– На горизонте галактика! – кричит Рауль, как впередсмотрящий из старых времен. Вдали мерцает свет, и это не звезда. Наконец-то Андромеда! Форма у нее не спиральная, а линзообразная. Мы точно первые земляне, а вернее, первые пришельцы из Млечного Пути, видящие ее так близко. Андромеда – более молодая галактика, чем наша, и звезды у нее желтее, чем в Млечном Пути. – Наконец-то! Мэрилин Монро указывает пальцем на центр галактики. Что-то она там приметила. Там черная дыра. Может, это общее правило для всех галактик: черная дыра в качестве оси, вокруг которой вращается вся масса собственных звезд? Мы устремляемся к этому водовороту, минуя звезды, планеты, метеориты, притягиваемые этим космическим отверстием. Внезапно мимо проскальзывает душа. Пережив изумление, мы бросаемся за ней вдогонку, но она слишком стремительна. Мы останавливаемся, чтобы попытаться понять значение нашего открытия. Это точно душа. А где душа, там сознание. То есть разумная жизнь. Открываются колоссальные перспективы… – Что мы видели – божество или инопланетную душу? – гадает Рауль, уверенный, что открыл царство богов. Мы с Фредди и с Мэрилин Монро довольствовались бы встречей с инопланетянами… Мимо нас скользят все новые эктоплазмы. Наши попытки перехватывать их ни к чему не приводят. Если это умершие, то я еще не видел душ, которые так торопились бы на суд. – Черт побери, черт побери, черт побери! – бормочет Рауль – он никак не опомнится. Наконец, нам подают знаки. – Вы кто? Нас окликает эктоплазма, светящаяся иначе, чем мы. Мы отливаем голубизной, а у этой преобладают розовые тона. – Ангелы с Земли. У инопланетного ангела скучный облик, он смахивает на тщедушного хозяина провинциальной автомастерской. Он не меньше нашего сбит с толку. – С «Земли»? Почему это называется «Земля»? – Из этого материала сложена поверхность планеты: песок, земля. – Ммм… Где она, эта ваша «Земля»? – Где-то там… – отвечает Мэрилин Монро, указывая направление, откуда мы прилетели. К счастью, мы общаемся мысленно и обходимся без переводчика. – Мишель Пинсон, к вашим услугам, – говорю я. Он тоже представляется: – Меня зовут Зоз, просто Зоз. – Очень приятно, Зоз. Мы объясняем, что прибыли из галактики Млечный Путь. Зоз медленно усваивает то, что узнает от нас. Сначала он не желает нам верить, но потом, когда мы излагаем причины нашего путешествия, начинает потихоньку доверять. Он даже признается, что, если поразмыслить, тоже замечал прорехи в жизненном пути своих клиентов и даже задавался вопросом, не перевоплощаются ли люди где-нибудь еще. Другое дело, что он не ожидал, что они эмигрируют в другую галактику. По его сообщению, здесь Млечный Путь носит название «511». Занятно, они, как и мы, пользуются цифрами. Над нашими головами пролетают эктоплазмы. Зоз объясняет, что это умершие, которым предстоит утилизация в раю. Мы интересуемся, откуда берутся эти умершие. Он отвечает, что ему известно об одной-единственной обитаемой планете во всей галактике. Здесь ее обозначают не по материалу, а по цвету, поэтому планета называется «Красная». Нам не терпится узнать больше. Мы засыпаем его вопросами, он отвечает с любезной готовностью туристического гида. Он рассказывает, что обитатели Красной планеты едят хлеб, суп, овощи, мясо. Живут в городах, строят дома. Послушать его, Красная – абсолютное подобие Земли. Неужели инопланетяне ничем не отличаются от людей? Я размышляю. Литература и кино приучили нас к мысли, что инопланетяне либо мельче, либо крупнее нас, имеют больше конечностей или голов, щупальца или крылья. Но они редко оказываются… нашими подобиями. Мы просим устроить нам экскурсию на эту планету. Сначала Зоз колеблется, но потом соглашается. И вот перед нами неведомое небесное тело. С виду Красная покрупнее Земли. Снаружи Красная окружена толстым атмосферным слоем. Она вращается по широкому эллипсу вокруг светила, превышающего размером наше. До него дальше, чем от Земли до Солнца, но оно горяче´е, так что климат на Красной в конечном счете такой же умеренный, как на Земле. Красная – планета, годная для обитания по земным критериям. Чем она ближе, тем больше нам нравится ее пейзаж. Ее твердая поверхность имеет красно-пурпурный цвет, небо здесь сиреневое, кажется, оно озарено заходящим солнцем. Океаны сине-зеленые. Причина этого цвета – не только отражение неба, но и краски океанского дна. Симпатично. На Красной четыре континента, каждый со своими особенностями метеорологии и рельефа: один – гористый, второй покрыт лесистыми плато, третий равнинный, а четвертый – пустынный. Нравы жителей сформированы временами года. Зоз рассказывает о четырех главных народах планеты. Так называемые «зимние», живущие в горах, располагают высокими технологиями, они построили подземные города, чтобы прятаться там от холода. У них мало детей. Большая часть населения старше сорока лет. У «зимних» демократический строй. Все граждане участвуют в голосованиях по законопроектам, для которых используются электронные сети. Недостатки: дышащее на ладан сельское хозяйство, демографический кризис. Сильные стороны: высокие технологии, развитая робототехника. «Зимние» неспортивны и сдержанны. Они сидят взаперти и смотрят кабельные каналы. Они уверены, что благодаря прогрессу своей медицины скоро станут поголовно доживать до ста лет. Их девиз: «Будущее принадлежит умнейшим». «Осенние» живут на поверхности, в больших городах с загрязненной атмосферой, окруженных лесами. Они умеют сами делать приборы, оружие, роботов, но все это получается у них хуже, чем у «зимних». Им нужны передовые технологии последних, а также овощи и фрукты от «весенних» и мясо от «летних». Чтобы все это получать, они развили систему торговых обменов и дипломатию, задача которой – избегать ссор с партнерами. Их девиз: «Мы со всеми дружим». Зная интересы «зимних», они снабжают их сырьем для промышленности и приходят им на выручку, пополняя их запасы со своих богатых складов. «Осенние», получая от «летних» и «весенних» продовольствие, помогают им с технологиями и сырьем. Режим «осенних» – республика с представительной ассамблеей и частыми сменами премьер-министров. «Весенние» живут на равнинах, в небольших городах. Процветающее сельское хозяйство, много зерновых. Средний демографический рост. Политический режим – монархия. Развитие технологии – среднее. Достоинство – в отсутствии слабостей. Слабость – тоже в отсутствии слабостей. «Весенние» – середнячки во всех своих начинаниях. Поддерживая тесную связь с «летними», они планируют, что с их помощью вторгнутся рано или поздно к «зимним» и к «осенним» и завладеют их технологиями. Так они надеются преуспеть во всех сферах. Их девиз: «Равновесие на полпути между двумя крайностями». «Летние» живут в деревушках вокруг рассыпанных по пустыне оазисов. Очень мало технологий. Много рожают. Режим деспотический. Все повинуются Командору, имеющему право казнить и миловать. Достоинство: огромное поголовье крупных лемуров, питающихся поставляемым «весенними» зерном, их стригут и откармливают на мясо. При чрезмерном ускорении демографического роста Командор устраивает завоевательные походы на соседние континенты, чтобы захватить новые территории как жизненное пространство. Эти походы, часто смахивающие на коллективное самоубийство, тем не менее позволили «летним» потихоньку закрепиться на трех других континентах и создать там «освобожденные зоны», медленно растущие и отгрызающие все новые куски. Походы приходятся на теплые сезоны, так как «летние» лучше всех остальных переносят жару. В культуре «летних» главной духовной ценностью считается самопожертвование. Все «летние» должны быть готовы пожертвовать собой ради вящей славы своего Командора. Их учат: «Чем больше ваша жертва здесь, тем щедрее будет вознаграждение в раю». Как ни велико стремление «осенних» и «весенних» сохранять нейтралитет, четыре континента не вылезают из конфликтов той или иной степени ожесточенности. «Летние» и «зимние» официально находятся в состоянии войны, «осенние» и «весенние» стремятся к сохранению равновесия, поддерживая то одних, то других. Победителя чаще всего определяют погодные условия. Эллиптическая орбита Красной планеты шире, чем у Земли, поэтому времена года длятся там несравнимо дольше: по пятьдесят лет вместо наших трех месяцев. Отсюда протяженность их года в 73 000 дней, а не в наши 365. Полвека лета играют на руку «летним», принуждая «зимних» не высовываться. Точно так же полвека осени помогают «осенним», полвека весны – «весенним», а полвека зимы – «зимним». Каждый из четырех народов старается в «свое» время года одержать окончательную победу. Каждый мечтал бы остановить время и навечно закрепить тот сезон, к которому лучше всего приспособлен. Но это невозможно. Смена сезонов принуждает временных обладателей мирового лидерства уступать место следующим. Зоз приглашает нас продолжить спуск к Красной планете и полюбоваться столицами ее четырех континентов. Главный город «зимних» построен на большой высоте, на вершине горной гряды. Снаружи мало что видно, потому что люди живут в вентилируемых подземных галереях, при неоновом освещении. Женщины щеголяют там в мини-юбках и в блузках и куртках с большим вырезом, демонстрирующим груди, что очень похоже на манеру одеваться в минойскую эпоху на земном острове Крит. Перемещаются «зимние» на метро, линии