Мама говорит, что я становлюсь все более важной персоной. Я, мол, новая Ширли Темпл. Понятия не имею, кто эта девочка – не иначе, одна из бесчисленных старых актрис, на которых равняется моя мама. Лично я считаю их всех, кроме Лиз Тейлор, замухрышками. 58. Жак, 7 лет Вот уже несколько недель в школу ходит новая ученица. Когда появляются новенькие, мне всегда хочется помочь им освоиться. Эта новенькая – особенная. Она старше нас, ей уже восемь. Наверное, она осталась на второй год, хотя с виду не лентяйка и не тупица. Она живет в цирке и переезжает с места на место, отсюда трудности с успеваемостью. Девочку зовут Мартин. Она благодарит меня за приветливость и за советы. Спрашивает, умею ли я играть в шахматы. Я отвечаю, что нет, тогда она достает из ранца пластмассовую коробку с фигурами и начинает меня учить. Мне нравится в шахматах то, что они похожи на театр, где танцуют и воюют марионетки. Она рассказывает, что каждая фигура подчиняется своим правилам. Некоторые, пешки, передвигаются маленькими шажками. Другие, слоны, могут дошагать по диагонали до самого края доски. Еще есть кони, перепрыгивающие через другие фигуры. Мартин – одаренная шахматистка и, несмотря на возраст, участвует в сеансах одновременной игры с взрослыми игроками. – Это нетрудно. Взрослые не ждут, что девчонка станет нападать, и я этим пользуюсь. После этого им приходится обороняться, их ходы становятся предсказуемыми, реакция запаздывает. По словам Мартин, для победы нужно следовать трем главным правилам. В начале партии поскорее выводить свои фигуры из-за линии обороны, чтобы можно было ими ходить. Второе – занять центр доски. Третье – укреплять свои сильные точки, а не избегать слабых мест. Шахматы превращаются в страсть. Мы с Мартин играем с хронометражем – тут приходится обдумывать не один ход, а логическую цепочку сразу из шести ходов. Мартин говорит, что я хорош в атаке, но проигрываю в обороне, поэтому я прошу ее научить меня лучше защищаться. – Нет, не забывай, что правильнее создавать плацдармы, а не избегать потерь. Я научу тебя еще лучше атаковать, потому что тогда тебе не придется учиться обороне. Так она и поступает. Я все быстрее соображаю. За игрой мне кажется, что пространство и время ограничены только шахматной доской, где развивается драма. У меня такое чувство, что при каждом ходе мышь в лабиринте исследует все возможные варианты и стремительно выбирает наилучший. Мартин пересказывает мне рассказ Эдгара Алана По «Шахматист Мельцеля». Это история про автомат, обыгрывающий всех в шахматы. В конце выясняется, что внутри машины прятался карлик. Какая великолепная развязка! Я весь дрожу от удовольствия. Главное – это, похоже, быль. Мартин, Эдгар По и шахматы придали моей жизни новый смысл. Теперь в историях, которые я придумываю, основанных по большей части на шахматах, добавилось неожиданностей. Их персонажам часто приходится играть, не зная правил, потому что сюжеты подчинены невидимым законам, которых они не в силах даже вообразить. Я предлагаю прочесть Мартин очередной мой рассказ. Она соглашается. Неужели я, наконец, нашел читателя? Я шепотом рассказываю ей на ухо о приключениях двух белых кровяных телец, ведущих в человеческом организме поиски микроба. Поймав его, они убеждаются, что единственная его цель – интегрироваться в сообщество клеток человеческого организма. В конце концов микроб запускают в организм – только на то место, где он может принести пользу. – Это где? – В пищеварительной системе, помогать перевариванию пищи. Она смеется: – Хорошая находка! Как ты это придумал? – Я смотрел по телевизору передачу про микробы. – Нет, я о другом: как у тебя возникло желание искать лучший мир? Ведь твой микроб ищет идеальное общество. – Мне кажется, что наш организм и так уже идеальное общество. В нем нет ни соревнования, ни начальства, все разные и одновременно дополняют друг друга, при этом все действуют в общих интересах. Мартин говорит, что моя история очень симпатичная. Она чмокает меня в щеку, я пытаюсь ответить тем же, но она меня отталкивает. – Когда напишешь другие истории, хочу, чтобы ты прочел их мне, – шепчет она. 59. Игорь, 7 лет Сегодня вечером меня должны забрать новые родители. Я натянул черный нейлоновый комбинезон, имитацию смокинга (нам раздали такие к празднику), надраил башмаки топленым свиным салом, набил и застегнул свой чемоданчик. С другими не разговариваю, в полдень не обедаю – боюсь испачкать одежду. Прочел библиотечную книжку про хорошие манеры и понял, что вилку кладут слева от тарелки, нож справа, что к мясу подают белое вино, к рыбе красное – или наоборот. Теперь я знаю, что другим богачам надо при встрече вручать свою визитную карточку, чтобы впоследствии вращаться в своем кругу, не сталкиваясь