Максим был ровесник Егора, они и родились словно по заказу – друзья и здесь действовали по-дружески. Игнат, подвыпивши, говаривал: – Вот, Александр, у тебя есть дочка. Хорошая дочка Настя! Самая подходящая невеста для моего Максима… Он ведь тоже парень статный, нашенский! Александр соглашался и порой добавлял: – Жаль, что у тебя нет дочки. Хотя дружба мальчишек тоже кое-что значит! Надо сказать, старшие Егор и Максим какое-то время учились вместе в школе и даже сидели за одной партой. Но были моменты, когда и ссорились и даже дрались. Однажды подрались до крови. Из-за чего – трудно сказать. Ребята эту тайну хранили крепко, но Егор, когда отец нажал на него, все же проговорился, все же кое-что сказанул: – Душонка мелкая. Вот что скажу, папа. Отец страшно рассердился. – Как ты мог это сказать? Егор, ты думаешь, что говоришь-то? – И Александр крутанул пальцем возле виска. – Думаю, – твердо заявил Егор. – Егор, я тебя накажу. – Заслужил – накажи. Но беда моя в том, что я забыл, что ты отец… А вспомнил бы – может быть, и не сказал. Старший Лаврентьев сжал губы, поняв, что с сыном он «хватанул лишку». Больше они на эту тему не разговаривали. Максим как ни в чем не бывало бегал за Егором, а тот, пожалуй, давно все забыл. Через год Егор пошел в Суворовское, а Максим в английскую спецшколу, куда, между прочим, ходила и Настя. Максим брал ее как младшую под защиту и хитровато намекал на то, что в будущем она его невеста: ты же сама слышала, что говорят наши родители! Настя не сопротивлялась – смазливый Максим ей нравился не только словоблудием. У него было красивое, смуглое тело, и, кроме того, он занимался плаванием, удивляя всех разнообразием заграничных плавок… Как-то они шли из школы. Он вдруг остановился и поцеловал ее в губы. Она смутилась, так как была улица и кругом шли люди. – А ты, – сказал он, – боишься их?.. Какое тебе до них дело? Я же не боюсь! Она постояла-постояла и вдруг поцеловала его в губы. – Молодчина! Ты смелая девка! Но в последнее время быстро вымахал Ромка. Он часто приходил к Лаврентьевым, играл с Настей на компьютере и быстро нашел общий язык с Егором. Ромка во многом отличался от Максима. Тонкий, беленький, с карими подвижными глазами, он был похож на девочку и для Насти скорее был подружкой. К Егору он тянулся как к сильному, мужественному парню – тем более, к человеку военному. Егор как раз в это время окончил Суворовское и был курсантом пограничного училища. Ромка уверял всех, что он непременно пойдет к Егору в училище, но все понимали, что это блажь – ждет его или театральный институт или в крайнем случае факультет журналистики… С того момента, как дружеские семьи окончательно закрепились в Москве, домашние встречи стали частыми. Зимой на московских квартирах, а летом – на дачах. К этому времени генерал-лейтенант Лаврентьев окончательно порвал с кочевой жизнью, став заместителем начальника Штаба погранвойск. Да и в судьбе Игната Семеновича многое изменилось. Дипломатическая жизнь стала приедаться. Его потянуло на родину, и он перешел на работу в родное Министерство иностранных дел. Все шло своим чередом, как надо. Старшие постепенно выбирали себе добрую, тихую заводь, а младшие, для которых все только начиналось, наоборот, старались в этой жизни определиться, найти себя… Но неожиданно у Игната Семеновича не заладилось в министерстве. Были какие-то несогласия с большим начальством и даже с верхами, и он, от греха подальше, собирался переходить на преподавательскую работу в МГИМО. Он стал нервознее, более замкнутым и ворчливым… Эту неожиданность, нарушившую безоблачную жизнь, переживали оба семейства. Жена Игната Мария Алексеевна чаще ездила к Миле Сергеевне Лаврентьевой. За чаем они долгими часами старались понять ситуацию, думали и рассуждали. Иногда в разговор