– Вот бугай бешеный, – проворчал офицер, глядя на хлопнувшую дверь. – А ведь я сам виноват. Нет у него возможности всех подряд арестовывать и сюда тащить. Один он по тайге ходит. Один. И ты, Владимир Алексеевич, просто сдурел, если решил ему такие задачи ставить. М-да, некрасиво вышло. Мишка же, выскочив из здания контрразведки, решительным шагом двинулся в сторону торговой площади. Раз уж вышла оказия, что он сумел раньше времени покончить с заготовкой рыбы, значит, приезд этот нужно использовать с толком. Пробежавшись по лавкам и определившись с ценами, он заказал всё необходимое и отправился готовить транспорт. По уговору с купцами, их работники должны были подвезти всё закупленное прямо на пристань. Так было гораздо проще с погрузкой. Подогнал лодки, перекидал всё прямо с телег на борт, и в путь. В то, что кто-то из купцов решится подсунуть ему некачественный товар, Мишка не верил. Просто потому, что перед погрузкой лично проверял его. Купцы же, зная, что парень на короткой ноге со всяким разным начальством, подобной глупости не допустят. Да и слава за Мишкой закрепилась особая. Устоять в противостоянии с одним из самых богатых людей на всю округу – это суметь надо. Да и с гибелью купца Кособородова всё не так просто. В общем, лучше не связываться. Себе дороже. Выйдя из лавки, Мишка достал из кармана список товаров и, пробежавшись по нему взглядом, убедился, что заказал всё необходимое. Ведь помимо запасов для хантов он делал запас и для себя самого. Что не говори, а война вот она, уже идёт. И как там будет на будущий год, непонятно. По его миру, одной из причин проигрыша страны в той войне был неурожай. Так что и к такому варианту развития событий нужно быть готовым. С такими мыслями Мишка спустился с крыльца и шагнул уже по направлению к кондитерской, когда рядом раздался мелодичный голос с вызывающими нотками. – Что, опять за сладостями примчались? – раздалось за плечом, и, обернувшись, Мишка увидел всё ту же рыжую девицу. «Да какого тебе хрена от меня надо?» – зарычал про себя парень, вежливо улыбнувшись. – И за сладостями тоже, барышня. – Вы, говорят, дочку свою приёмную совсем избаловали, – пропела девица. – Ребёнку малому в уши серьги золотые вставили. Правда ли? – Правда, – с лёгким вызовом ответил Мишка. – Моя дочь. Хочу балую, хочу наказываю. – И денег не жалко? – А чего их жалеть? Надо будет, ещё заработаю, – пожал парень плечами и, развернувшись, зашагал дальше, даже не попрощавшись. Вот привязалась. Всё расскажи, покажи и дай попробовать. Своих дел нет, что ли? Посетив кондитерскую, Мишка погрузил всё купленное в телегу, которую оставил у контрразведки, и, усевшись на облучок, тряхнул поводьями. Монгол, фыркнув, легко развернул телегу и, разогнав её, пошёл ровной, ходкой рысью. Вообще, это был их любимый аллюр. Умный конь без всяких понуканий сам переходил на него, если тяжесть груза позволяла. Спустя два часа парень уже распряг коня и, задав ему овса, отправился домой. Подхватив на пороге подбежавшую Танюшку, Мишка присел к столу и, устало вздохнув, принялся отчитываться перед подскочившими женщинами. – Значит, так. Марфе рыбу завёз, наши запасы все в ледник сложил. На завтра всё нужное заказал. Со светом лодки к поселковому причалу перегоню, погружу и снова на заимку уйду. Вроде всё. – Миша, а с пушниной-то что делать? – тихо спросила тётка, оглядываясь на дверь. Словно боялась, что её кто-то подслушает. – Ничего. Пусть лежит пока, – усмехнулся Мишка. – Зимой, как купцы начнут торг, решать стану. – Неужто это всё теперь твоё? – не удержавшись, спросила Глафира. – Наше, мама Глаша. Наше. Одному мне столько не нужно. – Да уж знаю, – поджала губы тётка. – Будь твоя воля, ты бы из тайги и не вылезал. Лесовик. – А помнишь, мама Глаша, что я тебе обещал? – вдруг улыбнулся Мишка. – Это о чём же? – насторожилась тётка. – А что придёт время, и мы будем жить не хуже других. Было такое? – Было, – помолчав, кивнула Глафира. – Ну, а теперь вокруг оглянись, – усмехнулся парень. – И дом большой, и хозяйство в порядке, и деньги в доме водятся. А самое главное, что вы у меня одеты, обуты и голода не знаете. Или не так? – Всё так, Мишенька. Всё сделал, как обещал, – закивала Глафира, утирая глаза краешком платка. – Ну ты чего, мама Глаша? – растерялся Мишка. – Так ведь не чаяла, что получится, – всхлипнула тётка. – Один ведь жилы рвёшь. И на рыбалке, и на охоте, и по хозяйству. И как только успеваешь? – Так встаю раньше, – рассмеялся парень. – Ну, хватит сырость разводить. Лучше самовар поставьте. Я там вон всякого вкусного привёз, – усмехнулся он Танюшке, указывая ей на сумки. Впрочем, особо указывать на них и не стоило. Аромат свежайшей выпечки уже растёкся по всему дому, заставив девчушку активно крутить носиком и внимательно поглядывать на них. Моментально соскочив с его колен, Танюшка подскочила к лавке и, кряхтя от натуги, потащила одну из сумок к столу. Настя, подхватив ношу, аккуратно поставила её на стол и принялась выгружать, попутно комментируя всё увиденное. Танюшка, уже давно приученная к порядку, без лишних разговоров первой отправилась к умывальнику мыть руки. Разгрузив сумки, Настя выскочила на крыльцо вздувать самовар, а тётка, быстро накрыв на стол, выскочила в детскую, проверить малыша. Мишка, развалившись на стуле, с улыбкой наблюдал, как малышка с аппетитом уписывает свежий пряник, бросая на него лукавые взгляды. Сообразив, что она хочет его о чём-то попросить, парень наклонился к ребёнку и, понизив голос до шёпота, спросил: – Случилось чего, доча? – Не, – мотнула Танюшка косичками. – Я спросить хотела. А ты ещё такие, как у меня, серёжки сделать можешь? – А зачем тебе ещё такие? – не понял Мишка. – Не мне. Подружке моей. Светланке. – А что ж ей родители не купят? – поинтересовался Мишка, судорожно вспоминая, что это за Светланка и чья она дочь. – А у неё только мамка одна и три брата. А батьку ихнего хунхузы убили. Как мамку мою. Они вон там, за два дома от нас живут, – пояснила Танюшка, взмахом руки указывая направление. – Так это она тебя попросила? – уточнил Мишка, начиная что-то понимать. – Нет. Она посмотрела и ничего не сказала. Только вздохнула. А мамка еёная заплакала. Тихо-тихо. Но я услышала. А брат её старший сказал, что им такие Светланке ни за что не купить. Дорого встанет. Вот я и подумала, что ты же их мне сам сделал. Значит, и ещё одни сделать можешь. Тебе же не трудно? «Вот ведь святая душа», – мелькнула у Мишки мысль, но вздох за углом в коридоре отвлёк его от дела. Вошедшая Глафира присела к столу и, покосившись на девочку, опустила взгляд. «Понятно. Всё знает и Танюшку в целом поддерживает. Но просить не рискует. Дорого, – усмехнулся про себя Мишка, поглаживая дочку по плечам. – А с другой стороны, почему бы и нет? Золота на них уйдёт чуть, а дело хорошее», – подумал парень и, чуть подтолкнув дочку, спросил: – А ты с ней хорошо дружишь? Братья её тебя не обижают? – Нет. Они старшие, им с нами не интересно. Сами по себе бегают. А мы со Светланкой в куклы играем, – с улыбкой поведала Танюшка. – Угу, и