с бедняками. Еще я изучил медали. Медали моего будущего папаши указывают не только на его принадлежность к элите военно-воздушных сил, но и на то, что он сбивал вражеские самолеты. Летчик-истребитель… Я уже готов презирать пехоту, артиллерию и военный флот. Слава авиации! Летишь себе над неприятелем и разишь его издали, не видя и не прикасаясь. Да здравствует армия! Да здравствует война! Смерть врагам! Смерть Западу! Когда меня официально назовут «полковничьим сыном», я, вероятно, узнаю все о передвижении наших войск и тайных миссиях, о которых помалкивает пресса. Уверен, от нас скрывают все по-настоящему интересное: крупные потери, заговоры-перевороты и все такое прочее. Три «В» в моей спальне действуют мне на нервы. Как только меня приняли в богатую семью, бедные стали меня раздражать. Полдень, три дня, пять вечера. Я прощаюсь с надзирателями, сажусь и жду семи часов в своем красивом одеянии, потрескивающем по швам. Подходит Ваня, зло на меня смотрит и цедит: – Уверен, твой полковник – педофил. – Ты так говоришь, потому что завидуешь. Ты даже не знаешь, что такое шоколадное пирожное! – А ты предатель! Понимаю, Ваня рассчитывал на мою помощь и поддержку. Но нельзя же вечно всем помогать! Я стараюсь успокоиться. – Тебе тоже рано или поздно повезет. Вот увидишь, тогда ты поведешь себя в точности так же, как я сейчас. Мой новоявленный папаша должен прийти за мной в семь часов вечера. В 19:30 я точно буду уплетать в кругу семьи пирожные, настоящие пирожные из настоящего масла и шоколада. 18:30. Еще полчаса – и с приютом будет покончено. Я обрету семью, обрету любовь. 18:45. Ко мне со странным видом подходит Вася, он зовет меня в душевую. Там собралась небольшая взволнованная толпа. Все задрали головы к потолку, все глазеют на повешенного Володю. На шее у него табличка: «Прятал сигареты, чтобы не платить налог». Неясно, как мой друг-толстяк забрался так высоко. Он весь синий, язык свисает наружу – гротескная и оттого еще более страшная картина. – Это Петя… Петя его убил! – с трудом выдавливает Ваня. Вася молчит, но глядит сурово. Он подходит ко мне, берет за плечо и ведет к незнакомому мне тайнику. Разматывает тряпку. В руках у него блестит длинный предмет – нож. Я разглядываю его оружие. Это не находка, не покупка, а его собственное изделие: он выковал его втихаря после уроков труда в мастерской. Точь-в-точь настоящий военный кинжал! – Ты среди нас самый сильный. Тебе и отомстить за Володю. Я не могу шелохнуться. Думаю о моем новом папаше, летчике-полковнике. Настанет день, когда он посадит меня в свой самолет и мы взлетим… А потом он научит меня управлять самолетом. Я перевожу взгляд на толстяка Володю. Вечно он жрал, вечно ковырял в носу, свинья. Помню только, как он жрал, как пускал слюни, как медленно переваливался с ноги на ногу. Володя… – Ты уж прости, – говорю я Васе. – Ищи кого другого. Через полчаса приедут мои новые родители. Меня эти войны больше не касаются. Я хочу уйти, как вдруг слышу у себя за спиной голос: – Кого я вижу! Игорек! Ты тоже не заплатил… – Петя… – Ишь, как наш Игорек разоделся! Прямо как буржуйский ребенок. Из твоего смокинга выйдет знатная тряпка для пыли! Вася пытается незаметно сунуть мне в ладонь свой кинжал, но я не беру. – От судьбы не сбежишь, – шепчет он мне на ухо. – Ну что, Игорь, поборемся или дашь нарезать твое тряпье на лоскуты, чтобы выглядело помоднее? Его подручные гогочут. Не реагировать на провокации. Продержаться еще двадцать минут. Всего двадцать! Может, если повезет, и того меньше, вдруг мой будущий папочка приедет раньше обещанного? Я готов удрать, но ноги не слушаются. «Царевич» и его банда наступают. У меня еще остается выбор: остаться покорной овцой или проявить отвагу. Нас обступили ребята из других спален, им не терпится насладиться зрелищем драки. – Ну что, Игорек, сдрейфил? У меня дрожат руки. Не хватало все испортить в последний момент. Петя водит языком по лезвию своего ножа. Мне надо только пошевелить пальцами – и Васин кинжал окажется у меня. – Тебе уже не увильнуть, – шепчет бывший мой дружок. – Выхода нет, ходи тузом! Я отлично знаю, чего не должен делать. Мне ни за что нельзя трогать этот кинжал. В голове крутятся шоколадные пирожные, закладывает виражи самолет, звенят полковничьи медали. Продержаться! Еще пара минут – и я спасен. Не давать волю нервам. Усмирить мозг. Главное – очутиться в теплом полковничьем доме, тогда все это превратится всего лишь в дурное воспоминание. – Смотрите, как он струхнул! Игорь – трус! Сейчас я попорчу тебе портрет. Руки-ноги мне не подчиняются, в отличие от языка. – Не хочу драться, – нехотя произношу я. Да-да, я трус. Хочу к новым родителям! Достаточно выскочить в коридор, чтобы спастись. Бежать, бежать, пока еще есть время!