— И что? Вильсон перегнулся через стол и постучал по тяжелой стальной конструкции. — Чтобы открыть сейф такого типа, нужен пин-код, который в нашем случае даже не записан на бумаге. Кроме него, нужна запрограммированная ключ-карта, примерно такая же, как и для двери. Взломщик, по крайней мере, пытался добыть и то и другое и оставил кое-какие предметы, предназначенные именно для этой цели. Новая экспертная группа их обнаружила. — Что за предметы? — Во-первых, две микроскопические веб-камеры, спрятанные в щелях в стене. Одна здесь, в моем кабинете. Другая в подвале, над столом архивариуса. Первая направлена на сейф. Когда я набираю код из восьми цифр, они отображаются на электронном дисплее, чтобы я мог проконтролировать, что все делаю верно. По замыслу взломщика, в этот момент дисплей снимается на камеру. И человек, которого мы ищем, может увидеть код при помощи компьютера или мобильного телефона, принимающего отснятый на камеру ма- териал. В комнате стало тихо. — В тот самый момент, Эверт, когда я нахожусь здесь и делаю свою работу! Возмущение Вильсона передалось его подчиненному. — Нашу работу, Эрик! Нашу общую работу! Но по мере того как Гренс успокаивался, Вильсон, напротив, распалялся все больше. Как будто только сейчас понял, в какой попал переплет. Его, Эрика Вильсона, шефа крупнейшего в Швеции следственного отдела, обвели вокруг пальца. Сделали жертвой преступного заговора, и где! В том самом месте, где преступления должны раскры- ваться. — Но это не все. Эксперты обнаружили две антенны. Одну здесь, в коридоре, и еще одну возле входа в архив. Они не больше веб-камер, и заметить их так же непросто. Эти микроантенны ловят волны определенной частоты на расстоянии до десяти метров и посылают дальше, на сканер карт и программатор. В результате тому, кто установил эти антенны, достаточно вставить в программатор пустую карту и кликнуть на «enter», чтобы его карта заполнилась той же информацией, которая есть на моей. Когда такой в целом невозмутимый человек, как Вильсон, горячился, это выглядело куда более впечатляюще, чем в случае Эверта Гренса, который делал это по нескольку раз на дню. — То есть у нас был двойной замок, понимаешь? Пин-код, который существовал только в моей голове, и волны определенной частоты, которые испускала только моя карта. И некто у меня под носом, в моем и твоем отделе, смонтировал это чертово оборудование, мимо которого я ходил каждый день. И все для того, чтобы помешать нашей с тобой работе! Произошло непоправимое, то, чего никогда еще не случалось. Эверт Гренс видел, что сейчас самое главное успокоить шефа. — Я прекрасно тебя понимаю… Он взял Вильсона за плечи и слегка надавил, словно пытаясь затолкнуть обратно ищущий выхода гнев. — …понимаю, каково приходится, когда на подозрении самые близкие люди. Вообще, сколько человек вхожи в твой кабинет? Двадцать? Десять? Пять? Лицо и шея Вильсона пошли красными пятнами. Создалось впечатление, что он хотел ответить, но не получалось. Все слова ушли в красные пятна. Поэтому Гренс продолжил: — Я просил Хермансон проследить за тобой, Вильсон. Потому что ты замалчивал самое главное, как мне казалось. Но Хермансон не подчинилась, и я не понял, почему. И поэтому попросил Свена проследить за ней. Он поначалу тоже отказался. Такие уж мы, что не хотим, ну никак не желаем видеть то, на что не следует закрывать глаза. Но потом Свен передумал и стал наблюдать за Хермансон. И результат не обрадовал ни его, ни меня, — уж можешь мне поверить. Потому что Марианна Хермансон показала себя с неожиданной стороны. Она лгала. Не ходила на встречи, которые отмечала в журнале. Ходила туда, где ей как будто совсем нечего было делать. Смотри сюда, Вильсон. Очень может быть, что Марианна Хермансон и есть тот человек, которого мы с тобой ищем. И я хотел бы, чтобы ею занялся ты, потому что я слишком ей близок. 