наша красавишна уже половину кукол своих ей подарила, – добавила тётка, пряча улыбку. – Так ведь у меня их много, а у неё ни одной нету, – вполне резонно возразила девчушка. – Да и бог с ними, надо будет, ещё нарежу, – легко согласился с ней Мишка. – Ладно, доча. Сделаю я твоей подружке серёжки. Такие же, как у тебя. – Правда? – от улыбки девочки в комнате даже светлее стало. – Вот чаю попьём, и займусь, – кивнул парень, целуя её в макушку. Выпрямившись, он увидел одобрительный взгляд тётки и, не удержавшись, вопросительно выгнул бровь. Кивнув, тётка глазами указала ему на ребёнка, жестом пообещав рассказать всё позднее. Настя внесла самовар, и началось то, что он называл семейными посиделками. Танюшка, живо смолотив пару пряников и запив их несколькими глотками чая, унеслась в свою комнату играть, а Мишка, вздохнув, вернулся к теме. – Что это за подружка у неё? – спросил он Глафиру. – Есть тут вдова, казачка. Дочка её. Остальные девчонки с ней не особо знаются. Потому как крестьянка. А это добрая девочка. Ласковая. Вот и сдружились. Они тут часто бывают. Я ей уже несколько Танюшкиных платьев отдала. Наша-то выросла, а ей в самый раз. Да и вдова та женщина добрая. – Это верно, – поддержала её Настя. – Рада женщина хорошая. Одна всё хозяйство тянет. Не голодают, но и достатка особого нет. – Значит, будут ей серьги, – помолчав, кивнул Мишка, приняв решение. Допив чай, он поднялся и, мимоходом поцеловав жену, отправился в мастерскую. Три часа работы, и пара серёжек, таких же, как у Танюшки, была готова. Вынеся их в общую комнату, Мишка продемонстрировал поделку женщинам и, выслушав похвалы, протянул их жене: – Ты её знаешь. Отдай сама, чтобы дурных разговоров не было, – посоветовал он. – А и правда, Настя. Отдай сама, – поддержала его тётка. – Ты местная, да и знаешь её лучше. – А что сказать-то? Как я объясню, с чего? – неожиданно растерялась девушка. – А так и скажи, что Танюшка меня попросила сделать. А я ей ни в чём отказать не могу. А станет говорить, что дорого, отвечай, что нам дочка дороже. И что это Светланке её за дружбу с крестьянкой и за душу светлую. Так и скажи, – улыбнулся Мишка. – А мальчишки-то у неё взрослые? По сколько им уже? – Так старшему в этом году тринадцать стукнуло. Пора уже к воинскому делу приучаться, а у них на всех одна справа отцовская, – вздохнула Настя. – Понятно, – кивнул Мишка и, поднявшись, вышел. Вернулся он обратно, неся в руке японскую винтовку из тех, что откладывал на продажу, и кисет с парой десятков патронов. – Вот, и это ей отдай. Для старшего. А если ерепениться начнёт и про деньги говорить, отвечай, ежели мне надо будет, так мальчишки её отработают. Будут мне в делах всяких по хозяйству помогать. – Сделаю, – улыбнулась Настя и, подхватив подарки, унеслась. * * * Охота на копытных и засолка мяса на зиму прошли в авральном режиме. Мишка вкалывал без продыху, одновременно постоянно подгоняя своих помощников. Сыновья Торгата были заняты на засолке и копчении, а также на промывке золота. Там командовал Илкен. Паренёк быстро научился пользоваться паровым моторчиком, и дело шло весело. Ежедневно он приносил Мишке от одного до трёх килограммов шлиха. Мишка, помня своё обещание, уже привычно отливал из него килограммовые слитки и украшал их своим клеймом. Торгат, пару раз полюбовавшись на их работу, только вздыхал и молча отходил в сторону. Не понимая такой его реакции, Мишка, однажды не выдержав, осторожно спросил: – Что-то не так, Торгат? У тебя такой вид, словно болит что-то.