154. Венера, 22 с половиной года После нападения Криса Петтерса я попросила Ричарда чаще оставаться у меня. И сразу поняла, что значит жить под одной крышей с мужчиной. Все мелкие недостатки Ричарда, которые он успешно скрывал, теперь бросаются в глаза. Я знала, что мужчины – эгоисты по своей природе, особенно это относится к самовлюбленным актерам, но не подозревала, что они превосходят этим даже манекенщиков. Ричард – наркоман. Уже с утра, за кофе с круассанами, у него острая потребность втянуть дорожку кокаина. Жить без этого не может. Ему нужна все более солидная доза. Он говорит, что это улучшает его актерскую игру. Так или иначе, от этого жестоко страдает наш семейный бюджет. Но когда он рассказывает про кино, голова начинает кружиться у меня. Съемочная площадка кажется мне гораздо более привлекательным местом, чем фотостудия. Он потчует меня невероятными историями про режиссеров, устраивающих потасовки с операторами из-за неверно выставленной камеры. Зрители считают, что актеры умнее нас, топ-моделей, потому что произносят придуманные авторами диалоги, тогда как мои высказывания в интервью, как я сама осознаю, довольно ограниченны. Жаль, я не училась всерьез, учеба как-никак расширяет кругозор и углубляет мысль. Когда мне задают вопросы, я жалею, что в углу не сидит лысый очкастый сценарист, диктующий ответы. Если начистоту, в частной жизни Ричард совсем не такой умник, как на экране. Нотр-Дам для него – декорация на диснеевской студии, Париж – город в Техасе. Ричард не знает, где находится Португалия, а где Дания, и не желает знать. Родной Кентукки он покидает только для того, чтобы поиграть мускулами в Голливуде. То, что эта деревенщина превратилась в любимца всех девчонок на свете, – настоящее чудо кино. Разговариваем мы так: «Ты в порядке, дорогой?» Или: «Все хорошо, любимая?» Или еще: «Славная погодка, да?» Ричард постоянно озабочен силой своего соблазна. Однажды он удивил меня тем, что схватил с ночного столика зеркало, когда мы занимались любовью, потому что вздумал проверить, как он выглядит в момент оргазма. Готовясь к съемке особенно пикантного эпизода очередного фильма, он тренирует поворот головы под специфическим углом, выигрышно выделяющий его подбородок. Я не влюблена в Ричарда, просто собираюсь воспользоваться им как трамплином, чтобы запрыгнуть в мир кино. Я тоже в курсе, что время не стоит на месте. Вчера я закатила ему сцену, чтобы он устроил мне участие в своем следующем фильме. Ричард не соглашался: дескать, актер – это профессия, в которой не место импровизации. Я в ответ перечислила кучу бесталанных актрис, задержавшихся на экране только благодаря внешности. Это его не убедило, поэтому я расколотила несколько тарелок, а потом показала ему фотографии, на которых он заснят со смазливыми несовершеннолетними юнцами – мне прислала их по почте «анонимная доброжелательница», не иначе, ревнивая статистка. – С такими доказательствами я не только получу развод, но и отсужу у тебя все деньги и разрушу твою репутацию неотразимого соблазнителя. Пришлось Ричарду уговорить своих продюсеров предоставить мне роль в его следующем фильме «Лисицы»: я буду играть русскую, воюющую в Чечне. Сам он, конечно, главный герой, старший сержант в диверсионном отряде «Лисицы». Я – его расторопная подчиненная, королева огнемета. Оба будем изображать свои противоположности… К счастью, сценарист придумал для меня шикарные диалоги. Наконец-то я продемонстрирую искрометный юмор, которым всегда мечтала обладать и которого не привьет ни один пластический хирург. Снимать «Лисиц» собираются в России, чтобы было реалистичнее и чтобы сэкономить на оплате статистов. Пока что мне страшно. Страсть как хочется стать великой звездой, чернокожей Лиз Тейлор. 155. Энциклопедия ТЬЮРИНГ. Алана Матисона Тьюринга, родившегося в Лондоне в 1912 г., ждала причудливая судьба. Одиночка и посредственный ученик в детстве, он бредит математикой, которую выводит на почти метафизический уровень. В 20 лет он делает чертежи компьютеров, изображая их чаще всего как людей с калькуляторами вместо конечностей. Во Вторую мировую войну он конструирует автоматический калькулятор, позволяющий союзникам расшифровать кодированные сигналы шифровальной машины нацистов «Энигма». Благодаря его изобретению командованию становились заранее известны цели будущих бомбардировок, что позволило спасти тысячи человеческих жизней. Джон фон Нейман разрабатывает в США прототип компьютера, а Тьюринг занимается «искусственным интеллектом». В 1950 г. он публикует статью, где фигурирует вопрос: «Могут ли машины думать?» Его мечта – наделить машину человеческим сознанием. По его мнению, наблюдение за живым организмом позволит найти ключ к созданию совершенной мыслящей машины. Тьюринг вводит новое для своего времени и для информатики понятие «сексуальность мысли». Он разрабатывает игровые тесты, цель которых – различение женского и мужского способов мышления. Тьюринг утверждает, что женский ум отличается отсутствием стратегии. Из-за своего женоненавистничества он лишается друзей, почти все его забывают. Он фантазирует о будущем человечества, видя его в партеногенезе, то есть в размножении без оплодотворения. В 1951 г. суд выносит ему приговор за гомосексуализм. Поставленный перед выбором тюрьмы или химической кастрации, он выбирает второе и проходит лечение женскими гормонами. Инъекции превращают его в импотента, у него начинает расти грудь. 7 июня 1954 г. Тьюринг покончил с собой, съев яблоко с цианистым калием. Мысль об этом ему навеял мультфильм «Белоснежка». Он оставил записку с объяснением, что раз общество принудило его к превращению в женщину, то он решает принять смерть тем способом, который избрала бы самая непорочная среди них. Эдмонд Уэллс, Энциклопедия Относительного и Абсолютного Знания, том IV. 156. К соседней галактике! Если наша главная ангельская задача – бороться с невежеством, то я не вижу препятствий для изучения другой галактики. Это стало для меня озарением. Я знал, что трое моих единомышленников скоро отправятся в полет, и присоединяюсь к ним в самый последний момент. Эдмонд Уэллс этот мой шаг не одобрит – что ж, ничего не поделаешь. С клиентами, которые должны были стать моим отражением, я сел в галошу – с этим тоже ничего нельзя поделать. Я мирюсь с собственным несовершенством. Я тоже нарушаю правила и готов заплатить столько, сколько положено, чтобы покончить с моим собственным невежеством. Построение ромбом. В этот раз мы – Рауль, Фредди, Мэрилин Монро и я – обходимся без препирательств, потому что знаем, какое великое приключение нас ждет. Другая галактика! Первый выход сынов человеческих за пределы их родной Галактики! Христофору Колумбу, Магеллану и Марко Поло лучше спрятаться и не высовываться. Их подвиги – невинные прогулки по сравнению с нашей одиссеей. Я сгораю от нетерпения. Знаю, в пути я буду недоступен для моих клиентов. Придется и с этим смириться. – Ребятишки сами о себе позаботятся, родители уезжают в отпуск, – ухмыляется Рауль. – Вперед, в неведомое! Мы покидаем рай и устремляемся в космос. Минуем на пути к периферии нашей Галактики тысячи звезд. Фредди предлагает последовать примеру первых астронавтов, любовавшихся с короткого расстояния Землей, и оглянуться на нее. Фантастическое зрелище! Млечный Путь – пятилучевая спираль, вращающаяся вокруг собственной оси. В ее центре нечто вроде луковицы, внутри у которой – ядро, пронзенный пуп рая. Вокруг – диск и пылевые завихрения. Тянущийся дальше других наружный луч, Персей, величественно вращается вокруг собственной оси. Самый короткий луч, созвездие Лебедя, почти касается ядра. Диаметр – 100 000 световых лет, толщина – 5000, это впечатляет! Фредди указывает на звездочку рядом с главным спиральным лучом, удаленную от центрального вздутия, – светило землян. Как подумаешь, что под этим крохотным источником света копошатся мои клиенты, многое становится относительным… Мы берем курс на ближайшую галактику, ее имя Андромеда. Сжимая наш ромб, мы быстро достигаем скорости света. Вокруг нас застывают протоны. Скорость света превышена. До свидания, фотоны. Мы превысили скорость света уже вдвое. Само путешествие не слишком радует. Пустота и есть пустота. Все великие мореплаватели чувствовали, наверное, то же самое посреди океана: ничего, кроме воды, до самого горизонта, и так бесконечно долго. По земной шкале мы проживаем годы вакуума. Но цель, что мы перед собой поставили, как и колоссальные космические расстояния, не оставляет выбора. Позади остаются миллионы километров, а сколько еще впереди… Я уже переживаю, сумеем ли мы отыскать дорогу обратно. Но раз уж начали глупить, придется идти до конца. Моим клиентам остается одно – полагаться на самих себя. 157. Игорь, 23 года Я начинаю карьеру «профессионального больного» – вообще-то это приятное занятие. Мы с доктором Татьяной Менделеевой кочуем по больницам России и других