— Через пару часов — отозвался я — Так кто там говорит обо мне? — За таверной пара тенистых деревьев. Там всегда толчет свободный от работы или калечный народ. Там же подрабатывают мелкие ремесленники. Там же поят животных. И пиво мы туда подаем. — Ясно — кивнул я. — Могу поговорить с хозяином и тебя разместят не на балконе сверху, а в отдельном малом трейлера там за таверной. Доплачивать не придется. Прикинув все за и против, я кивнул: — Хорошо. Ночью. Тогда же и помывка. А отдохну пока на балконе. — Зачем? — она искренне удивилась. Я не ответил. С хрустом откусив половину жгучего перца, я торопливо запихнул в рот полную ложку бобов и сосредоточился на пережевывании. Обидчиво фыркнув, девушка пошла к стойке, на ходу бросив: — Меня зовут Джасинта… Глянув ей вслед, я медленно кивнул, давая понять, что услышал не только ее имя, но и то, что звучало в ее голосе. Трейлер манил меня одиночеством. Во время пути, когда я старался не рычать на всех, кто меня раздражает, большую часть суток приходилось проводить в общении с кем-то. И сейчас я был бы не прочь позволить раскаленной бесполезной болтовней голове чуток остыть. Но, опустошив сковороду и кувшин с пивом, я пошел не в обещанный трейлер — вот и премиальные за усердную работу — а к лестнице ведущей на усеченный второй этаж. Поднявшись, свернул направо, сделал десяток шагов и остановился на краю балкона, где койки стояли не так плотно. Да и пахло здесь лучше. Выбрав пустую нижнюю койку, я уронил рядом с ней рюкзак со свертком и круто развернулся, лицом к лицу встретившись с рослым широкоплечим мужиком. Хотя то, что у него было налеплено на черепе трудно было назвать лицом — когда сильно обожженное и абы как зажившее, багровое, с налитыми кровью похмельными глазами и кривящимися в злобе губами. — Свали отсюда нахер прям вот щас — дохнул он мне в лицо, а затем попытался врезать мне кулаком в челюсть. На миг ему даже почудилось, что он попал. Но на самом деле я перехватил его ручищу, вывернул и, не обращая внимания на хриплый вой и странный хруст, довел его до невысокий перил и подтолкнул. Ударившись о загудевшие перила бедрами, он наклонился вперед, замахал руками в попытке сохранить равновесие. Я пнул и отступил, проследив за прочертившими воздух черными пятками. Мягкий шлепок удара и крик перешел в долгий мученический стон. Глянув вниз, я убедился, что похмельный хреносос вполне пережил падение и уже уселся, баюкая неестественно вывернутую правую руку. Дождавшись, когда он поднимет залитую кровью харю и посмотрит на меня, я предупредил: — Поднимешься — прибью. Тронешь кого-нибудь — убью. Не дожидаясь ответа, я отступил от перил и упал на жесткую койку, снабженную только соломенной циновкой и твердой как полено небольшой подушкой. Стащив ботинки, я вытянулся на койке, опершись спиной на стену. Вытащив из рюкзака планшет, я глянул с высоты балкона вниз и убедился, что позиция идеальная. Поэтому я и не отправился в отдельный трейлер — глупо оставаться слишком далеко от общей толкотни. Именно в таких местах чаще всего появляются интересные личности и ведут мутные беседы. Накатывала сытая дрема и выпитый вместе с пивом кофе мало что мог с ней поделать. Поэтому я не стал возражать, когда поднявшаяся наверх Джасинта поставила на принесенный табурет поднос с еще одним кувшином пива и тарелку с поджаристыми сверчками вперемешку с жирными подрумяненными личинками и перченым арахисом. Там снаружи уже совсем стемнело, свет в таверне стал ярче, так что я спустил пониже козырек бейсболки и погрузился в наблюдение за входящими внутрь гоблинами, не забывая уделять внимание и закускам. Я ожидал главного — громких и яростных разборок. И был уверен, что разборки последуют обязательно и все будет происходить именно здесь — в большом ангарном зале сборной таверны, где собираются рядовые охранники караванов. В поселении имелось еще одно заведение, но оно было рангом повыше и подороже, опять же пускали туда далеко не всех и требовали входить безоружным, плюс там имелась своя надежная охрана. Там, где есть лицечек и жопошмон ловить было нечего. Моя текущая цель была проста — узнать, что за взрыв произошел в том старом лесу. В случайности я не верил. И мне было глубоко похер на все причины, предпосылки и последствия. Просто я искал способ заработать шального бабла. Одна из давным-давно намертво усвоенных мной истин — больше всего платят те, в ком яростно бурлят самые нехорошие эмоции. Вторая из усвоенных мной примерно тогда же истин — там, где высокородные и богатые эльфы предпочитают договариваться мирно и поскорее прекращать свои конфликты, рядовые гоблины решают проблемы куда более простыми способами: мордобоем, поножовщиной и стрельбой. И я оказался как раз в знатном гоблинятнике и сидел на лучшем обзорном месте. Ждать пришлось недолго. Через час все места оказались заняты, а сменившие девушку четверо парней в белых безрукавках едва успевали разносить кружки и тарелки. С кухни доносился звон посуды и яростный мат повара, от стойки неслись громогласные заказы и озвучивались суммы — как я понял оплату здесь требовали сразу же. Я как раз закончил чистку револьвера и собирал его наощупь, когда в зал влетело несколько знакомых мужиков. Их лидер, в ком я опознал задиристого бородача с одной из первых машин, огляделся, выцепил злобным взглядом столик в центре и с ревом рванул туда, сбив по пути разносчика с полным кружек подносом. Друзья бородача понеслись следом, на ходу доставая короткие дубинки. У последнего в руке сверкнул нож. Крикунов нельзя было не заметить, и половина посетителей вскочила, но затем снова уселись — все кроме тех, к кому эта четверка и неслась. Один из вскочивших выставил перед собой руки: — Уймитесь! Старшие порешают! — Наших из-за вас макаки убили! — кулак бородатого полетел в лицо пытавшегося его образумить мужика, но тот неспешно уклонился и пнул нападающего в колено. Бородач рухнул, подобрал под себя руки и начал вставать, но ему в затылок приземлилось донышко пивной кружки, и он затих. Остальных это не остановило и через секунду стол был опрокинут, а на полу завозилась куча из ревущих, кричащих, а затем и визжащих тел. Охрана — два здоровенных высоких парня — подошла не сразу, но явившись они сразу взялись за дело и сноровисто раскидали окровавленных драчунов. Если кто-то пытался возразить — следовал умелый удар такой же короткой дубинкой и все протесты мгновенно прекращались. Нападавших вывели и выволокли из зала, а куда меньше пострадавшие оборонявшиеся подняли столик и снова уселись, утирая кровь с харь и матерясь так яростно и громко, что сразу становилось ясно — они понимали, что еще ничего не кончено и все беды впереди. Жадно наблюдавший за бесплатным зрелищем зал удовлетворенно гудел. Гоблины живо обсуждали драку, оценивая каждого бойца и дружно порицая зашедшегося в визге Николу, хотя нож ему в ляжку всего-то на палец ушел и не больше. Мог бы и промолчать как мужик. Ну так у Николы и брат такая же тряпка как он сам — когда ему ухо отрубили в пьяной драке орал так, будто ему хер оторвали. Визгливая семейка одним словом… Вскоре обсуждение пробитой ляжки Николы сошло на нет, а разгоряченные пивом и зрелищем посетители перешли к главному блюду и начали рассуждать о том, как сильно был неправ дон Ругер и что вендетта вендеттой, а о других тоже надо было подумать. С этим все были согласны и следующие минут двадцать они до хрипоты спорили о сумме компенсации, которую дона Ругера заставят выплатить караванщики. Все сошлись на том, что сумма будет очень немаленькой, а если чертовы обезьяны не утихомирятся и торговый тракт останется закрыт, то именно бойцам Ругера придется пробивать новую обходную дорогу и так ему за это и надо долбанному богачу. Последней нелестной оценки своего босса все еще утирающие кровь с рыл мужчины за центральным столиком не выдержали и заорали в ответ. Главный — тот, что останавливал бородача — криком заткнул не только своих, но и вообще всех, после чего пояснил всем собравшимся, что как бы там не поступил дон Ругер — это его дело и за свои дела и слова он отвечает так, как никто из сидящих здесь не потянет. Поэтому пусть все заткнут свои сраные пасти и не трогают безутешного дона Ругера, горюющего из-за потери