– Всё так, Мишка, – помолчав, грустно усмехнулся охотник. – И всё не так. – Не понимаю тебя, – тряхнул головой парень. – Мы что-то испортили? – Нет. Вы сделали всё осторожно. Даже ям после себя не оставили. Я о другом говорю. – О чём? – Всё изменилось, Мишка. Охотники учатся не зверя добывать, а золото роют. Не станет меня, и очень скоро они забудут о заветах предков. В города уйдут. И не станет племени. – Рано ты их хоронишь, Торгат, – сообразив, о чём речь, улыбнулся Мишка. – Это сейчас они, пока молодые и любопытные, хотят знать всё и обо всём. Но скоро это пройдёт, и они вернутся сюда. Здесь они родились, сюда и придут. Люди всегда стараются вернуться к истоку. Так всегда бывает. – Ты говоришь так, словно жизнь прожил, – проворчал Торгат, удивлённо поглядывая на парня. – Я книги люблю, Торгат. А в них собрана вся мудрость мира, – осторожно пояснил парень. – Вся? Без остатка? – иронично поинтересовался охотник. – Вся та, что смогли познать люди. Но, думаю, осталось познать ещё больше. – Вот теперь я тебе верю, – улыбнулся охотник. – Так что тебе не нравится? – вернулся Мишка к тому, с чего начал. – Не думай об этом, – отмахнулся охотник. – Это я просто ворчу, как старик. Ты всё правильно делаешь. Это золото поможет нам всем пережить тяжёлое время. Главное, чтобы никто никогда не узнал, откуда его взяли. – Не узнают, – хищно усмехнулся Мишка. – Недаром же я все карты, что та экспедиция нарисовать успела, себе забрал. Они там, в избе лежат. В ящике от патронов. – А если тот человек расскажет, что у них была такая карта? Плохо тебе придётся, – напомнил Торгат, настороженно глядя на парня. – Нет. Скажу, что твои парни карты на растопку пустили. Ну не знали они, что это нужная бумага. Грамоты ведь они не знают, – ответил парень, лукаво прищурившись. – Ты, Мишка, как дым из трубки. Кажется, что поймал, а в руку посмотришь, и ничего, – рассмеялся охотник. – Твоим тотемом лису надо было сделать, а не медведя. – Ну, медведь тоже тот ещё хитрец, – усмехнулся в ответ парень. – Это верно. Ладно, пойду я, – убирая трубку, сказал Торгат. – Там женщины кедровый орех мёдом залили. Скажу, чтобы тебе принесли бочонок. – Благодарствую, Торгат, – склонил Мишка голову. – Это мы тебя благодарить должны. Это ты сделал, что нам теперь голод долго не страшен. Два ледника новых сделали и до самых дверей едой забили. Теперь племя спокойно жить может. – Да ладно тебе. Я и привёз только что муки, круп да соли с перцем, – отмахнулся Мишка, смущённый его словами. – А порох, свинец, капсюли? Даже винтовки и те ты привёз. Нет, Мишка, что ни говори, а ты нам первый друг. Так было и так будет. Помни. Всё, что у племени есть, всегда и твоим будет. – Что-то тебя сегодня философствовать тянет, – проворчал парень, откашлявшись. – Чего делать? – не понял охотник. – О смысле жизни думать, – как мог, пояснил Мишка. – Старый стал. Это в молодости думать некогда. Сил много, вот и бежишь, куда глаза глядят. А у стариков сил бегать уже нету. Вот и остаётся им только думать. – Это ты старый? – рассмеялся Мишка. – Да ты ещё десяток молодых по тайге загоняешь. – Ты не путай опыт и силу, – наставительно хмыкнул охотник. – Пока молодой поймёт, что я сделать хочу, я уже три раза тропу поменять успею, потому как знаю, какая куда ведёт. Ладно, пойду. Развернувшись, охотник бесшумно скользнул в подлесок, привычно не потревожив ни одной ветки. «Да уж. Опыт, его не пропьёшь», – усмехнулся Мишка, глядя ему вслед. – Чего отец приходил? – подскочил к парню Илкен. – Ругался? – Нет. Сказал, всё правильно делаем. Ворчал просто. Как все старики ворчат. Но это нормально. Пусть лучше ворчит, чем расстраивается. – Да, ворчать он часто стал, – вздохнул паренёк. – Стареет. Голова совсем белой стала. Всё боится, что в племени плохое время случится. За детей боится. – Это правильно, – пожал Мишка плечами. – За детей любой нормальный человек боится. Так всегда было. – Так то за своих. А он за всех детей племени. – Он первый охотник племени, Илкен. И дети племени для него не чужие. Какой тогда он будет первый охотник, если будет только за своих детей беспокоиться? – Ну да. Верно, – подумав, вздохнул паренёк. – Знаешь, раньше мне всегда обидно было, что он на других больше смотрит, чем на меня. – А теперь? – с интересом спросил Мишка, всем телом поворачиваясь к нему. – Теперь нет. – А что изменилось? – не отставал парень. – Что ты понял? – Трудно сказать, – смутился Илкен. – Знаю только, что он из нас лучших охотников делал. Учил всему, что сам знал. И тебя так учил. И теперь ребят так же учит. И не его вина, что не все эту науку понять могут. Вот ты смог. – А ты не смог? – удивился Мишка. – Мне больше другое