62. Венера, 8 лет У меня бывают приступы сомнамбулизма. Я встаю среди ночи и гуляю по крыше. Терпеть не могу, когда от меня убегает мое тело. Можно подумать, что у Другого, сидящего в плену у меня внутри, время от времени появляется охота размяться. При пробуждении меня мучает головная боль. Наверное, Другой гулял меньше, чем хотел, поэтому теперь поедает меня изнутри… После первых выступлений в роли манекенщицы на меня посыпались предложения. Я иду нарасхват. Мама решает формальности с агентствами и ведет переговоры от моего имени. В свои восемь лет я сама зарабатываю на жизнь. Вообще-то всем нам надо бы быть довольными и счастливыми, но нет, папа с мамой не перестают ссориться. Тема – «зелень малышки». Намекают, конечно, на меня, применяя незнакомые мне словечки. Мама твердит, что переговорщик – она, поэтому по справедливости ей, как агенту, положен кое-какой процент. Папа возражает, что «мы сделали этого ребенка вдвоем, разве нет?», и добавляет: «Она больше похожа на мою мать, чем на тебя». Мне нравится, что родители спорят, кому из них принадлежит моя красота, словно это их собственность. Вот только мама кричит все громче. Она сообщает, что наняла частного детектива, чтобы он следил за папой и «нащелкал их голышом вместе с его цыпочкой». Папа сказал маме: – Ты же стареешь, моя бедняжка, мне пора подумать, кем тебя заменить. Мама ответила папе, что любовник из него никакой. Это неправда. Я обожаю, когда он осыпает меня поцелуями и твердит о своей любви ко мне. Папа ответил, что бессильных мужчин не бывает, все дело в неуклюжих женщинах. Мама отвесила ему пощечину. Папа дал ей сдачи. Мама сказала, что раз так, то она переезжает к матери. Потом схватила статуэтку и швырнула в него. После этого прозвучала их ритуальная формула: «Только не при малышке». Удалившись к себе в спальню, они вовсю разорались, потом стало тихо, слышались только мамины «да», «нет», «ой-ой-ой», снова «да-да» и «нет-нет», как будто она не могла ни на что решиться. Никто не пришел поцеловать меня перед сном, рассказать сказку, чтобы убаюкать. Я долго плакала в одиночестве, а потом помолилась. Хочу, чтобы родители меньше ссорились и больше занимались мной. 63. Жак, 8 лет – Эй, малявка! Хочешь подраться? – Нет! – отвечаю я категорично. – Ты нас боишься? – Да. – Сильно боишься? – Сильно. Вымогатели смущены моей реакцией. Мальчишки в таких случаях всегда отвечают, что не боятся, – так, от бравады. Не хотят терять лица. Мне на это плевать. Я не хочу изображать смельчака. Главарь банды ждет, что я воинственно встречу его наглый взгляд, но я вместо этого изучаю синюю линию горизонта, игнорируя их существование. Это Мартин научила меня не смотреть в глаза кусачим собакам, хулиганам и пьяницам, потому что они считают это провокацией. Зато в шахматах рекомендуется, наоборот, смотреть противнику на переносицу, точно между глаз. Это сбивает его с толку. «У него создается ощущение, что ты видишь его насквозь», – объясняет Мартин. Да уж, чему только эта девочка меня не научила! В том числе уважению к противнику. По ее словам, только та победа настоящая, которая одержана в последний момент. «Слишком легкая победа – не в счет». – Ты смеешься над нами? – спрашивает главарь вымогателей. – Нет. Еще один совет Мартин: чтобы выбить раздраженного из колеи, надо просто разговаривать с ним разумно. Я иду себе своей дорогой. Хулиганы колеблются. Из шахмат я уяснил, что если нападающий колеблется, то он теряет время. Я пользуюсь этим, чтобы спокойно уйти от них как можно дальше. Я мерно дышу, сердцебиение не ускорилось. Не чувствую ни малейшего впрыска адреналина. Я неплохо прохожу испытание, но знаю, что через несколько минут, осознав недавнюю опасность, непременно запаникую. Сердце заколотится, я задрожу от страха. Враг, правда, будет уже далеко и не сможет насладиться ужасом, который он мне внушил. Странное дело, страх всегда охватывает меня с опозданием. В самый ответственный момент, что бы ни происходило, я сохраняю хладнокровие и кажусь спокойным, а вот спустя четверть часа у меня в голове происходит взрыв. Чудеса! Я рассказываю об этом Мартин. Она говорит, что такая реакция сложилась у меня, наверное, с младенчества. Когда я в самый первый раз подвергся нападению, то так перепугался, что мой мозг изобрел способ выживания. Мартин думает, что мое пристрастие к сочинению всяких историй тоже как-то связано с этим давним страхом. Писать для меня – способ мщения и разрядки. Сколько злоумышленников, чудищ, убийц я уже мысленно разрубил на куски своей ручкой? Писать – спасение, вопрос выживания. Пока я буду писать, никаким злодеям меня не запугать. Очень надеюсь, что писательство откроет мне еще более манящие лазейки. Я пишу еще кое-что специально для Мартин. Это история малодушного трусишки, встречающего женщину, которая открывает ему глаза на самого себя и берет его под защиту. 64. Игорь, 8 лет Я ругал сиротский приют в Санкт-Петербурге – а зря, оказывается. Исправительная колония для малолеток в Новосибирске гораздо хуже. В приюте нас кормили мясными обрезками, но по крайней мере свежими. Здесь они гнилые. Торча здесь, я определенно обзавелся супериммунитетом. В приюте постели были сыроватыми, а здесь они кишат клопами величиной с мой большой палец. Их даже мыши боятся. В приюте на каждом шагу воняло мочой, а здесь всюду смердит тухлятиной. Не сосчитать, сколько раз я успел пожалеть, что решил поквитаться за Володю, а не уехать с полковником. Недавно я узнал, что бывший мой будущий папаша арестован. Он и вправду был педофилом. Ребята не соврали. Если уж и на военные награды больше нельзя полагаться, то… В первый же день, стоило мне прикорнуть, у меня украли все вещи. Ночью в этом учреждении раздаются самые разные звуки. Иногда слышны крики, и тогда у меня так расходится воображение, что его не унять. Ваня тоже здесь. Раз это он сунул мне кинжал, директор посчитал его сообщником преступления. В первый же день он умудрился здорово получить по физиономии. Такое ощущение, что он навлекает на себя побои. Я вмешался, чтобы его спасти. Он говорит, что навсегда это запомнит. Теперь Ваня мне как младший брат. Здесь тоже приходится работать в мастерской. Сироты, правонарушители, заключенные – все это дешевая рабочая сила для промышленности. Я по-прежнему делаю игрушки для западных детей. 65. Про Натали Ким Я испытал на Венере тактику «тепло-холодно»: чередую приятное – почести, связанные с ее работой манекенщицы, – и неприятное – родительские ссоры. На Игоре я испробовал тактику бильярда: внушил его приятелям, чтобы подтолкнули его к схватке с Петром. На Жаке я проверил тактику кнута и пряника: пугаю его хулиганскими бандами и вселяю ему желание нравиться Мартин. Так происходит их душевная закалка. Еще я учу их верить интуиции и мечтать. В моей работе есть место кошкам. Но при всем том я сознаю, что всего лишь подталкиваю события на их естественном пути. Прав Эдмонд, стадо движется само по себе. Я зажигаю свои шары и убеждаюсь, что результат не такой отрадный, как мне хотелось бы. На самом деле стадо больше топчется на месте, а если и движется, то чаще кружным путем. Раулю забавно наблюдать мое огорчение. – В сущности, им нельзя помочь. Можно только помешать им совершать самые отъявленные глупости. Хорошо знаю, какой мой друг безнадежный пораженец, поэтому спешу сменить тему: – Как там эта Натали Ким, о которой говорил Великий инка? Рауль отвечает, что он навел о ней справки и что на самом деле в ней нет ничего особенного. И почему, собственно, она должна быть какой-то особенной? Что ни возьми – ее карму, наследственность, первый ее самостоятельный выбор, – все отвечает классической человеческой норме. – То есть? – То есть она делает одну глупость за другой. И он сует мне ее яйцо – мол, полюбуйся. Фамилия: Ким. Имя: Натали.