— А чего не щас? — Пока на жратву не заработал — пояснил я, нацелившись взглядом на пару сваленных у стены округлых предметов — Пусть останется на столе. Приду — сожру. Слева от почти бесконечного широкого стола, заваленного щедрыми дарами природы, на каменной плите лежала пара позеленелых от старости и влажности гирь. Над гирями горизонтально закреплена труба. Проверив металлически шары, я выяснил, что первая когда-то тянула на 15 килограмм, а вторая на тридцать два. Не знаю сколько веса выжрала ржавчина, но если связать их вместе вон той веревкой, а затем свободным концом перехлестнуть себя над тазовыми мослами и не забыть подложку из старой тряпки, то… Через пять минут я уже подтягивался, поднимая себя вместе с гирями. Дыхание размеренное и глубокое, мысли разом успокоились и одна за другой начали исчезать, растворяясь в нарастающей боли работающих мышц. Боль ощущалась там, где еще недавно были особо глубокие царапины и проколы. Но мне было плевать на жалобы вечно ищущего отмазки организма. Я продолжал подтягиваться до тех пор, пока руки не пошли в отказ. Спрыгнув, тяжело дыша — все же сбил дыхание — прижался за секунды взмокшей спиной к стене и замер, глядя перед собой и ни о чем не думая. Отдохнув пару минут, снова уцепился за трубу и продолжил подтягивания, поднимаясь как можно выше и на пару секунд замирая в верхней точке. На этот раз обессиливание пришло куда быстрее. Бухнув гирями о бетонную плиту, я присел над ними, уперевшись локтями в бедра и с хрипом вгоняя воздух в протестующие легкие. Еще пара таких подходов и займусь выходами силой. Затем отжимания, а под конец брошу ногам подарок и присяду несколько сотен раз. Мне бы сюда ту тяжеленную металлическую ось… Вункс, любитель шарорубного меда, подошел ко мне где-то через сорок пять минут. На его лице читалась глубокая укоризна, а в руках был крепко зажат заставленный тарелками поднос. — Амиго! Еда стынет! — Брось туда — хрипло выдохнул я, едва стоя на дрожащих от перенапряжения ногах. С меня ручьями лил пот, а чтобы не упасть, пришлось держаться за стену. Отдышавшись, я рискнул нагнуться, развязал веревку и вернул гири на место. Подпрыгнув, уцепился за трубу и просто повис, давая мышцам растянуться. — У тебя и так отличная фигура, амиго! — заметил Вункс, оседлавший рулон туго свернутых циновок — Цыпочки млеют и пищат? Я промолчал, продолжая неподвижно висеть. Уставшие пальцы норовили соскользнуть с мокрого металла трубы, но я не позволял хватке ослабнуть. Это как в жизни — дай хватке ослабнуть и вот тебя уже нагнули и имеют во все дыры, похлопывая по жопе и радостно крича, что ты сам во всем виноват. — А мне с чего посоветуешь начать? — не унимался Вункус. Подняв руку, он согнул ее и напряг что-то там тощее невнятно где — Может мне бицуху еще качнуть? Я в целом доволен, но может стоить чуток добавить объемов… девки ведь любят больших и денежных… Верно, амиго? Я молчал, глядя только вверх, на частично затянутый лианами далекий потолок. Поняв, что ответа от меня ему не добиться, Вункс что-то пробормотал и, явно сдавшись, поднялся и пошел прочь, на прощание кивнув на поднос: — Поешь уже, амиго. Мясо во рту тает — джунгли подарили свежак из свежаков. Считай сама природа послала. Мои пальцы разжались. Приземлившись на все еще дрожащие ноги, я мягко присел на корточки и сипло спросил: — Что ты щас сказал? — А? — Что ты щас сказал?! — Да ты чего? Спокойней, амиго. Спокойней! Я говорю — мясо самое свежее! Городским такой свежатины не испробовать. Ничего такого не говорил… — Природа послала? — Ну а как? — поняв, что я не собираюсь его бить, Вункс воспрял и расправил плечи — Она самая! Дар джунглей