Можно со скалы столкнуть, В голову топор воткнуть, На машине ночью мчаться И в аварии скончаться. Столько разных передряг — Ну не выбрать нам никак! Вам не спрятаться, не скрыться, Так давайте веселиться! Ха-ха. Находка, сделанная ею в комнате Элли, доказывала, что в школе учились студенты, влюбленные в гангстеров, писавшие стишки о том, чтобы свергнуть с холма короля, любившего играть в игры, вырезавшие из журналов слова и склеивавшие их вместе. Иными словами, она обнаружила, что Лукавым мог быть студент из школы Эллингэма. И если Лукавый мог оказаться студентом, то сейчас, все эти годы спустя, удар тоже мог нанести студент. А что, если этот студент имел отношение кое к кому, кто сейчас был у нее над головой на втором этаже… к человеку, к которому она так хотела подняться и увидеть, чье присутствие ощущалось даже через доски пола. Стиви почувствовала, что от одной мысли о том, что Дэвид так близко, у нее по телу разлился жар. Она помнила каждое ощущение и каждое прикосновение. Его мягкий завиток, изгиб шеи, его поцелуй. В голове звучал голос Эдварда Кинга, поднимавший на смех все ее чувства к Дэвиду. Она не могла подняться наверх. Не могла пойти его искать. Может, ей придется до конца жизни его избегать. Прятаться от чувств. Сторониться любых контактов. Это был единственный выход. Она схватилась за одеяло, натянула его на лицо, изгоняя из головы все мысли и призывая ночь. CRIMESTUFF.COM ПЯТЬ ПРЕДАНИЙ ОБ ЭЛЛИНГЭМСКОЙ АКАДЕМИИ Вам известны история, случившаяся в Эллингэмской академии, и знаменитый сюжет о похищении и убийствах. Но знаете ли вы об этих его поворотах? 1. ЭЛИС В МАНСАРДЕ. В соответствии с одной из версий, Альберт Эллингэм сам затеял похищение как часть своей игры. Когда же все пошло не так и два человека погибли, ему пришлось заметать следы. Он взял свою дочь Элис обратно в дом, поселил ее в мансарде и там воспитал. Слугам было категорически запрещено туда подниматься, даже когда они слышали над головой шаги. В конце концов, Элис слишком выросла, чтобы и дальше оставаться в мансарде, попыталась бежать, не смогла и лишила себя жизни. Теперь ее призрак бродит по этажам, некоторые даже утверждают, что слышат, как она играет со своими игрушками. 2. ТАЙНА ОЗЕРА. Еще одна версия предполагает, что Айрис и Элис Эллингэм вообще никто никогда не похищал. В соответствии с ней, с Айрис случился нервный срыв и она сама убила Элис, утопив ее в озере на территории поместья. Студентка по имени Дотти Эпштейн стала тому свидетельницей. Чтобы сохранить все в тайне, Дотти убили и сочинили историю с похищением. Айрис содержали тайно от всех, но в итоге она сбежала и покончила с собой. Отчаявшись, что все выплыло наружу, Альберт Эллингэм позже осушил озеро. Призраки Айрис, Элис и Дотти, конечно же, до сих пор бродят там, где раньше был берег озера. Как. Много. Привидений. 3. СОКРОВИЩЕ НА ДНЕ. Пираты, радуйтесь! Может, вас ждет затонувшее сокровище? Эта версия утверждает, что Альберт Эллингэм, когда нашли тело его жены, собрал все ее драгоценности, положил в ящик, прицепил к нему груз и бросил в озеро Шамплейн. Так что, если у вас есть снаряжение для подводного плавания и немного времени, можете их поискать. Никаких привидений, но сокровище в любом случае лучше. 4. Если предыдущая версия вам понравилась, то эта вообще сразит наповал. Она утверждает, что после похищения и убийств Альберт Эллингэм переписал завещание, оставив все состояние тому, кто найдет его дочь, живой или мертвой, если, конечно же, он никак не связан с этими преступлениями. Недвижимость и компании Эллингэма на сегодняшний день оцениваются более чем в два миллиарда долларов. Так что на охоту! 5. ПОХИЩЕНИЕ, КОТОРОГО НЕ БЫЛО. Здесь нет ни привидений, ни состояния, одна лишь старая добрая чертова игра. Данная версия настаивает на том, что ни похищений, ни убийств в Эллингэмской академии не было и в помине. Вся эта история — с поисками, расследованием, трупами — была частью самой великой игры Альберта Эллингэма. Погибшая студентка, Дотти Эпштейн, на самом деле была актрисой. Игра закончилась после того, как два года спустя он устроил взрыв и разыграл собственную смерть. В этой версии со счастливым концом все игроки остались в живых и остаток дней прожили вместе, отказавшись от богатства и славы. Или хотя бы славы. А богатство, вероятно, прихватили с собой. И какая из них вам больше нравится? Призраки? Сокровища? Или счастье раз и навсегда? Глава 5 — Я хочу в нее сигануть, — сказала Джанелль, побежав вприпрыжку на завтрак, — но не желаю испортить всю работу. Это так заманчиво. На следующее утро Джанелль, Стиви и Нейт отправились в столовую. По выходным в школе был полдник. Раньше Стиви его просыпала, но сегодня вызванное возвращением возбуждение рано подняло ее с постели. Даже Нейт и тот появился, спустившись на первый этаж. Теперь они шагали к лужайке напористо прекрасным осенним утром. Небо отличалось пронзительным, трепещущим синим оттенком. Техперсонал сгребал листву в гигантские кучи. Джанелль по такому случаю надела оранжевый свитер с отливом, джинсы и плотный черный шарф, не забыв и о пряных осенних духах с запахом бергамота и гвоздики. На Стиви была не самая мятая и вроде бы чистая одежда из мешка для мусора — черная толстовка с капюшоном и серые, немного растянутые легинсы. Что совсем не удивительно, если учесть, что девяносто процентов шмоток Стиви были либо черные, либо серые, либо растянутые, а верхнюю одежду она скорее выбирала с капюшоном, нежели без него. Она восторгалась Джанелль, которая двигалась по выложенным солнцем среди листвы заплаткам в своем превосходном стиле. Не модном, но заставлявшем воспринимать каждый момент как событие. Если многие люди просто существовали, то Джанелль жила. Шагая по извилистым дорожкам к Гранд-Хаусу, Стиви подняла наверх глаза и посмотрела на полог листвы, пожелтевшей совсем рано, в самую первую очередь, и приобретшей ярко-золотистый либо ярко-красный оттенок. Когда она вышла на лужайку, обзор стал шире. Наверху, в горах, ей открывался великолепный вид яркого, обрушившегося на землю ореола цвета. Картина была сродни галлюцинации — золотистые и оранжевые океаны, тянущиеся до горизонта, с красными прожилками, похожими на стекающие с горных вершин потоки лавы. Осень она не любила никогда; когда дни становились короче, ее пробирала нервная дрожь, наверное, потому что по ночам одолевали приступы паники, и чем раньше темнело, тем выше становилась их вероятность. Однако это было не нормально, и Стиви решила, что сможет стать здесь человеком, обожающим это время года. Фланель ей нравилась, яблоки были чудные, тыквы казались осенними арбузами. Это как раз те мысли, что обычно приходят в голову любителям осени? И вообще — разве это все настоящее? Прошлый вечер с Эдвардом Кингом у нее в гостиной, полет на самолете, сделка, а теперь еще этот почти что психоделический вид? Может, некоторое время назад она сошла с ума? — Вот в эту, — сказала Джанелль, подходя к одной из огромных куч листвы, — хочу в нее прыгнуть. Нейт повернулся и с ученым видом к ней присмотрелся. — Там полно звериных какашек, — сказал он. — Нейт, — одернула его Джанелль. — Я просто в плане информации. Листья напоминают собой большие мусорные ящики. Кого на них только не увидишь. Лис, оленей, енотов, американских лосей. — Только не лосей, — сказала Стиви. — Птиц, — продолжал Нейт. — Огромное количество дерьма. Дерьма летучих мышей. Летучих мышей здесь полно. Знаете, а ведь их дерьмо очень ценится. Называется гуано. — Я знаю, что такое гуано, — произнесла Джанелль голосом, в котором явно сквозило предупреждение. — Но о какашках не желаю слышать ни слова. Просто хочу порезвиться в шуршащей листве. — Белкам тоже надо какать, — продолжал Нейт. — Белкам надо какать, — мудро повторила Стиви. — Какого черта вы портите мне замечательное осеннее утро? — спросила Джанелль. — У каждого из нас свое призвание, — сказал Нейт, — мое заключается как раз в этом. Джанелль тихонько зарычала. У Стиви возникло ощущение, что друзья устроили для нее небольшой спектакль: подруга вела себя слишком весело и энергично, Нейт напускал на себя чрезмерную суровость. Они давали ей понять, что все нормально и хорошо, что все так, как было раньше. За одним исключением: пока они шли, Стиви замечала на деревьях, на фонарных столбах и на углах здания небольшие предметы — небольшие скромные круглые штуковины. Глаза Эдварда