Двое из наступавших резко поменяли направление и замахали руками. Они принялись скакать вдоль линии своих соплеменников, что-то очень громко и взволнованно крича. Весь их отряд остановился. Сбившись в толпу, они обсуждали что-то рыкающими голосами, сопровождая речь активной жестикуляцией и показывая то и дело в сторону врагов. Затем они вдруг замолчали. — Что-то случилось, — удивился передний Лакота, опустив боевую дубину. Странные бритоголовые воины, называвшие себя словом Скири и известные среди Лакотов как Волки, смотрели перед собой широко раскрытыми глазами. Чёрная краска, положенная на верхнюю часть их лиц, усиливала блеск глаз. — Это величайшее чудо, — произнёс, наконец, один из Скирей, не поворачивая головы к соплеменникам. — Да, — согласился другой, — никогда прежде Большая Звезда не являлся сразу стольким воинам… Они зачарованно смотрели в сторону Лакотов. Над вражеским отрядом неподвижно возвышалась гигантская человеческая фигура. Его гладко выбритая голова лоснилась алой краской. Поверх могучих плеч была наброшена прекрасно выделанная бизонья шкура, она опускалась к самому снегу прямо туда, где гарцевали растерянные Лакоты. Но они не видели и проезжали сквозь бизонью накидку, словно её не существовало. Мягкие ноговицы гиганта были украшены длинными прядями волос и орлиными перьями. По всей голове великана лежали мягкие перья, похожие на пух, а на самом затылке, где торчал единственный пучок чёрных волос, виднелось большое перо орла. В руке призрачного гиганта была тяжёлая палица с громадным круглым камнем на конце. — Я пришёл показаться вам, дети. Мне кажется, что вы стали забывать о моём существовании и слишком заняты своими мелкими делами. Вот и сейчас вы рвались в бой. Но зачем? Неужели вы думаете, что сможете доказать что-либо своей победой в этой схватке? Нет, это пустое занятие. Я хочу, чтобы вы вспомнили о настоящем испытании… — Призрак-великан замолчал на некоторое время, изучая лица бритоголовых Скирей. — Я хочу получить от вас подношение! Вы знаете, о чём я говорю. Дайте мне женщину. Вот эту. Но не вздумайте биться за неё, получите её мирно! Скири медленным шагом стали приближаться к Лакотам, знаками показывая, что драться раздумали. Их взволнованные глаза смотрели куда-то позади врагов. Лакоты обернулись, следя за их руками, и увидели Эмили. Она стояла возле волокуш, опираясь рукой на круп лошади. Заходящее солнце просветило её распущенные волосы, превратив их в золотой ореол вокруг женской фигуры. Наступила глубокая тишина. Бритоголовые окружили Эмили и с благоговением разглядывали её. Прошло несколько минут, прежде чем их вожак обратился к Лакотам и предложил раскурить трубку. Вскоре после этого Лакоты остались в прерии одни. Тридцать бритоголовых наездников скрылись за косогором. Они оставили своим врагам длинноствольное ружьё, два копья с привязанными к ним чучелами воронов и гусей, два круглых щита, кисет с табаком и две лошади. Взамен они получили светловолосую женщину. * * * Мне нравится вспоминать те годы и старый образ жизни, хотя сегодня многое кажется мне странным, запутанным в ритуалах и неоправданно жестоким. Но оно не казалось мне таким в то далёкое время, которое индейцы называли годами изобилия, годами бизонов и оленей. С того дня как Эмили попала в руки бритоголовых дикарей из племени Скири-Поуни, её состояние не изменялось. Она не спала и не дремала, но казалась совершенно нечувствительной ко всему. Её не волновал жуткий облик новых хозяев. Она не различала вкус пищи, которой её регулярно кормили. Она не обращала внимание на большое полукруглое земляное жилище, где её держали. Она не помнила, как попала в селение Скирей и с каким напряжённым удивлением встретили её жители деревни. Но однажды наступил перелом, и сознание Эмили прояснилось в одно мгновение. Поднявшись на ноги, она осознала, что попала в незнакомое место, но не закричала, потому что все присутствовавшие улыбались ей. Жилище показалось Эмили просто огромным по сравнению с палатками Черноногих, потолок поднимался над землёй на добрых пять метров. Сделан дом был не из кожи, натянутой на составленные конусом шесты, а из утрамбованной поверх шестов земли. Вдоль стен стояли по кругу деревянные лежанки, заваленные меховыми одеялами, и перед каждой такой кроватью в земле торчало по два шеста, на которых висела оленья кожа, служившая неким подобием занавески. Посреди помещения, как и в палатках Черноногих, располагался очаг, обложенный камнями, и вокруг него валялось на хорошо утоптанной земле множество мягких шкур, служивших подстилками. Внутри толпилось десятка два людей, часть из которых с радостными криками помчалась наружу, увидев, что Эмили поднялась на ноги. Вскоре появился высокий мужчина