и все такое. — Природа послала — повторил я, медленно выпрямляясь. — Да ты не подумай — мы ж не ублюдки какие, чтобы природу грабить. Мы по чуть-чуть берем — а в джунглях так много всего, что никто и не заметит. А я сам так вообще редко охочусь, амиго. Мы все чтим древний закон — много брать нельзя. Грех. — Много брать нельзя… — тихо произнес я, сжимая голову в ладонях — Природа сама дает… отдает… выплескивает избытки и можно забрать чуток у прожорливых крабов и чаек… дерьмо… дерьмо! — Эй… амиго… эй… ты в порядке? Может в башке чего лопнуло? — шагнувший ко мне Вункс выставил руку и замахал пятерней — Я пальцы в воздухе размазал. Ты сколько видишь? Три? Два? Может шесть? — Свали нахер — велел я и понятливо кивнувший парнишка начал пятиться, обрадованно улыбаясь: — Вот и не болей, амиго… вот и не болей… — Компот! — рявкнул я — Хочу кувшин компота со льдом! Два кувшина! И компот чтобы кисло-сладкий! — А может тебе еще и девку сочную на матрас кинуть? — осведомился здоровенный бугай в грязном фартуке на необъятном пузе. — По серебряному дублону за кувшин — добавил я и бугай тут же шагнул к длинному столу: — Готовлю три кувшина, амиго! А может и пять! И льда наскребу в нашем подыхающем аппарате… Дальше я уже не слушал. Усевшись у стены, уложив руки на дрожащие колени, я затих, медленно погружаясь во что-то всплывающее мне навстречу из глубин мозга. Я не вспоминал, я не отключался. Я вспомнил все мгновенно и теперь просто воспроизводил все в голове… Давно. Это было очень давно. И я тогда еще был молод, но уже твердо стоял на ногах, владел многими барами и не забывал о ремесле наемника, оттачивая навыки и блюдя репутацию безжалостного и ничего не прощающего и не забывающего холодного ублюдка. Получалось у меня неплохо… И я без долгих раздумий часто брался за более чем щедро оплачивающиеся, но считающиеся безнадежными дела — ликвидация главарей засевшей на заминированной АЭС банды, зачистка конкурентов наемников, обосновавшихся на прибрежной дамбе, что защищала и без того погибающие посевы, решивших переквалифицироваться в шантажистов. К тому моменту на моем счету было уже несколько выполненных заданий от Атолла Жизни. Заданий, чью суть я порой даже не понимал — настолько все запутанно там все бывало. Атолл считал, что уже завербовал меня, сделал своим верным последователем, но это было не так. И я доказал это, как-то отказавшись выполнять одно из сложных и невероятно срочных заданий корпорации Алоха Кеола… Они послали своих спецов — те погибли, заодно загубив все дело. В результате произошел взрыв, какое-то затопление и последующее вымирание крохотного, но драгоценного оазиса. Мне было как-то посрать… Я считал, что сделал достаточно добрых дел во имя чего-то бесформенного, светлого и определенно чужого. В то время я больше интересовался благополучие собственного достояния, а не чужого. Так что я ушел. Может быть не с концами, но ушел, не рубя связей, но и не спеша на них отвечать. Он нашел меня через недели три после того громкого паскудного дела с затоплением и гибелью сотен людей. Хотя искать меня и не требовалось — я был в своем любимом баре и коротал вечер с победительницей конкурса мисс Скайтауэр Интернешнл. Мы сидели у окна, далеко под нами клубился вечный смог, над которым возвышались другие яркие освещенные башни. Изредка вниз падали лучи прожекторов пролетающих транспортных дирижаблей. Еще реже вспыхивали и гасли огни патрульной флотилии флаеров. Обычный вечер, что вскоре должен был перерасти в очень неплохую ночь. Сжимая в пальцах ладошку юной красавицы с бронзовой кожей и ярко сияющими этим вечером прекрасными глазами, я думал больше о своих