— Тебе поручили простое дело! Убери этого умника по-тихому, и дело с концом! Вэньяна удостоил разговором лично Ду. — Не получится, в любом случае полезут ученики, последователи, волнения станут разрастаться, всех не убьёшь, — возразил он боссу. — Тогда пусть Гуанг введет в окружение кого-нибудь из своих, потолковее, когда уберем этого актеришку, наш человек займет его место, так даже лучше, будем указывать этим баранам, что делать. Вэньян покачал головой. — Что опять не так? — сегодня Ду был явно в духе, обычно он сразу переходил на крик и ругательства. — Власть не проходит даром, наш человек может заиграться. Когда тебе ежедневно твердят, что ты бог, его слово, или что-то в этом роде, любой через время поверит. Тогда придется убирать уже нашего человека, а неизвестно что он может напроповедовать за это время, может, будет поздно. — И что ты предлагаешь, оставить, как есть? — Вы узнали, кто он. — Говорю ж, актеришка, из бывших. Служил в каком-то театре, снимался в сериалах на десятых ролях, а на старости лет, гляди ж ты — слово Бога-смотрителя! Вэньян подумал. — Если он актер, пусть и из бывших, значит в нем по любому остались актерские наниты. — Да, и что? — Мне нужен доступ к ним, на расстоянии. Рябой почесал щеку, звук пропал, он советовался с кем-то вне поля видимости. — Не знаю, что ты задумал, но парни перешлют тебе программу, — звук вернулся вновь. — И, Вэнь, не подведи меня! * * * мои шаги отдавались гулом Мои шаги отдавались гулом, когда я ступал по палубе Ковадо, словно ботинки колотили в колокол. — Как его звали? — Ковадо повернул ко мне муаровую голову. От времени, от влаги и соли, линии узора поблекли, почти слились с темной, загрубевшей кожей. — 19-27-9, - ответил я, все еще сжимая плавник. — Давно не слыхал этих цифр. Умирая, они все завещают мне свои плавники, их создали такими, и это — последний, — человеческой у Ковадо осталась только голова, чужеродным наростом, она торчала на носу корабля, который был телом Ковадо. Некогда их ходили целые флотилии — симбионтов-кораблей. В Войну Корпораций — перебили почти всех, оставшиеся — доживали свой век, перебиваясь случайным фрахтом. Все, что они умели — плавать и убивать. Последнее — сохранило, первое — поддерживало в них жизнь. — Дети возвращаются ко мне, вместе с подарками — трупами врагов. — Не понял? — Разлагаясь, плавник вырабатывает токсин, через кожу он проникает в твой организм, добирается до жизненно важных органов — и ты умираешь. Они не виноваты, их создали такими. — Ты что-то путаешь, старик, — немного грубовато ответил я, — если бы что-то такое было, мои наниты… — я не договорил, словно услышав слова живого корабля, или мои, выскочило несколько сообщений: печень функционировала на 30 процентов, легкие на 40, сердце на 50, и показатели эти стремительно уменьшались. — Вот видишь, — Ковадо все понял о моему изменившемуся лицу. — Не переживай, у меня есть средство, спустись в низ, второй кубрик от лестницы, там шкаф, на третьей полке коробка с пробирками — в них противоядие, там должна еще остаться парочка, — я кинулся к трапу, — плавник забери, положишь в шкаф на нижнюю полку. Темный коридор, вторые двери, шкаф, полка, трясущиеся руки хватают пробирку и опрокидывают содержимое в рот. Да, здесь может быть и токсин, но разве есть у меня выбор, я и так умираю! Жду. Показатели перестали падать, а спустя еще минуту начали медленно подниматься. Глянул на полку внизу — с десяток плавников уже лежало там. * * * Вэньян снова стоял в толпе, толстый Гуанг топтался рядом. Старик перед ними проповедовал. — И увидев, что сделали с миром, Смотритель оставил нас — недостойных, ушел! Вэньян активировал полученную программу, она легко отыскала Проповедника и сконнектилась с ним. Будь он побогаче или поумнее, давно бы поставил блокировку, а так — стандартная программа, которую изначально ставят всем, кто решил посвятить свою жизнь лицедейству, причем «лицедейству» в прямом смысле слова. — Ибо предпочли они совершенствоваться физически в ущерб духовному росту! Из огромной галереи образов Вэньян выбрал первый, активировал. — Но остались жемчужины, что внемлют словам правды! — по толпе пошел гул, и он отличался от одобрительного гула прошлой проповеди, ибо последнюю фразу говорила… девушка-подросток с худым острым носом и большими зубами, которые не прикрывали тонкие губы. Чалма обвисла на маленько головке, как и халат на худом тельце. Вэньян активировал второй образ. — Которые богаты не физически, но духовно! Сильные не телом, но духом и праведностью своей! — говорила старуха, страшная, с острым подбородком и кривыми зубами, поросшая седыми волосами бородавка смешно дергалась на верхней губе. Проповедник не понимал, причину волнений, он-то ощущал себя, как прежде, а толпа, между тем, волновалась все заметнее. Вэньян снова сделал изменения. — А праведность достигается лишь многолетними лишениями и воздержанием! — говорил ребенок, и белая чалма, окончательно распустившись, сползла почти на глаза. Проповедник, наконец, понял, что происходит, но было уже поздно. — Да он же сумасшедший! — громко крикнул Вэньян. — А ну покажи, еще чего можешь! Он запустил цикл, и образы бывшего актера начали сменяться один за другим: мужчина в полном расцвете сил, лысый пузан, урод с ввалившимся носом, девочка-школьница, зомби, что-то похожее на сыр с глазами. — Во дает! — хохотнул Вэньян. — Давай еще! Холеная леди в возрасте, она же, но неухоженная, ушастый дверг, ромашка с глазками, гриб, пушистый заяц с человеческими чертами, такой же кот. Кто-то хохотнул рядом, кто-то дальше. А Проповедник между тем продолжал вещать: — И праведные наследуют мир, ибо изначально создан он для нас! В сочетании с меняющимися образами, особенно зверушек, это, действительно, было смешно. — А корыстолюбцы и стяжатели наследуют… Толпа уже вовсю, что называется, ржала. — Не, гляди, во дает! — А уши, уши-то, так и прыгают. — Мы должны взять свое! — в исполнении бурундука, со вздетой лапкой, фраза выглядела особенно комично. Кивнув Гуангу, Вэньян начал протаскиваться к выходу. Самое интересное, что Проповедник произносил ровно те же слова, что и всегда, но слова не всегда главное, точнее, не только слова. Важнее, когда и кто их произносит. Он перекинул программу Гуангу. Так как вокруг стоял невообразимый шум, написал сообщение. «Еще несколько раз так поиграешься, и его уже никто не станет воспринимать всерьез. Больше того, он сам поверит, что это Бог-Смотритель, ну или Атомные покарали его, и сам отыщет за что». Гуанг кивнул.