стран. Всех безумно интересует моя пупочная онкология. «Вам больно?» – спрашивают меня. Сначала я давал отрицательный ответ, но чувствовалось, что собеседников эта безболезненность огорчает. Как можно интересоваться человеком, не испытывающим страданий? Поэтому я корректирую свою реакцию. «Да, немного мешает спать», – отвечаю я сначала, потом начинаю отвечать по-другому: «Это посередине тела, поэтому всюду отдает», дальше – пуще: «Это невозможно выносить!» Любопытное явление: начав отвечать «да», я и впрямь стал испытывать боль. Само тело решило, выходит, помочь мне лучше исполнить роль. Хотя на самом деле для меня, сбившегося со счета боевых ранений, какой-то рак, пускай даже пупка, – так, пустяковая болячка. Татьяна намерена потрудиться над моим образованием. Она учит меня любить толстые книги. Подарила недавно одну, особенно меня заинтересовавшую, – перевод западного романа «Крысы». Это история одной крысы из стаи, пытающейся уйти от отношений доминирования-подчинения, изобрести способ жизни в коллективе по принципу сотрудничество-взаимность-прощение. Одновременно герой-крыса расследует убийство крысиного царя. Он выясняет, что доминирующие крысы дружно сожрали царский мозг, потому что верят, что к ним таким образом перейдет его личность. Некоторые описания крысиных войн здорово смахивают на эпизоды моей войны с чеченцами. Ко мне в палату врывается Татьяна Менделеева. Она говорит, что человеку противопоказана одинокая жизнь, что в жизни необходимо хотя бы немного любви. Хвать меня за подбородок – и поцелуй до самых гланд, я даже не успел сообразить, что происходит. У ее губ вишневый вкус, кожа у нее – чистый шелк. Никогда еще мне не бывало так хорошо. Татьяна говорит, что хочет со мной жить, но сначала я должен принять ее правила. – Я как зеленое растение, – объясняет она. – Со мной надо много разговаривать. Мы занимаемся любовью. В первый раз я до того возбужден, что весь трясусь от наслаждения. Во второй раз у меня ощущение возрождения. В третий я забываю обо всем плохом, что со мной приключалось с самого рождения. Мы идем вместе в кино на фильм с Венерой Шеридан «Лисицы». В ней я вижу Станислава, вот только замечаю, что она забывает снимать огнемет с предохранителя. Я единственный во всем зале, кто при ее появлении громко хохочет. Вот, значит, какой представляют нашу войну эти западные олухи? Потом мы с Татьяной сидим в хорошем ресторане и не скупимся на блины с икрой и водку. Ни в чем себе не отказываем за счет Министерства здравоохранения. Мы часто занимаемся любовью. Мою докторшу хлебом не корми, дай залечь со мной в постель. А еще мы подолгу беседуем. Она рассказывает, что знакома с перуанской гипнотизершей Натали Ким, предложившей ей участвовать в сеансе регрессивного гипноза. Так она узнала, что в прошлой жизни была французской санитаркой Амандиной Баллю, сопровождавшей людей в медицинских экспериментах на грани смерти. Я отвечаю, что, кажется, знал и любил ее в своей прошлой жизни. Мы целуемся. Когда мы занимаемся с Татьяной любовью, мне хочется в ней раствориться, снова превратиться в зародыш. Я выбрал ее не только как женщину, но и как мать. Хочу полностью в нее погрузиться, чтобы она носила меня девять месяцев, чтобы потом давала грудь, пеленала, кормила с ложечки, учила читать. Вот это жизнь! Я больше не играю в покер. Больше не желаю иметь дело с нездоровым миром игорных домов. Я столько намучился, что имею право на отдых и на удовольствия. Нас время от времени навещает Вася, мы вместе, по-семейному обедаем. Он рассказывает мне о своей работе, которой все сильнее увлекается. После того как он заразил свои компьютерные программы страхом смерти, у тех от ужаса возможного исчезновения развились новые чувства. При подключении к Интернету они пытаются… самовоспроизводиться! – Они ищут бессмертия, – шутит он. Мой Вася – гений. О своих компьютерах он рассказывает как о живых существах. Он принес мне новую версию своей покерной программы. Она умеет не только блефовать, но и демонстрировать страх. – Она действительно боится проиграть? – Она так запрограммирована, что считает новые проигрыши приближением к смерти. Эта программа – представительница уже двенадцатого самовоспроизводящегося поколения. Они играют друг с другом, проверяя на прочность. Сильнейшие самовоспроизводятся, слабейшие стираются. Я даже не вмешиваюсь. У них происходит самостоятельный внутренний отбор по принципу производительности – и запуганности.