16.33 (Остался 1 день, 5 часов и 29 минут) — Вон там, смотри. Черная «Ауди» перед большими воротами. Видишь? Он протянул руку, повернул голову… Теперь он набирает код. Лицо такое, как будто… — Я его знаю. Пит Хоффман и Гезим Латифи сидели на крыше обшарпанного складского помещения и наблюдали за двухэтажной белой виллой, охраняемой все теми же двумя мужчинами, которых Пит заметил во время своей первой разведки. Тот, кого они ждали, появился спустя без малого пять часов. Телеобъектив в руках Латифи был куда более современным, чем оборудование, которое попадалось Питу на глаза в полицейском участке. Похоже, этот прибор принадлежал лично Латифи и давал безупречно четкую картинку. У водителя был холодный взгляд, как у хищной птицы. Высокий лоб, бледная кожа, бакенбарды с проседью. Ворота открылись и закрылись. Он въехал во двор и пропал из зоны видимости. Но вскоре зажегся свет на первом этаже в холле, а потом на лестнице и на- верху. — Я подозревал, что это он, но не мог утверждать этого наверняка. — Кто он, Латифи? — Тот, кого ты ищешь. Латифи повертел колесико на боку камеры, и лицо на снимке увеличилось, заполнив весь экран. — Косовский албанец, из Приштны. Последние несколько лет ошивался в окрестностях Шкодера. На вид мужчине было около пятидесяти. Латифи наводил курсор увеличителя на разные участки изображения, что позволило разглядеть сначала тончайшие золотые серьги в форме обручей, а потом родимое пятно на шее, — из тех, с какими рекомендуют провериться у онко- лога. — Хамид Кана. Во многом похож на твоего Короля, за исключением разве того, что пока жив. Он из тех, чье имя не меньше дюжины раз встретишь в списках подозреваемых, и при этом ни одного обвинения. Из тех, кого отпускают за недостаточностью улик. Теперь свет зажегся и в «башне», в окне замелькала фигура в костюме. Села, предположительно за письменный стол, развернув что-то похожее на монитор. — Этот дом, как и весь квартал к северу отсюда, при коммунистах принадлежал партийным инструкторам. Они и жили, и работали на этих виллах. Партийный инструктор — что-то вроде албанского варианта русского политрука. Партийный функционер, наделенный большой властью. Латифи достал из сумки потертую карту, развернул на плоской, нагретой солнцем крыше и пальцем очертил прямоугольник на месте двухэтажного дома. — Вот где он сидит. И мы примерно знаем, как это выглядит изнутри. Латифи улыбнулся. — Государственная бюрократия имеет свои плюсы. Все должно быть расчерчено и одобрено, чтобы потом можно было проконтролировать. В результате я отыскал в архиве карту и это… В свернутой карте оказалось несколько разрозненных листков. План дома, за которым они наблюдали. — В «башне», по закону жанра, должен быть кабинет партийного инструктора. Здесь ты можешь рассмотреть его во всех подробностях, Ларсон. Есть люди, которым всегда все ясно без всяких объяснений. — Это на случай, если ты когда-нибудь захочешь его навестить. Латифи развернул чертежи и протянул Хоффману. — Потому что если ты приехал сюда ради того, чтобы узнать, кто принимает звонки из Стокгольма, чтобы руководить контрабандой оружия, то больше искать тебе не- чего. Оба разглядывали изображение на дисплее камеры. Мужчина с птичьими глазами, золотыми обручами в ушах и нездоровым на вид родимым пятном. — Ты уверен? — Абсолютно уверен, Ларсон. Убежден. Во всяком случае, он крупная фигура. Даже если не руководитель всей операции. И не кто иной, как я вписал всю собранную о нем информацию в реестры подозреваемых. И не кто иной, как мой непосредственный шеф каждый раз преуменьшал или вовсе подтирал улики, чтобы не довести дело до задержания или суда. То же самое он проделывал и в отношении Короля Золтана, — один из многих моих коллег на довольстве у оружейных контрабан- дистов. — Черт подери, Латифи, не понимаю, как тебе удается держаться? Албанский полицейский пожал широкими плечами: — Мне тоже надо кормить семью. Латифи снова улыбнулся, и Хоффману показалось, что улыбка так и не сходила с его лица с тех пор, как они остановили машину возле складского помещения и взломали две двери, чтобы взобраться на крышу. — А иногда бывает и так, Ларсон, что некто появляется бог знает откуда и просит тебя понаблюдать за двухэтажной белой виллой. А ты, в свою очередь, получаешь возможность лишний раз побороться с системой. И тебе легче идти на работу, если знаешь, что твой шеф скоро лишится своей главной кормушки. 21. 03 (Остался 1 день и 59 минут) — Гренс? — Да, это я. — Это Хоффман. Ты один? — Говори. — Я только что послал фотографию на твой телефон. — Открой, мы посмотрим ее вместе. Я поставлю звук на динамики… — Узнаешь? — Нет. — Уверен? — Эти птичьи глаза, родимое пятно — я вспомнил бы, если б когда-нибудь его видел. — Хамид Кана, это тебе о чем-нибудь говорит? — Впервые слышу. — Это ему звонили охранники с Биргерярлсгатан. Он сидел в комнате на втором этаже белой виллы. Предположительно этот человек сменил Короля Золтана на его посту. Или же близок к тому, кто сменил. — Точно? — Ты сам, Гренс, уговаривал меня доверять Латифи. Если мы все еще держимся этого правила, то да, это точно. — Времени две минуты десятого. — Вижу.