которого проведены во все кварталы. «Осенние» построили свою столицу на каменистом плато. Они мастера возводить небоскребы. Улицы у них непроезжие из-за бесконечных пробок. Хозяин дорог – автомобиль. Люди очень нервные. Они носят облегающую синтетическую одежду, удобную для бега и для любого спорта. Столица «весенних» раскинулась в долине и окружена возделанными полями сиреневого оттенка. Их дома – бетонные полусферы. Жители толкутся на огромных базарах, где бурлит торговля. На широких юбках фермерш полно карманов, туда они складывают свои покупки. Всюду сады, на улицах столпотворение. Способ передвижения – повозки, в которых запряжены четвероногие, похожие на тапиров. У «летних» столицу приютил обширный оазис. Огромный дворец Командора нависает своими многочисленными платформами над резиденциями его жен и членов семьи, часто занимающих министерские должности. Вокруг дворца казармы «добровольных смертников», служащих прикрытием для армии, полиции и страшных тайных служб. За казармами сереют несчетные переполненные тюрьмы. Дальше – собственно город, состоящий главным образом из лачуг. Окраинные кварталы – прибежище нищеты. – Отсюда, – рассказывает Зоз, – Командор черпает большинство своих «добровольцев-смертников» для ведения войн. Он убедил бедноту, что причина ее бедности – заносчивость «зимних». За это «летние» люто ненавидят горцев. В столице «летних» все передвигаются на своих двоих. И мужчины, и женщины носят брезентовую одежду военной раскраски. Женщины наносят на свои лица разнообразный грим. Фредди интересуется, есть ли на Красной евреи. – Евреи?… Зозу неведомо это слово. Раввин кое-как объясняет, что оно значит. Зоз заинтригован. По его словам, на планете имеется одно кочевое племя с древней культурой, живущее в рассеянии на всех четырех континентах. – Как называется этот народ? – Релятивисты, потому что их религия – «релятивизм». По ее догме, истин множество, они меняются во времени и в пространстве. Эта конфессия – политический раздражитель для всех остальных. Каждый из четырех национально-территориальных блоков считает себя обладателем абсолютной истины, релятивисты для всех них – смутьяны. В периоды роста все подвергают их преследованиям, ставя целью укрепление своих национальных идеалов. Преследование релятивистов – неизменное преддверие столкновения двух блоков. Фредди озабоченно молчит. Я знаю, о чем он думает: не присущи ли некоторым людям разных наций, что на Земле, что вне Земли, особые социальные функции. – Но релятивисты раз за разом выживают, – продолжает Зоз. – Много раз считалось, что они истреблены. Но уцелевшие мутируют, и их культура становится все более релятивистской. Рауля посещает озарение: – Что, если евреи и релятивисты подобны форели в системах фильтрации пресной воды? – Форель?… – обижается рабби. – Конечно! В системы фильтрации запускают форелей, очень чувствительных к загрязнению. При появлении отравы форель дохнет первой. Это служит сигналом тревоги. – Не вижу связи. – У евреев с их паранойей, вызванной былыми преследованиями, высочайшая чувствительность. Поэтому они быстрее остальных реагируют на зреющий тоталитаризм. Дальше возникает порочный круг. Тираны, зная, что первыми их возненавидят евреи, пытаются заблаговременно избавиться от них. – Рауль прав! – подхватывает Мэрилин Монро. – Для нацистов евреи были опасными леваками. Для коммунистов – нахальными капиталистами. Для анархистов – декаденствующими буржуа. Для буржуа – подрывающими устои анархистами. Удивительно то, что централизованная власть со строгой иерархией, как бы она ни называлась, первым делом принимается за евреев. Навуходоносор, Рамсес II, Нерон, Изабелла Католичка, Людовик Святой, цари, Гитлер, Сталин… Тоталитарные вожди интуитивно чувствуют, что там, где есть евреи, есть личности, сопротивляющиеся оболваниванию, потому что их идеология родилась пять тысяч лет назад и зиждется не на культе харизматического военачальника, а на книге сказаний с символическим смыслом. Фредди колеблется. Я пытаюсь вогнать гвоздь глубже: – Возможно, они потому и выжили, что служат «форелями, обнаруживающими тоталитаризм». В конце концов, это единственный древний народ, сохранивший почти нетронутой свою культуру, тогда как все великие империи – египтян, римлян, греков, хеттов, монголов, – не избежавшие тоталитаризма и преследовавшие евреев, исчезли. У этой культуры важнейшая роль, и она продолжает ее играть. – У всех культур важная роль. Японцы, корейцы, китайцы, арабы, цыгане, американские индейцы… У всех доживших до наших времен народов есть в человеческой массе определенная функция. Необходимо соблюдать тонкое равновесие между ними.