любимого сына и наследника. И что караванщикам тоже не стоит с надеждой жопами пускать бурые слюни на деньги сеньора — потому как надо было вперед посылать чертову разведывательную багги с рацией, как это всегда на трасе леса Черных Великанов и делалось! Разведка была?! Нет не было! Вот и вляпались в обезьянье дерьмо по собственном вине — так что все претензии пусть шлют собственным старшакам, но никак не дону Ругеру. Так что компенсация если дон Ругер и заплати, то небольшую и исключительно по собственной доброте душевной. И что в Клериатисе да и не только в нем дону никто не указ. Выслушавшие горячую речь преданного сотрудника, гоблины пугливо притихли и предпочли вернуться к своим кружкам. С пола собрали битую посуды и выбитые зубы, вытерли лужи пива и пятна крови, после чего таверна вернулась к сонному бормотанию и так длилось до начала выступления марьячо. С разочарованием откинувшись обратно на подушку, я допил пиво и перевел взгляд на сидящих за дальним столиком пятерых гоблинов. Среди них был недавно скинутый мной с балкона ушлепок и он, вливая в ушибленную пасть пиво, на глазах менялся в лучшую сторону — по мере того как присевший рядом с ними один из охранников нашего каравана что-то ему горячо пояснял, то и дело бросая на меня откровенно восхищенные взгляды. После того как он жестами начал показывать как я крошил обезьян, а в зале зазвучали его горячие возгласы вроде «Он трахнул их всех!», «Поимел ревунов до рева!» и «Сходил в разведку и всех убил!», я понял, что мести можно не ждать и поднялся с койки. Скучно у них тут… К тому же я теперь знал кто в самое ближайшее время подарит мне машину, боеприпасы и запас продовольствия… Безутешный дон Ругер был умен. Он предпочел договариваться не в заведении для тех, кто побогаче, а на обнесенной высокой стеной собственной территории. Высокие ворота были сколочены из толстых грубых плах, демонстрируя стремление хозяина не только к безопасности, но и к простоте. Несмотря на поздний час ворота были распахнуты. За ними открывался заставленный техникой просторный двор, а в глубине виднелся вполне обычный с виду одноэтажный дом из побеленного камня. Плоская крыша, узкие редкие окна и наверняка толстенные глиняные стены — все ради прохлады внутри. На крыше антенная вышка, пара водонагревателей и целое поле столь размномастных солнечных панелей, что сразу ясно — все это добро скупалось годами из различных источников, а затем ремонтировалось. Возможно все имущество собиралось даже не годами, а поколениями этих донов Ругеров. Двор и здание освещались парой ярких ламп на высоких столбах. В их свете я увидел пару знакомых машин, окончательно убедившись, что хозяева и руководство охраной побитых караванов приехало с целью договориться. Никто не собирается устраивать разборки. Одна сторона желает получить достойную компенсацию — которая почти вся пройдет мимо семей убитых охранников и осядет в карманах сраных договорщиков, а вторая сторона желает как можно скорее и тише замять эту историю. Вскоре все останутся в выигрыши, выпьют немного текилы и разойдутся с миром. Я оценил ситуацию издалека. Глянул на часы и… потопал обратно в таверну. Заходить внутрь не стал. Обошел ангар сзади, миновал пышущий жаром длинный кухонный навес и поймал за талию пробегающую мимо чем-то крайне недовольную и едва не шипящую Джасинту. Она вывернулась и не глядя залепила пощечину. Я перехватил ее удивительно быструю ладонь и, чуть сжав, спросил: — Че там с моей ванной? Опознав меня, она расслабилась и, не став вырывать руку из моей хватки, улыбнулась: — Так ты вернулся. — Да я и не уходил. — Так ты ведь… — оборвав себя, она улыбнулась шире и мягче — Ну да… ты ведь здесь. Пойдем, боец. Твоя комната готова. И платить за нее не придется. Как и за завтрак со стиркой. Хозяин заведения сам раньше был караванщиком и начинал с простого охранника. — Ага — кивнул я, идя следом за ней к приткнувшейся рядом с ангаром низенькой каменной постройке. — Ну и еще его троюродный племянник был в вашем караване. Его имя… — Мне плевать — отозвался я, входя в крохотную комнатушку, что едва вместила