— За углом, — говорит Роберт. — Двое. Подняв с пола каменный обломок крыльца, бросаю его за угол. — Сработало, — удивляется Роберт. — Бегут. В два прыжка достигаю угла коридора — и в спины расстреливаю убегающих неписей, принявших камень за гранату. — Шестой, седьмой. Пересекаю проход с какими–то статуями (не присматриваюсь, но они явно в восточном стиле) и прежде, чем войти в зал, достаю вторую гранату. Зубами выдёргиваю чеку — хотя в реале после этого меня ждал бы дантист. — Подожди, — говорит Роберт. Послушно жду, зайдя за статую. Спусковой рычаг гранаты прижимаю пальцами к корпусу. — Давай! Швыряю гранату к закрытым дверям — как раз когда те распахиваются. Скрываюсь за статуей, слышу взрыв. Проход заволакивает дымом. — Восьмой, девятый, десятый, — сообщает Роберт. Врываюсь в ресторанный зал. Ну и что у нас в меню? А в меню — серый дым. В меню — лязг затворов и чьи–то крики. В меню — торопливый беспорядочный топот взбудораженных энписи. Сквозь аккорды «Би‑2» слышу брань на китайском, а потом в меня кто–то палит наугад — благо в дыму я пока невиден. — Слева, — говорит Роберт. Стреляю вслепую и падаю на пол. Перекатываюсь. Напольная ваза, стоящая рядом, разлетается вдребезги. Вскочив на колено, снова стреляю — на сей раз удачно. — Одиннадцатый. Хватаю с пола «Микро–Узи» (пистолет–пулемёт, оброненный неписью) и ловко отпрыгиваю. Сметая посуду, лечу через стол. В реале я бы так не смог. Гремят выстрелы, бьются стёкла. Падаю на пол, прижимаюсь к колонне — алой, с золотым узором. Очень бегло осматриваюсь. Вытянутый зал без окон, с рядами колонн и красными стенами. Мебель тускло блестит от лака, под потолком — восточные светильники с абажурами. На одном с ними уровне — решётка перил, обрамляющих узкую галерею. На неё–то и выскочили три охранника. Бегу, стреляя с двух стволов. Из ажурных перил, которые я обстреливаю, летят щепки. Два энписи, раскинув руки, ломают решётку и падают на столы. Третий остаётся лежать проходе. — Двенадцатый, тринадцатый, четырнадцатый, — комментирует Роберт. Стремглав добежав до новой колонны, снимаю охранника, бегущего с лестницы. — Пятнадцатый. Я опять под огнём, но спасает колонна: её в прямом смысле шпигуют свинцом. Прыгаю на сервировочный столик, и тот быстро едет по гладкому полу, хотя в реале бы упал. Из «Узи» стреляю в охранников слева, из «ФН СКАР» — в энписи справа. Вопли, грохот, брызги крови. Жестокая зрелищность — и ни грана реалистичности… — Шестнадцатый, семнадцатый, восемнадцатый. Мой столик–тележка в кого–то врезается. Упираю стволы в виртуальное тело — и расстреливаю супостата в упор. Тёплой влагой забрызгивает лицо. — Девятнадцатый. Падаю на пол под выстрел и крик: непись на моём пути попадает в своего. — Двадцатый… — удивляется Роберт. Я едва его слышу, стреляя в ответ. — Двадцать первый… Опрокидывая стол, скрываюсь между ним и стеной. Столешницу прошивают пули, настенный веер (он тут для красоты) клочьями разлетается над макушкой. Пули кромсают несчастную стену, превращая её в решето. Выставляю из–за столика «Узи» и даю очередь, пока не раздаются щелчки. Бросаю пистолет–пулемёт и, покинув укрытие, на бегу стреляю из «ФН СКАР». Роберт под вопль энписи сообщает: — Двадцать второй. От ответного огня разбивается дракон — зелёная статуя из фарфора. Прыгаю на дверь подсобки. Того, кто хотел уже выскочить в зал, зажимает между стеной и дверью. Прошиваю дверь очередью из ФН СКАР. — Двадцать третий. Скрываюсь за дверным проёмом, обрамлённым деревянной панелью. Пули с треском её кромсают. Сменив магазин (он почти опустел), стреляю в ответ. — Левее и выше, — советует Роберт. Делаю, как он сказал. — Двадцать четвёртый. Тут тоже есть лестница, и я, не колеблясь, бегу наверх: главное — двигаться… Или от ловкости не будет толку. — Осторожно… — предупреждает Роберт. Но я уже вскидываю автомат. Стреляю в светильник над новым пролётом. Тот взрывается искрами, кто–то кричит. Сразу становится темнее. Снова бегу, вслепую расстреливая перила: они деревянные, в виде решётки. Наградой становится мёртвый охранник, кубарем скатившийся вниз. — Двадцать пятый. Добегаю до двери, распахнутой настежь. За ней — узкий коридор. По нему мне навстречу бегут охранники. — Стреляй! — кричит Роберт. Я и так уже стреляю: выпускаю одну бесконечную очередь, стараясь не замечать свиста пуль. Выручает меня то, что лишь первый триадовец успел выстрелить, а другие не среагировали: они бежали друг за другом. Точно так же, друг за другом, они и падают — будто костяшки домино. — Двадцать шестой, двадцать седьмой, двадцать восьмой, двадцать девя… Выстрел из дробовика обрывает счёт Роберта. Я успеваю прыгнуть в нишу, за кадку с пальмой. Из кадки летят осколки. Стрелка мне не видно, зато виден огнетушитель: он на противоположной стене, метрах в шести от меня. И где–то там — охранник с дробовиком. Я стреляю в огнетушитель. Оглушительный взрыв, весь проход заволакивает густым дымом. — Тридцатый, — сообщает Роберт. — И один контужен. Беспощадно добиваю окровавленную непись. Роберт с хищным азартом докладывает: