал Стефан, приглядывая за разгрузкой. Пока капитан. Несколько подслушанных разговоров — тут и там — подсказали ему, что команда тоже уже всё решила. Сучий потрох Лейн тоже не хотел делиться золотишком! Всё решится сегодня. А сундуки? Стефану хватит запасов на пару месяцев, так что как-нибудь перетаскает и в одиночку. — Ром! Этот ром стоит того, чтобы открыть его сегодня! — провозгласил капитан, пихнув ящик ногой. — Давайте, морские волки! По бутылке каждому — и это лишь малая часть того, что ждёт каждого из нас! Команда одобрительно загудела, разбирая бутылки. А капитан заливался соловьём, заставляя матросов снова и снова прикладываться к пойлу, которое запасливо приготовил ещё на корабле. Что такое одна бутылка для пирата? Тем более что пила команда без особой охоты. Ну что же, Стефан не удивился. Значит, эта ночь и должна была быть последней для него! Но если пират заглянет на пару закатов вперёд, то может стать капитаном. Стефан Катуавр был капитаном и заглянул. Они — нет. Чертов ром он хранил в своей каюте уже третий год. Отличный ром! И снотворного в нём теперь столько, что свалит даже быка. Главное — не упустить момент, когда команда начнёт клевать носом, и затянуть что-нибудь тоскливое. Голос-то у капитана был хорош! И Стефан травил байки и даже пел, пока последний из матросов не повалился на землю. Теперь на пляже был только один победитель — это был капитан Катуавр. А! Нет, ещё было море! Мерный рокот волн, пальмы и одиннадцать спящих ублюдков, двое из которых ещё и мерзкие предатели. — Но начну я не с вас! Нет! — тихо пробормотал он, вытаскивая нож. — Начну я с тебя, недоносок Лейн. С тебя начну! При свете догорающего костра капитан сделал шаг к боцману, присел, примериваясь к горлу — и ещё разок взглянул на море. Только оно за всю его долгую жизнь не пыталось его предать. Звёздное небо и грохот прибоя. Пришлось приложить усилия, чтобы вспомнить, где я нахожусь. Проклятый барон! Столько дел было ещё на вечер! Я рывком сел и посмотрел на порт, скривившись от боли в висках. Огни-то там горели, но ночь уже вступала в свои права. Ещё немного, и ворота посёлка закроются до утра, а я, мучимый жаждой и головной болью, сижу здесь — в траве на берегу моря. И до посёлка ведь надо ещё дойти. И это было тяжело. Тяжело заставить себя встать… тяжело передвигать ноги. Однако ночная прогулка пошла мне на пользу — в голове прояснилось, боль слегка отступила, и осталась только жажда. В посёлок я успел — пусть и в последний момент. Солдаты гарнизона мельком глянули на мою брошь и ничего не сказали. На территорию нашей казармы я вошёл, думая только о воде. Исключительно о воде, которая точно должна была быть в кувшине у меня дома. Я так хотел пить, что даже не обратил внимания на то, что вода просто ледяная. И такой она быть не могла — разве что её притащили из колодца совсем недавно. Но только когда в темноте прозвучал голос Пятнашки, я понял, чего не заметил в темноте. — И где ты был? — девушка сидела у окна и, видимо, дремала, когда я вошёл. Мелькнула искра, и на столе разгорелся фонарь. Пятнашка внимательно меня осматривала — словно пытаясь увидеть что-то, известное ей одной. Я сделал ещё несколько глотков и опустился на лавку, срывая с себя доспех. — Договаривался с благородным бароном Скраги о выделении нам солдат, — ответил я устало. Стоило только утолить жажду, как боль в голове усилилась. — Шрам… Ты хоть представляешь, что я пережила за этот вечер? — тихо спросила Пятнашка. — Ты же никогда вот так не исчезал надолго. — Я вообще ничего не могу представить, — честно ответил я. — Барон изволил скучать и развлекаться… А улизнул я слишком поздно, чтобы даже вспомнить всё, что со мной потом было… Прости. — И что с тобой потом было? — заинтересовалась девушка. — Я жаждал продолжения и шёл в порт через поля. — А почему в порт? — Потому что там нет барона, — честно признался я. — Много выпил? — спросила Пятнашка участливо. — Да чтоб я помнил… А до порта я просто не дошёл — уснул. Ммм… Проклятье! Я обхватил голову руками, пытаясь унять боль. Девушка подошла ко мне, села рядом и принялась массировать мне виски. — Расслабься. Сейчас пройдёт, — проговорила она и как-то загадочно улыбнулась. Боль и в самом деле отступила через несколько мгновений. — Я весь вечер места не находила… Все говорят, что тобой всё будет в порядке, а я сидела и ждала. Я перехватил её руки и неожиданно для себя поцеловал. Венка на её запястье стала пульсировать быстрее, выбивая такт под тонкой кожей. — Ты самая лучшая девушка на свете… Знаешь? — поражаясь собственной смелости, спросил я. Пятнашка не стала ничего отвечать. Просто прильнула ко мне и оказалась слишком близко, чтобы можно было удержаться от поцелуя. Может быть, с похмелья к девушкам приставать и не стоит, но Скраги лично я теперь даже был благодарен за его попойку. Потому что в другом состоянии я всё-таки трус, который не мог в своих чувствах признаться полгода. И ведь, как оказалось, Пятнашка этого признания ждала гораздо дольше — ещё с тех времен, когда была моим десятником ааори. Глава 8 На следующее утро я понял, чем плохо совмещать дом и штаб, если у тебя ночует девушка. Выставлять наши отношения на показ Пятнашка застеснялась, в чем и призналась мне, когда мы лежали в обнимку и пытались унять дыхание. В штаб начали заходить задолго до того, как мы проснулись, и выход Пятнашки пришлось особо активно продумывать, чтобы не попасть в неловкую ситуацию. Оставшийся день ушёл на то, чтобы переделать все дела, накопившиеся за вчерашний вечер и утро. Проходя мимо тренирующихся на площадке бойцов, я поймал укоризненный взгляд Молчка — его занятия по кулачному бою я пропускал уже который день. Хотя сам же и настоял на их проведении для всех бойцов отряда. Виновато разводя на ходу руками, я кинулся в город. Но в голове поставил себе зарубку — уделить занятиям больше времени. Первым делом я направился в казарму гарнизона, где поговорил с брином Факсом. Тот подошёл к происходящему с пониманием, познакомил меня со своими карсами и раскидал очерёдность выходов. Удивил он меня ещё и тем, что очень подробно расспрашивал, с чем им придётся столкнуться. То есть отнёсся к порученному делу так, как и должен любой хороший командир. Я вот так не умел, к своему стыду. Даже Хохо и Пятнашка не могли похвастаться такой предусмотрительностью. Факс за пару часов вытянул из меня всё, что я знал и чем мог поделиться. Когда он начал расспрашивать о том, чего я не знал — пришлось пожимать плечами и разводить руками. — Как-то очень мало, Шрам. Не находишь? — спросил он огорчённо. — Что сам знаю, рассказал, уважаемый Факс, — опять я вынужден был оправдываться. И ведь не только оправдывался, но и смущался этого. — Земли Линга очень…. Разные, понимаете? И за любое знание приходится кровью платить… Иногда и жизнью. — Ты вроде без потерь обходишься. Разве нет, Шрам? — уточнил брин. — У меня сейчас из пяти десятков — четыре на лечении, — пояснил я. — Слава богам, никто не умер, но каждый раз я боюсь, что могу потерять кого-то из бойцов. А они не только подчинённые… — Не только подчинённые? — переспросил Факс. — Мы с ними вместе через многое прошли, — пояснил я. — Мы вместе стремились стать нори и получить имя, вместе хотим стать вэри… Каждый из них не раз прикрывал мне спину, не раз вытаскивал раненным… Я хотел сказать, что они мои друзья и даже больше — почти семья, но вовремя заткнулся. Моя доверчивость уже не раз подводила меня под удар. И рассказывать подчинённому графа о том, что для меня значат мои бойцы — стало бы большой ошибкой. И так наговорил лишнего. — Да и я без них сотник только на бумаге, — закончил я. — Поэтому каждый моей боец мне дорог, и на их раны мази я не жалею. — А на моих? — взглянув мне в глаза, спросил Факс. — И на ваших бойцов, уважаемый Факс, никто мазей не пожалеет, пока они с нами. Не хватало ещё потом объясняться за потерю людей. — Шрам, только честно… Там действительно так опасно? — спросил брин. Вместо ответа я вытянул из собранных волос седую прядку и показал её солдату. — Я один раз оказался там без амулета. Прошёл по самому краешку, когда нас ещё при попадании в земли не пыталось убить всё, что там растёт, живет и существует. Факс кивнул и повернулся к своим карсам: — Всё слышали? Готовьте солдат. И чтоб завтра же могли мне всё показать! В тот день я побывал у торговца, в администрации, у егерей и у Ниама. Вечером я отдал себя в руки Молчка, который под одобрительный гул зрителей наглядно показал мне, что все мои умения в кулачном бою стоят не больше десяти его ударов. И то, что кулаки у него были замотаны толстым слоем тряпок — не сильно меня спасало. Единственное, чем я мог бы гордиться, но гордиться не получалось — я продержался на занятиях больше часа. Когда я и Молчок сидели, отдыхая — я от побоев, а он от избиений — боец не преминул мне показать, что не стоит пропускать тренировки: развёл руками, а потом указал на меня пальцем. — Ну да, ты прав, — согласился я. — Мог бы и лучше. Молчок победно посмотрел на меня. — Просто устал. И