– Ты-то сделала операцию. Морщины, бедренный жир… Молчание. Мама помялась, а потом сказала: – Что ж, ты войдешь в историю как девочка, сделавшая пластическую операцию в самом раннем возрасте. Идем. Я попала в специальную клинику хирурга Амброзио Ди Ринальди, бывшего скульптора, занявшегося человеческой плотью и заработавшего прозвище «Микеланджело со скальпелем». Кажется, это он был создателем большинства модных актрис, а не их агенты и пресс-атташе. Истинные ценители талантов – это хирурги, только – тсс! – это секрет, публика не в курсе. Амброзио до того талантлив, что способен резать с учетом того, что я буду расти. Меня усыпили на операционном столе. Проснулась я с забинтованным лицом. Мне не терпелось увидеть мой нос, но пришлось ждать несколько дней, чтобы все зажило. Исчезновения следов операции я ждала в своей комнате, пересматривая мой любимый фильм «Клеопатра» с Лиз Тейлор, самой красивой женщиной на свете. Вырасту – буду как она. У настоящей Клеопатры вроде бы тоже был длинноватый нос. Может, это – проклятие слишком красивых людей. Но у меня перед ней преимущество: во времена Клеопатры еще не изобрели пластическую хирургию, хотя и владели искусством наложения бинтов. Операция на моем носу – первый этап в завоевании всемирной славы. Теперь мое желание – стать звездой. 54. Игорь, 7 лет Одержав над нами победу, Петя стал требовать большего. Теперь он занимается вымогательством во всех спальных палатах. Ножик с выскакивающим лезвием позволяет ему диктовать правила. С недавних пор мы занимаемся в цеху укладкой сигарет в пачки. Петя требует регулярно похищать полные пачки и отдавать ему. Он так развернулся, что втянул в свою аферу многих взрослых надзирателей. Петя окружил себя приспешниками, сеющими среди нас ужас. Когда взрослым что-то от нас нужно, они прибегают к Петиному посредничеству, так как он мастер принуждать нас к повиновению. Для ослушников, уклоняющихся от уплаты «петровского налога», он изобрел целую шкалу наказаний: от прижигания горящей сигаретой и нанесения ножевых порезов до побоев всех разновидностей. Мне это место вконец опротивело. Даже мои друзья, три «В» – Вася, Ваня и Володя, – подчинились власти Пети, требующего, чтобы его считали «царевичем». Реакция Васи на нестерпимое положение была такой: «Надо бежать из этого адского приюта». Было решено вырыть подземный ход и по нему сбежать. Наша спальня располагалась неподалеку от стены, служившей оградой заведения. В случае успеха наша четверка могла бы свободно расправить крылья в мире без Пети, его подручных и его сообщников-надзирателей. Этим утром меня вызвали к директору. Я бреду к нему кабинет, волоча ноги. Там меня ждет детина в форме. Судя по иконостасу из медалей у него на груди, он чрезвычайно важная персона. Директор обращается ко мне неожиданно елейным тоном: – Я так огорчен, Игорек… – Я ничего не сделал, это не я! – отскакивает у меня от зубов. Не иначе, наш тоннель нашли! Директор притворяется, что ничего не слышал. – Причина моего огорчения, Игорь, в том, что ты покинешь это учреждение, заменившее тебе, как я знаю, семью. В твоей жизни наступает новый этап… – Тюрьма? – Что ты! – машет он руками. – Усыновление! При этом слове у меня начинает ускоренно биться сердце. Директор продолжает: – Стоящий перед тобой человек, господин Афанасьев, изъявил желание тебя усыновить. Этим и вызвана наша встреча. Теперь все зависит от твоего решения. Усыновить? Меня? Я разглядываю Афанасьева. Он ласково улыбается. Приятный с виду человек с понимающим взглядом. Да и все эти медали… Меня впечатляют люди в форме, увешанные медалями. Я подхожу ближе. От него хорошо пахнет. Не иначе как его жена не может родить, поэтому они решили меня усыновить. Мой будущий папа трогает меня за подбородок: – Вот увидишь, тебе у нас понравится. Моя жена печет вкуснейшие пирожные, особенно ей удаются шоколадные. Пирожные! Я сглатываю слюнки. Здесь это лакомство дают только по случаю дня рождения президента, да и то пекут их на свином жиру и сахарине, получается тошнотворная гадость. А у этих славных людей я буду есть их каждый день, да еще шоколадные! Я уже представляю свою будущую маму, белокурую хохотушку с полными белыми руками, месящими тесто… – Я думал, что уже старый, чтобы меня усыновили. – Господин Афанасьев – полковник военно-воздушных сил, для него сделано исключение из правил. Он захотел взять не малыша, а уже подросшего, здорового ребенка. В спальне мне никто не верит. Володя опускает меня с небес на землю: – Жалко, конечно, но если нас забирают из этой тюрьмы, то только чтобы отправить туда, где будет еще хуже. – Вот-вот! – подхватывает Ваня. – Ты сам сказал, что тебя выбрали из-за внешности. – Полковник ВВС… – тянет Володя. – Там только и делают, что торгуют мальчиками, это все знают. – А ты что думаешь, Вася? – спрашиваю я. Вася пожимает плечами и предлагает сыграть в покер. Первую партию я проигрываю. Вася забирает мою взятку и решает высказать мудрое суждение: – Думаю, тебе лучше помочь нам вырыть подземный ход. Я не могу сдержаться: – Мы никогда его на закончим! Год пройдет, а мы так и будем копаться на одном и том же месте! Скоро я перестану быть сиротой. Скоро у меня появится настоящая семья. Мои дружки уже принадлежат прошлому. Расставание будет тяжелым, но чем раньше я оборву связи с тремя «В», тем лучше. Теперь, когда у меня появился настоящий папа, у меня осталось одно желание: выйти отсюда. 55. Энциклопедия КАК ОТСЮДА ВЫЙТИ? Загадка: как соединить эти девять точек четырьмя линиями, не отрывая карандаш от бумаги? Решение: Его часто не находят, потому что наша мысль не выходит за территорию рисунка. Но условия не выходить нет! Отсюда мораль: чтобы понять систему, надо… от нее отвлечься. Эдмонд Уэллс, Энциклопедия Относительного и Абсолютного Знания, том IV. 56. Пападопулос Эдмонд Уэллс объявляет, что пришел конец любой загадочности. И верно, его загадки ничего не стоит разгадать. Его Улисс Пападопулос – монах-отшельник. Он построил дом, натащил туда провианта, чтобы хватило до конца его дней, и замуровал дверь. Свое убежище он расположил с умом – на одном из самых удаленных и самых высоких пиков Андских гор, недалеко от Куско, что в Перу. Там Улисс Пападопулос медитирует и пишет. Это человечек с черной курчавой бородой, с отросшими ногтями, плохо заботящийся о чистоте тела. Когда десять лет живешь затворником в келье площадью в двадцать квадратных метров, то перестаешь следить за одеждой и за гигиеной. Зачем, если единственные твои гости – пауки? Монах занят записью последнего афоризма Эдмонда Уэллса, когда к нему наведываемся мы. Афоризм гласит, что, чтобы понять систему, надо от нее отвлечься. Моего друга Рауля это утверждение приводит в восторг. Не этим ли самым занимаемся мы? При нашем приближении Пападопулос резко прекращает строчить. – Кто здесь? Холодный душ! Смертный раскрыл наше присутствие! Скорее за шкаф!