нравится, – ещё больше смутился Илкен. – И что же это? – По кости резать. Да только у меня хороших ножей нет, – осторожно ответил паренёк, настороженно поглядывая на Мишку. Словно ожидал, что тот начнёт его высмеивать. – Ну, ножи дело нехитрое. Буду в посёлке, попрошу кузнеца тебе набор штихелей сделать, – подумав, пообещал парень. – А что это – штихели? – настороженно уточнил Илкен. – Специальные тонкие резаки. Ими и по дереву, и по кости резать можно. – Дорого встает? – спросил паренёк, прикусив губу. – Не дороже денег, братишка, – рассмеялся Мишка, хлопнув его по плечу. – Из того золота, что вы уже намыли, пару кусочков на это дело запросто отдать можно. – Ты не беспокойся, Мишка. Мы ещё намоем, – истово заверил его паренёк. – Знаю. И помню, что серьги с монисто тебе для невесты обещал. Вот с мясом закончим, и займусь. Мишка специально упомянул про своё обещание, давая тем самым понять, что не забыл данного обещания и готов сдержать слово. Радостно сверкнув взглядом, парнишка понёсся обратно к ручью. Мишка же снова занялся заготовкой солонины. Коптильня работала и днём и ночью уже полтора месяца без перерыва. Запасы соли и специй таяли, но Мишка не расстраивался. Всё равно ему предстояло сделать ещё пару рейсов в посёлок. Так что всё это будет легко пополнить. Да и вообще, не мешало бы закупить специи впрок. Тем более что деньги теперь вообще не проблема. Достаточно вспомнить свою долю с продажи трофейной валюты и той, что была взята в разгромленном лагере. О том, что товары для хантов он закупал на свои деньги, Мишка даже не вспоминал. За ту пушнину и звериную кость, что ему отдали ханты, он окупит все затраты трижды. А ведь кроме того там были ещё кожи и шкуры. В общем, тратить можно смело. Даже без учёта запаса золотых слитков денег более чем достаточно. С этими греющими душу мыслями Мишка занялся делом. Время шло к зиме, и стоило поторопиться, чтобы успеть закончить всё до морозов. Ведь ещё предстояло поставить вельбот и лодку на зимовку и подготовить аэросани. Руки парня привычно срезали мякоть с туши и рубили кости, а мысли его крутились вокруг текущих в мире событий. Да, таких революционных настроений, как в его мире, здесь не было, но Мишка не пытался утешиться этим фактом. Так или иначе, империю всё равно постараются втянуть в мировую войну, и тогда может случиться всё что угодно. Ведь продажные элементы из высоких кругов не упустят шанса прибрать власть в стране к рукам. И, как следствие, в стране вспыхнет междоусобица, которая перерастёт в гражданскую войну. Скрипнув от злости зубами, Мишка тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли, и, закончив с разделкой туши, принялся мыть руки. Вечерело. Пора было заняться ужином. Как ни крути, а работников кормить надо. Ребята придут с добычи голодные, словно волки. Улыбаясь про себя, парень быстро нарезал копчёностей и принялся выпекать на прогретой печи лепёшки. Добытчики ввалились в избу, когда стопка лепёшек выросла высотой в полторы ладони. На четверых молодых здоровых парней в самый раз. Ребята расселись у стола, и Илкен на правах старшего брата принялся докладывать о сделанном, попутно тыча пальцем в кожаный мешок, брошенный у дверей. – Ещё три дня, и мне нужно будет отправляться в посёлок. Отвезти готовое мясо и привезти ещё товаров. – И бочонков ещё купи, – тут же посоветовал Илкен. – И тебе, и нам пригодятся. И соли с перцем тоже. – Я помню, брат, – не повышая голоса, ответил Мишка, и паренёк тут же прикусил язык. Как ни крути, а Мишка в их компании был старшим по возрасту и по социальному статусу. Уже имея семью и детей, он считался взрослым состоявшимся охотником, тогда как его названые братья всё ещё были недорослями. А самое главное, что Торгат регулярно повторял сыновьям, что Мишка для них второй после него самого человек. Сам Мишка своего положения в этой иерархии так толком и не понял, но знал, что имеет полное право командовать парнями. Но пользовался этим правом не часто. – Мишка, а надолго снова приедешь? – помолчав, поинтересовался Илкен. – Сюда-то? Да как со всеми делами управимся, так и уеду. Сам знаешь, скоро морозы ударят. Нужно успеть до того лодки к зиме приготовить. Потом уж по льду приеду. – За пушниной? – А за чем ещё-то? – не понял Мишка. – Может, стоит этой зимой росомах с волками только брать? – осторожно предложил Илкен. – С отцом говорить надо, – вздохнул Мишка. – Так поговори, – развёл паренёк руками. – Сам знаешь, отец на росомах всё время жалуется. А к ним ещё волки добавились. Копытные всё дальше уходят. Парни росомах бьют, но мало. Их найти трудно. А копытные уйдут, нам тогда голодно станет. А за зиму, пока хищных бьём, пушной зверь снова появится.