не о том думаю. — Во! — кивнул тот. — Обещаю, что буду теперь ходить регулярно и наверстаю. Не сердись, — успокоил его я. — Впереди ещё шесть дней. Можешь гонять меня, как сегодня. Скептический взгляд на меня и в сторону ворот достаточно красноречиво объяснил мне, что со мной будет через шесть дней. Но я был не согласен: — Ну знаешь, бывало и хуже! С синяками и ссадинами я уж как-нибудь… переживу как-нибудь. И ведь пережил же. В те дни меня больше заботило то, что Пятнашка ото всех скрывала наши отношения, а я не хотел пропускать ночи в её объятиях. И вот сокрытие наших с ней встреч и было самым занимавшим меня вопросом. Очередная вылазка была самым настоящим кошмаром, хоть и обошлась почти без ранений. Можно даже сказать, что прошла она буднично, хоть и потратили мы на неё шесть дней — проверяя поглотители с севера и до самого моря. Заменить надо было более полутора десятков, но больше пришлось натерпеться от того, как ладили вверенные мне бойцы. Самыми дисциплинированными были пехотинцы. Вот уж к кому, а к ним у меня никаких нареканий не было — почти образцово-показательное поведение. Егеря опять активно своевольничали и срывались в неожиданные «разведки», исчезая ещё до того, как их успевали остановить. Отряд и командир были новыми, и жизнь их пока не научила ничему. Возвращались они с совершенно бесполезными сведениями о том, что впереди всё спокойно, но прямые приказы находиться рядом с отрядом — старательно игнорировали. Закончилось всё, правда, предсказуемо, но только в последний день. Егеря, как обычно, унеслись прочь, и нашли мы их только к обеду — сладко спящими на поляне сон-цветов неподалёку от границы земель. Я на такие цветы не попадал, а вот те, кому не повезло, рассказывали об интереснейших снах и кошмарной головной боли после пробуждения. Но это только те, кто проснулся. Предложение карса пехоты Пфина — «Да оставь ты их тут цветочки мять! Заберём через недельку тушки» — было очень заманчивым и совершенно невыполнимым. Забрали мы и разведчиков, и их кирри, которые животными были умными и от цветов ушли подальше, как только их хозяев одолела дрёма. Но всё это было в последний день, а всё остальное время мне приходилось выстраивать бойцов так, чтобы между егерями, нори из Форта и пехотинцами располагались люди из моего отряда. После первого дня я понимал и нори, и пехотинцев. Кулаки чесались постоянно. С нори из форта тоже приходилось тяжело. В этот раз десяток состоял из ветеранов, половина из которых не перешла в вэри только потому, что «осталось ещё чуть-чуть». Так что каждый вечер и даже во время марша я получал массу ценных советов, из которых в текущей ситуации применить удалось только два. Все остальные я просто старался запоминать на будущее. Всё-таки советы поступали от людей опытных и в Диких Землях пригодятся. Но в землях Линга цена им была — два-три часа потраченного впустую времени. Я уже на третий день набрался решимости прекратить всё это, когда Пятнашка подошла ко мне и шепнула на ухо: «Шрам, будь к людям терпимее». Вот её советы в любой ситуации к месту оказывались — и на это никак не влияло, ночует ли она в своём домике или у меня, как в последнее время. Пришлось слушать советы «почти вэри» и дальше. К тому дню, когда мы вернулись в посёлок, я устал больше всех. А впереди предстоял достаточно опасный и утомительный поход за красными стеблями. Об этом знали только десятники, а остальным бойцам мы пока ничего не сообщали — сами поймут, когда выступим. Вечером прибыл посыльный из администрации с запросом от Соксона — самого мудреца я навестил ещё утром, и на следующий день мы выступили. Впервые за пару месяцев в полном составе. Все пятьдесят бойцов и четыре дополнительных телеги, на одной из которых везли горшки. Двигались мы прямо в сторону границы земель Линга — к туче. Стебли можно было найти только там, и без подпитки жили они два-три дня. Лучше всего было рвать их в первые сутки: образцы, сорванные после второго дня работы поглотителей, Соксон признал негодными. Первое место оказалось пустышкой. Раньше вдоль оврага, по дну которого по направлению к реке Аирене тёк ручей, зарослей было много — и я ожидал, что их будет немало и в той части, которую ещё не очистили. Но разведчики, проехавшиеся вдоль оврага, вернулись с неутешительными новостями — ручей пересох, и стеблей не было. Следующее место тоже не порадовало — стеблей было мало и все чахлые. Пришлось соваться в самое неприятное место, которое я специально приберегал напоследок — к пустому селу.