делах и это злило. Когда я стал настолько старым, что не могу выкинуть из головы дела, в то время как передо мной сидит прекрасная богиня? Тогда он и пришел. Его встретили у входа и попытались послать нахрен. Им бы это удалось, но я ленивым жестом остановил старательных бойцов и устало взглянул на посланца Атолла. Будь это кто другой — уже лежал бы внизу лестницы с разбитой мордой. Но этот… не последняя фигура корпорации Атолла, был известен мне как действительно радеющий ради всеобщего блага и не наживший при этом никакого собственного имущества, обитая в служебных квартирах. В одной из таких мы как-то приговорили две бутылки старого бурбона, разговаривая за жизнь. Тогда же я узнал, что он горький пьяница, старательно выжигающий в башке последние еще дееспособные нейроны. Он часто срывался в алко-штопор, но его всегда возвращали обратно — он был нужен Атоллу. Мистер Ник Айронс. Благодаря моему уважению ему удалось войти в бар и я кивнул на стойку: — Угощайся, Ник. Выпей за мое здоровье, прихвати бутылку лучшего бурбона… и уходи. — Там люди погибли… — Люди гибнут каждый день. — Этих можно было спасти. — Тебе плевать на людей — возразил я тогда и попал в точку — Ты переживаешь не за них, а за затопленный мертвыми водами клочок плодородной долины… — Да! Да сука! Да! — он как всегда взорвался внезапно, врезав ладонью по стойке и разбив только что налитый бокал. Зазвенело стекло, брызнула кровь, а он зажимал запястье другой рукой и зло шипел. Испуганно ахнула сидящая напротив девушка, хотя в ее глазах блестело лишь жгучее любопытство. — Чего ты хочешь, Ник? — спросил я, в то время как подбежавший бармен заливал глубокий порез пеной из баллончика. — Я хочу тебе кое-что показать. — Не… у меня другие планы на вечер. — А ты бери ее с собой — усмехнулся Ник — Не, я серьезно. Девушка красива, а место, что я тебе покажу — еще красивее. — Нет. — Я покажу тебе Рай-1. Тестируемый нами прототип. Дееспособная модель посреди океана. Говорить можно долго, но это настоящий рай. Такой, какой и раньше то был доступен только богачам, а сейчас недоступен никому… — Модель рая? — Купола. — Какого еще нахрен купола? — Это надо видеть… слушай, как тебе разница где бухать и трахаться? Ты еще не настолько стар, чтобы эякулировать на шелке. Тебе хватит и пахнущего водорослями песка… Не знаю почему, но на этот раз я промолчал. Подумал немного… и медленно поднялся. Девушку поднимать не пришлось — она вскочила сама и была готова первой рвануть к выходу. Еще бы — не каждый день тебе обещают показать настоящий рай. Вынырнув, я изогнулся, мягко коснулся босыми ногами белоснежного песка и поднялся из прозрачных изумрудно-синих вод. Мокрого лица коснулся жаркий ветерок, морская соль ущипнула в паре порезов. Я сплюнул в перекатывающие волны соленую слюну и медленно поднял из воды правую руку. Сначала показалось тонкое металлическое древко, а затем и еще трепыхающийся жирный улов. Пронзенная гарпуном крупная синяя рыбина еще трепыхалась и вид триумфально поднятой добычи заставил ждавшую на берегу нимфу в крохотном купальнице радостно завизжать и запрыгать. Нас ждал королевский завтрак — после императорского ужина и долгого неудержимого секса на остывающем песке пляжа. Осторожно переступая редкие острые камни, я выбрался на берег и оглянулся. Насколько хватало взгляд вдаль тянулся сверкающий и абсолютно здоровый океан. Я был в нем. Мое тело дрожало от изнурения и чертову жирную рыбу я загарпунил уже из последних сил, когда возвращался назад. Стащив и сбросив на песок ласты, бросив рядом маску с трубкой, я пошел к навесу, рядом с которым дымил старый мангал. — Я знала что ты вернешься с добычей! — в глазах подскочившей девчонки ярко горели огоньки первобытной дикости — Как же вкусно было вчера… я не могла наесться! Я пожарю сама! Еще живую рыбу забрали вместе с гарпуном. А я опять повернулся к океану, не в силах оторвать от него взгляда. Я был в нем… я проплыл на мелководье несколько километров. Не раз уходил на глубину и нырял до самого дна. Я искал дерьмо… но не нашел ничего. Никакого мусора на дне, никакого вездесущего сучьего пластика, никаких подыхающих от отравленной воды рыб и никакой мерзкой мертвой грязе-тины, что давно уже обосновалась в земных океанов и морей. Я искал дерьмо, но находил только истекающую здоровьем природу. Резвящихся и беснующихся тварей было так много, что их косяки застилали мне взор и видел лишь бесконечную круговерть — торжествующий праздник жизни. Я воочию увидел то, о чем до этого слышал только на тоскливо скучных лекциях — я увидел бурлящий фонтан жизни и окунулся в его соленые живительные воды… Мать твою… меня перенесли на другую планету? Подняв голову, я попытался увидеть твердь прикрывающего нас купола, но увидел лишь безмятежное синее небо, а от слепящего солнца заломило глаза. Горячий воздух давил на уже высохшие и покрывшиеся белой корочкой соли плечи. Я ощущал пощипывание — похоже, не рассчитал и обгорел. Теперь облезу… Глянув через плечо, я увидел разделывающую вкусную рыбу юную дикарку, втянул запах тлеющих углей, смешавшийся с вонью гниющих водорослей и йода. Тихо шелестели на обжигающем ветру десятки стройных пальм. Там за ними из песчаной ямы била сильная струя чистейшего пресного источника. Вчера мы провели в нем часик, нежась в природной ванне… Тихо выругавшись, я дотянулся до висящего на шее шнурка с металлическим цилиндром и вжал находящую на его торце черную кнопку. А затем двинулся к навесу. Мы уже успели приготовить и жадно сожрать рыбу и я уже подумывал о послеобеденном сне, но погрузиться в дрему в плетеном гамаке не успел — Ник прибыл. Он вышел из-за пальм — как я и предполагал, где-то там скрыт вход. Бросив пару слов девушке, я двинулся ему на встречу, на ходу натягивая покрытую белыми пятнами серую футболку. — Ну как? — он мог и не спрашивать, но все же спросил. — И ты скрывал это от меня? — я не скрывал своей впечатленности — Это же охренеть… тут есть кто-то еще? — Сейчас нас здесь трое. А до этого рай был ваш и только ваш. Рай на двоих… звучит? Знаешь, если бы я не пришел, то ты с ней мог бы остаться здесь навечно. Экосистемы полностью стабильны, купол абсолютно автономен… Ты мог бы прожить здесь остаток своей жизни, наслаждаясь восходами и закатами в обнимку с томной красоткой… — Я впечатлен — признал я — Но что это меняет? Я уже сказал — я готов помогать. И я знаю ради чего ты рвешь задницу. Но я не ты. Я не идеалист и не фанатик. У меня есть и свои интересы и я уж точно не готов положить жизнь ради чужого блага и еще не родившегося грядущего поколения. Да срать я хотел на тех, кто придет после нас! Думаешь они хоть раз вспомнят о нас? Максимум посетят нахрен никому не нужный музей и лениво глянут на наши бюсты под надоедливое бормотание душной нейросети… — Ты не такой — кивнул Ник. — Тогда чего ты хочешь? — Но ты признаешь, что у каждого из нас есть какой-то долг перед планетой. Пусть не ради других людей, но ради самой планеты. — Да. Признаю. Я был рожден в заброшенной башне и мы кормились остатками того, что мог дать нам умирающий океан. Я каждый день вдыхал вонь подыхающей природы… Но планета смогла выкормить меня и других мелких ушлепков. Так что у меня есть перед ней небольшой должок — как и у каждого еще живого. — Вот видишь. Ты понимаешь, что планету надо спасать.