ввязывалась бабушка Егора. – Клавдия Кирилловна. – Господи, все образуется… Ну уйдет из дипломатии?! Что, без рук, без ног – себе дела не найдет?! Но Мария Алексеевна не хотела, чтобы Игнат преждевременно уходил из дипломатии. Впереди только еще складывалась судьба Максима. Без хорошей, умной поддержки (она в этом была уверена) карьеру не сделаешь… Еще одно темное облачко омрачало общее житейское небо. Возникшая вдруг ссора между Максимом и Настей. Как-то мальчишка пришел к ней. Дома никого не было, и Максим, легко сексуально возбудимый, стал приставать. Все было нормально, пока он целовал и ласкал Настю – она уже привыкла к его слюнявости, но когда Максим захотел большего – повалил ее на тахту и стал раздевать, Настя возмутилась: – Максим, отстань! Мне это неприятно! – А мне приятно! Я хочу! – А я нет! – И неожиданно для себя укусила его за руку. – Ах, стервоза! – Он этой же рукой ударил ее по лицу. – Когда станешь женой… – Я твоей женой никогда не буду… Глава 6 Генерал Власенко понимал свои возможности в расследовании дела Цыгана… Рядом с генералом сидел полковник Салтыков и задумчиво крутил карандаш в руке. – Но все же? – вдруг мягко протянул генерал. – Ты сможешь нарисовать более-менее четкую картину? – Четкую навряд ли. Но кое-что могу. В бомонде много говорили о Цыгане. Поразительно везучий парень. Любовный роман со Светской львицей его выделял и открыл многие двери Кремлевского двора. Однажды на каком-то дипломатическом приеме к нему подошел английский журналист. Поговорив об оперетте и, конечно, об успехе самого артиста, англичанин попросил встретиться в укромном ресторанчике: он загорелся идеей написать статью о талантливом танцоре… – О тебе должны знать. Известность за рубежом усилит твой престиж… Потом они встретились. Статья вскоре действительно появилась в Англии. Ее перепечатали во Франции и изложили в «Советской культуре». Цыган был на высоте. На одной вечеринке он подвел к Светской львице английского корреспондента. – Лизочка, это тот самый… Светская львица мило взяла его под руку. – Между прочим, я читала статью в оригинале. Она, конечно, соврала – с английским у нее было плоховато. Не потому, что она не могла его знать (окончила престижный вуз), а, скорее всего, он просто был ей не нужен. Многие дети элитной верхушки учились постольку-поскольку… Корреспондент улыбался. После рюмки коньяка он рассказал, что и сам когда-то немного занимался танцами. Он даже знал о Парижском балете Дягилева и читал книгу о Нижинском… Цыган заметил, что Нижинский был глуповат, хотя у него были великолепные прыжки. – Возможно, – улыбнулся англичанин. – Но ведь артисту необходим другой ум, чем обычному человеку. И этим особым умом он, пожалуй, обладал… В салоне Светской львицы гости вели себя раскованно. И англичанин почувствовал, что его здесь приняли. Он взглянул на часы и, заметив, что для него уже поздно, заторопился домой. Светская львица сделала сожалеющее лицо. – Очень жаль, что вы нас покидаете. Надеюсь, в следующий раз… – Конечно, конечно, я постараюсь, – молвил корреспондент и поцеловал ей ручку. Лиза была довольна. Но, проводив гостя, спросила: – Совсем забыла. А кто он? Данила обнял ее. – Деточка, он – Аллен Оливер, английский корреспондент… и шпион-разведчик. – Не говори глупостей. Очень обаятельный малый… Какие манеры, какая обходительность. Тебе, между прочим, стоило поучиться. – Мои манеры куда ярче, – усмехнулся Цыган и ловко ущипнул Светскую львицу. Та жеманно увернулась и ударила его по руке. – Но ты уж слишком! Аллен Оливер позвонил Цыгану и передал ему большой привет от Майкла Стегнера. Данила поморщился, но сказал «спасибо». Он неожиданно подумал, что через корреспондента неплохо переправить накопившееся «золотишко» в Англию: все-таки дипломатическая неприкосновенность…