в себя койку, узкий стол и полное воды корыто. Сбросив рюкзак у койки, я сгрузил рядом оружие и пояс, защелкал фиксаторами разгрузки. Стащив ботинки и футболку, я взялся за штаны, и стоящая рядом Джасинта заметила, крутя прядь волос: — Я ведь еще здесь, амиго… — Так уходи — ответил я, стаскивая с себя штаны вместе с трусами. Толкнув ногой ремень с револьверной кобурой ближе к корыту, я шагнул в воду и медленно уселся в прохладную воду. Откинув голову на прохладный край емкости, я искоса глянул на девушку. Она никуда не ушла. Не сводя с меня глаз, она завела руку за спину и медленно задвинула щеколду, после чего задумчиво произнесла: — Такая широкая спина… потру тебе ее хорошенько мочалкой. А то ведь ты и не дотянешься… Предрассветным утром я был бодр как голодный волк. И столь же целеустремлен. За моей спиной осталась удаляющаяся дверь, за которой на еще влажных от нашего пота простынях спала усталая девушка. Я мог бы задержаться на несколько дней, но хоть меня и посетила эта мысль, я даже не замедлил шага. Не все наши желания сбываются, а от некоторых приходится отказываться самостоятельно. Спокойный мирный голос донесся от одинокой скамейки, что сейчас едва угадывалась в еще прохладном сумраке, а днем была погружена в беспощадный солнечный жар. Сидящий на толстой доске незнакомец шлепнул ладонью по скамье и поднялся: — Мы не меняемся, верно? Срубить двухсотлетнее здоровое дерево чтобы сделать хорошую скамью… и по тупости поставить ее там, где на ней никто не станет сидеть из-за вечной жары. Можно бы выкопать и перенести… но зачем, если можно бросить на землю пару циновок? Да уж… неизменная людская натура, сляпанная из благих побуждений и скотской лени… Как твои дела, коммандер Оди? Неспешно оглядев безбоязненно шагнувшую мне навстречу крепкую фигуру, я с интересом спросил, продолжая его разглядывать: — Кем послан, солдат? На нем зеленая футболка и такого же цвета тактические старые штаны. Высокие ботинки, небольшой рюкзак за плечами. Там же винтовка, а на поясе открытая кобура с пистолетом и нож. Стрижен почти налысо, шляпа с защитной сеткой покачивается в левой руке. А в правой, будто чтобы подчеркнуть занятость обоих рук и это особенно, висят тяжелые четки. От них доносится пощелкивание — механическими и явно давно заученными и ставшими бессознательными движениями он перекидывает камень за камнем. — Солдат — согласился он, проводя ладонью по жесткому ершику коротких волос — По старомодной прическе угадал? — Нет. — Так я и думал, что сексуальная фигура всегда меня выдает. Есть минута? — Кто ты такой? — зевнул я, даже и не думая тянуться к оружию. Не из страха получить пулю, а по той простой причине, что захоти он меня убить — я бы умер еще на пороге той хибары, добавив здешним уборщицам работенки по оттиранию моей крови. Он знал где я. Он ждал меня. И намеренно занял обе руки, показывая, что не собирается воевать. Хотя он здесь не один — это я понял сразу. Где-то там в сумраке скрывается как минимум пара стрелков, держащих меня на прицеле. — Пятеро — улыбнулся он, безошибочно угадав мои мысли — Кто я такой? Я Кортарус. И меня здесь никто не знает. Хотя многие слышали о организации в которой я состою. — Да угадаю — то самое засевшее в джунглях якобы Сопротивление? Боретесь с разумными машинами, а еще со злобными москитами и жаждущими секса обезьянами, но пока справляетесь только со второй угрозой? — Сопротивление — кивнул он, не выказав удивления моей догадливостью — Все верно. И нет — я знаю о тех придурках в джунглях, и они не из наших. Пользуются авторитетом нашей организации и доят доверчивых идиотов караванщиков. Да и хрен с ними. Пообщаемся, коммандер Оди? — Не-а. — Как и ожидалось — кивнул он — Ладно. Слышал ты ищешь неубитый электрический внедорожник? Могу подарить. Модель старая, но… — Подарков не принимаю — качнул я головой — Нет. — Тоже ожидаемо — сказал он и отщелкнул несколько камней на четках — Что ж… Не хочешь быть в долгу перед любителями обезьяньего секса и москитных оргий. Разумно. И получается, что разговаривать ты не хочешь, подарков не принимаешь. Тогда расходимся? — Ага.