Кинга. — Я вижу, систему безопасности значительно расширили, — произнесла она. — Это да, — ответила Джанелль, — работы провели на прошлой неделе. — Что касается меня, то я горячо приветствую новых боссов нашей службы безопасности, — промолвил Нейт, когда они подошли к ближайшей камере видеонаблюдения. — Думаю, это хорошая мысль, — добавила Джанелль, — здесь мы далеко в глуши… И потом, у нас кое-что произошло. Они подходили к башенке, где возвышался рукотворный памятник Хейзу, уже затронутый тленом. Больше всего Стиви потрясла безграничная… печаль. Там лежали цветы, причем не одинокие, прикорнувшие то тут, то там розы, а целые букеты. Новые букеты, возлежавшие на высохших старых, усеивали всю землю вокруг. Стиви увидела рисунки, фотографии и ноты. А также небольшие электронные свечи, потому как настоящие превратили бы все в гигантский костер. — Они все приходят и приходят, — молвила Джанелль, — думаю, сейчас немного меньше, но посылки все равно приходят каждый день, и технический персонал приносит их содержимое сюда. Увядающие цветы у памятника колыхал ветер. — Все это хорошо, — сказал Нейт, — но как насчет того, чтобы поесть? Давайте печалиться за едой. Столовая Эллингэмской академии представляла собой просторный зал, напоминавший горнолыжное шале. Поперек высокого остроконечного потолка, из конца в конец тянулись балки перекрытия. Сейчас на них красовалась вереница тыкв с прорезями для глаз, носа и рта, осуждающе взиравших сверху на собравшихся. Кафетерий в старой школе Стиви представлял собой праздник линолеума с горячими металлическими подносами, заваленными мексиканскими тако, картофельными драниками по-американски и переваренной капустой брокколи. Столовая Эллингэмской школы финансировалась лучше, кормила при этом меньше народу и поэтому делала это весьма стильно. В ней были сенсорные торговые автоматы, наливавшие в бутылки обычную или газированную воду. Меню писали на черных досках цветными мелками. Проявив к полднику серьезный подход, создали целую фабрику по производству омлетов (с японским сыром тофу, на тот случай, если кто-то не ел яиц). В меню присутствовали свежие блины и вафли, испеченные со всевозможными ягодами, бананами и шоколадной крошкой. Были представлены все утренние мясные блюда, как и их аналоги для вегетарианцев. Имелись аппарат для самостоятельного приготовления коктейлей по вкусу, свежий хлеб, местный мед, целая полка чаев и различные сорта кофе с любым мыслимым молоком. Ну и, разумеется, кленовый сироп — для Вермонта главный источник жизненной силы. Именно этот запах теплого сиропа вместе с ароматом дымка от костра на ветру говорил Стиви об Эллингэме. Стиви взяла вафли с шоколадной крошкой, приготовленные по специальному рецепту, и целый порционный горшочек теплого сиропа. А когда возвращалась с подносом, увидела, что ее заметили. Перед ней собралась вся Эллингэмская школа. Ну или почти вся. Слева, с несколькими обитателями коттеджа «Юнона», сидела пианистка Гретхен, бывшая подружка Хейза. Когда-то она одолжила Хейзу пятьсот долларов, потом устала от его привычки использовать других и послала куда подальше. Стиви видела, как они ссорились в день его смерти. Именно Гретхен рассказала ей, как он заставляет других делать за него работу. Не заметить ее, с роскошной копной огненно-рыжих волос, было очень и очень трудно. Через два стола сидели Мэрис и Дэш, еще одна парочка, работавшая над видеороликами Хейза. Мэрис слыла певицей. У нее были черные как смоль волосы, а одеваться она любила так, словно в любой момент была готова спеть песенку в небольшом прокуренном кабачке. Сегодня она вырядилась в облегающий свитер, джинсы и высокие ботинки. Полностью накрашена, несмотря на раннее воскресное утро. Глаза Мэрис неизменно подергивала поволока. Дэш был ассистентом режиссера и носил свободную, просторную одежду. Именно он руководил съемкой видеофрагментов. Когда они увидели Стиви, Мэрис махнула ей рукой. Этот жест привлек к девушке еще больше внимания, и Казим Базир, председатель студенческого союза, вскочил на ноги и бросился к ней. — Стиви! — крикнул он. — О господи! Когда ты вернулась? Это поразительно! — Вчера вечером, — ответила она, неожиданно оробев.