- Хватит! Ты не понимаешь! Это… это чувства! Чистые чувства! Высокие! - Да куда уж выше… — рассмеялся я — Нет выше и чище родительской любви, да? - Да! - Но всем похер на вас и на тех трущобниц. - Тогда почему он здесь? Мой сын! - Потому что твой тихий послушный сынуля постоянно просил кое о чем любимого папу… ты ведь понимаешь? - Нет! Видит бог… - Он ведь ласковым и тихим своим голоском просил тебя показать те фотографии… цветные сочные фотографии и даже отрывки видео, где ты уродуешь и убиваешь своих трущобных жертв… ему ведь нравилось разглядывать их расчлененные тела, когда ты окунал в него свою отцовскую плоть… А тебя это так распаляло, что ты отправлялся на следующую охоту раньше обычного… так твой послушный сынуля провоцировал серийного убийцу пораньше выйти на следующий раунд… - Дерьмо… дерьмо… это все какое-то безумие… - Если ты доберешься до своего Льюиса, и он еще будет жив… я отпущу его — медленно и четко произнес я, зная, что каждое мое слово отпечатается раскаленным клеймом в его мозгу — Я отпущу этого извращенного и изуродованного тобой парня прямиком в дурку. Там его быстро превратят в овощ. Но он будет жить… может даже вырастит манго на подоконнике… А может однажды, лет через двадцать, выйдет из дурки, встретит какую-нибудь бабенку и породит твоего внука… - Он будет жить… — прошептал хер в радужных шортах. - Да. Ну… может не в полном комплекте. Ты же помнишь, да? Голодные дымящиеся крабы… - Я дойду! — он вскочил и зашагал вниз по песчаному склону. Не став его останавливать, я обрадованно покатил следом, сминая гусеницами кресла песчаные волны и крабовые панцири. Вдоволь насладившись хрустом и покачиванием, объехав чью-то гниющую задницу, торчащую из песка, я чуть прибавил скорости, чтобы не отстать от целеустремленного ходока и преисполненным надеждой голосом произнес: - Если в паре мест быстро переплыть узкие протоки, то будет очень больно. Дико больно! Но аптечка не даст тебе потерять сознание. Уколет обезболом — а оно с бодрящим эффектом. И кожа начнет слазить лоскутами… но под обезболом ты сможешь бежать очень долго! Так ты доберешься быстрее до сына. А его уже трогают за мягкие места дымящиеся крабы… Хер в радужных шортах перешел на бег, стремясь к месту, где два холма сходились, образуя временный перешеек. Не повелся на мое щедрое предложение. Но это пока… Ухмыляясь, я катил следом, зная, что самое интересное еще впереди — отчаяние, злоба, ярость, попытка напасть на меня и убить, снова отчаяние, нарастающая апатия, а затем рвущийся к небу воющий крик сраного Льюиса и опять отчаянный бег к высящейся вдали горе. Хм… не помню хорошо ли я закрепил тот флаг… а ветра здесь сильные. Ну… Льюис сможет и сам поднять упавший флаг, если поймет, что может передвигаться по обжигающему кислотному песку вместе с начинающим тихонько плавиться листом пластика… Надо не забыть через пару часов отдать бредущему по вязким пескам херу-отцу передатчик — второй у Льюиса. Представляю, как они будут вопить… Спохватившись, я обшарил нагрудный рюкзак и успокоено улыбнулся — пакет с сэндвичами на месте. Голод и скука мне не грозят… Проснувшись, выпав в темную и настолько влажную реальность, что воняющая затхлостью вода стекала по лицу крупными каплями, я выбрался из-под устроенного надо мной кем-то пластикового рваного тента, сотрясаемого потолочной капелью. Тут же вспыхнул свет выкрученного на минимальную мощность фонаря и трижды мигнул. Каппа. Сидит у мастерски замаскированного живого костерка рядом с водной границей, что колышется туда-сюда по широченному коридору ведущему к заблокированному затону с мертвыми атомными подлодками. Их тупоносые накрененные громады высятся как многоэтажки над крохотным костерком меж камней и сидящей рядом с ней темной усталой фигуркой. Запах… Принюхавшись, я тут же оживился и двинулся на едва заметное мерцание огня. Тело слушалось. И больше не было ощущения, что в каждый сустав и крупную мышцу мне насыпали по пригоршне дробленного стекла. Боль никуда не делась, но я ей обрадовался — я знал тип этой то затухающей, то пробуждающейся боли, что говорила о быстром заживлении всех повреждений. Проведя себя по ребрам, я поморщился — чужая аптечка не радовала моделью. Но она делала хоть что-то — как упомянул Мигель в ней был двойной запас регенерационного коктейля «Солнечный поток». Только такие выдавались заботливой машиной своим солнечным речным туземцам. Старая моя мощная аптечка опустелой валялась в рюкзаке — подыхающий организм Ссаки высосал из нее вообще все. Переступая тела даже не спящих, а отрубившихся намертво гоблинов, лежавших куцым рядком — четверо — я дошел до огня, где глянул на валяющегося на одеяле спящего Хорхе и опустился на его место у костра. Сидящий по ту сторону Каппа правильно понял мой голодный взгляд и, умело вскрыв ножом панцири пяти крупных моллюсков, один за другим опустил их на кусок металла стоящего над пламенем. Пока водные твари жарились в собственному соку, шипя и пузырясь, мечник добыл откуда-то несколько пакетиков и посыпал еще живое мясо перцем, солью, какой-то красно-желтой приправой. Еще пара минут… и я, обжигаясь, начал насыщаться, жадно глядя на следующую шипящую порцию. Каппа молчал, скрипя лезвием ножа в упершейся раковине хотящего жить моллюска. - Ты стал много думать — понял я — Что самое хреновое — ты стал много думать о прошлом. - Да — кивнул Каппа — Да… - И эта хрень началась, когда мы вернули себя часть памяти после побега с Франциска. - Да. - Может лица твоих детей? Жены? - Да. - Ты ведь понимаешь, что пролетели десятилетия как минимум? А скорей всего мы пробыли в холодном сне куда дольше. - Да. - Они давно мертвы, Каппа. Они прожили свою счастливую или паскудную жизнь и умерли. - Да. - Тогда о чем ты думаешь? - И в ту деревню… Бамбуковая роща? - Чикурин. Да. - Ты хочешь туда не ради отдыха. Там такие же как ты. - Да. - И? — равнодушно продолжил я, подгребая к себе следующий кусок мяса в потемневшей раковине — Ну придешь ты туда. Нальют тебе мисочку саке, дадут пожрать бамбуковых ростков запеченных с жопой панды. Может посмотришь на групповой танец с веерами… хотя вряд ли… потому что ты им чужой. Ты понимаешь это? Чужой среди своих. - Да. - Тогда какого хрена? - Может удастся отыскать след — нож Каппы остановился, наполовину вонзившись между створок раковин брызнувшего водой или мочой моллюска. Моллюск еще жив и уже мертв. - Дай угадаю… ты смутно надеешься отыскать след твоих… потомков? Правнучка там… или бравый молодой воин правнук, что рубит бамбук, трахает сисястую соседку и не подозревает, что его прадедушка еще жив… - Грубо… но да. Корни. Корни важны как для дерева так и для человека. Корни держат землю в земле, а человека в человеке. - И не дают улететь — хмыкнул я. - Да. Человек без корней… - Свободен. - Не нужен никому. Как ты и сказал, лид — чужой среди своих. - Даже если найдешь их — своих потомков — ты не станешь им своим. Никогда. - Я… это ответственность. - Ответственность за что? - За них. Я породил их. Я должен следить за их судьбами, за их жизненным путем, за тем как они шагают по этой жизни. Такова традиция. А я… я старше любого из них… - Ну да. Глава рода как не крути. Даже если твоему правнуку уже лет сто и он седой как лунь, сидит себе иссохший под цветущей сакурой и сдирает шкуру с кошки для обшивки гитары… - Сямисэна. - То ты все равно будешь старше. Ты глава рода. - Да. - И ты им нахрен не нужен. Забудь. - Не могу. Стараюсь… но не могу, лид. Эти мысли бродят у меня в голове. Я… я понимаю, что даже найди я их в деревне Чикурин — хоть кого-то из моих потомков — я все равно не смогу там остаться. Я воин. Я следую своим путем, что ведет к смерти. - Ладно. Но… ты думаешь о мутном прошлом. О прошлом, где тебя даже не было. Ты похож на слишком впечатлительную и не тронутую мужиком ученую-историка, что слишком близко принимает к сердце написанное в учебниках про древние пиршественные оргии… ей тоже так сильно хочется там оказаться… и чтобы трахали, трахали, трахали! - Ты прав, лид. Я думаю о прошлом — спокойно отозвался мечник и бросил на раскаленный метал еще один комок живого мяса — Но мне нет нужды думать о будущем. Оно предопределено — я следую за тобой. Ты думай о будущем. А я просто шагаю следом. - Круто — признался я, с силой метая половину опустевшей раковины в нос нависшей над нами мертвой атомной подлодки — Круто сказано. Ладно. Пусть так. - Я неправ. - Мысли о прошлом потому что не надо думать о будущем. Хорошо… Но ты думаешь не о том — покачал я головой и бросил следующую раковину в воду, где к ней тут же метнулась фосфоресцирующая живая плеть небольшой водной змеи — Ты думаешь не так. Задумайся о другом. Думай как я, боец. - Как? - Я постоянно задаю себе вопросы о прошлом — кто та гнида, что стерла мне память и бросила в морозилку на долгие годы? Почему это произошло? Когда это произошло? Как мне отомстить? Насколько сильна эта гнида, если справилась со мной? Или там был целый отряд? Может меня вырубили газом? Вариантов море. Но опять же — кто этот гад? И если я еще жив…