с огромной погремушкой из тыквы. Он был в мягкой кожаной рубахе и завёрнут в бизонью шкуру ниже пояса. Приблизившись к Эмили, он заглянул ей в лицо и тоже улыбнулся. Он что-то сказал, стараясь сделать свой хриплый голос мягче, и предложил знаками следовать за ним. — Неужели это тоже индейцы? — спросила себя она, выйдя из огромной землянки. Со всех сторон возвышались, припорошённые снегом, могучие насыпи-жилища, от каждого из которых тянулся продолговатый коридор с квадратным входом. На покатых земляных крышах, с торчащими тут и там пучками вялой травы, сидели люди. Кто-то торопливо взбирался и устраивался поудобнее, чтобы поглядеть на Эмили. Она шла в сопровождении мужчины, и он любезно показывал ей всё вокруг, неторопливо объясняя назначение каких-то предметов. Повсюду виднелись в раскисшей зимней грязи плетёные корзины, обломки оленьих рогов, обглоданные кости, лошадиные и собачьи испражнения. Возле стен жилищ повсюду стояли прислонённые связки длинных шестов, заготовленные для волокуш. Мужчина, провожавший Эмили, назывался в племени Волчьим Человеком и выполнял обязанности её проводника. Теперь, когда она пришла в сознание, ему предстояло ежедневно ходить с ней на прогулку, приводить её в дом главного служителя Большой Звезды, где сам шаман готовил ей угощения. Волчий Человек выдал Эмили деревянную миску и ложку, вырезанную из бизоньего рога, и разъяснил знаками, что она нигде не должна забывать их. — Я понимаю, — кивнула она в ответ. — Неужели вы не говорите на языке Черноногих? И по-французски не понимаете ни слова? Какая жалость. Мне бы очень хотелось объяснить вам, что вы такие милые. Никто не колотит меня по голове. И у вас огромные дома, только грязные очень… Много дней подряд Волчий Человек приводил Эмили к шаману, где она неторопливо кушала, после чего её обязательно окуривали душистым дымом и вели на прогулку. Она не слышала, не видела танцев, и после шумной жизни Черноногих это казалось ей странным. Она не знала, что всему причиной было её присутствие в деревне Скирей. Но однажды всё изменилось. Утром, когда мглистый воздух ещё не развеялся, снаружи послышались возбуждённые голоса. Поднявшись, она поспешила за людьми. Рядом с ней широкими шагами ступал Волчий Человек. Выйдя под светлеющее небо, индейцы остановились. — Упирикучу, — довольным голосом произнёс Волчий Человек и повторил слово несколько раз подряд, показывая рукой на далёкую яркую звёздочку, — упирикучу… большая звезда… В тот же день Эмили услышала первые песни, вместе с ними началось её постоянное присутствие на всех церемониях, которые стали совершаться с невероятной частотой и регулярностью. В тот день, когда Скири увидели яркую звезду над горизонтом, шаманы отвели Эмили в свой дом и, не таясь её взгляда, разделись догола, покрыли себя с ног до головы алой краской. Весь день они пели и проходили сквозь дым. Остановились только к вечеру, чтобы отдохнуть и подкрепиться. — Лучше бы вы не начинали своих песен, — пробормотала Эмили, совершенно измученная непонятной церемонией, — не нужен мне ваш концерт… Но тут шаманы подхватили её под руки, подвели к земляному алтарю и проворно сняли с Эмили платье. — Наконец-то! А я уж думала, что вы тут не знаете, что к чему… Эмили расслабила тело, готовая опуститься на землю, когда шаманы принялись трогать её со всех сторон. Но их ум был занят вовсе не сладострастными мыслями, хотя, глядя на молодую женщину с зелёными глазами и золотыми волосами, редкий мужчина сумел бы подавить в себе огонь желания. Скири словно не замечали её чудесной наготы. Они тщательно обмазывали всё её тело жиром и красной краской, а Эмили млела под их сильными руками и едва не падала от охватившей её неги. Всю ночь напролёт индейцы разминали женское тело пальцами и довели Эмили до полной невменяемости. Она мелко дрожала, готовая взорваться от каждого нового прикосновения. Ей чудилось, что все силы мира блаженства сконцентрировались у неё внутри, подступили к её коже, чтобы вылиться через поры. Тело гудело. Грудь и влагалище наполнились жидким пламенем. А шаманы не прекращали массировать её, умными руками притягивая к Эмили лучи, пропитанные силой жизни. Под тёмными сводами земляного храма клубились мутные тени, то принимая форму шаров, то вытягиваясь длинными эллипсами. Так прошла вся ночь. К утру молодая женщина не могла держаться на ногах и взирала на дальнейшие действия святых мужей совершенно отрешённо. Они продолжали петь и плясать. Несколько раз один из танцоров поднимал с земли длинный шест, один конец которого был опущен в костёр, и размахивал огнём перед Эмили, не прерывая танца. Сидя на своём месте, Эмили стала впадать в дремоту, и действительность смешалась со сном. Она видела, как дикари со всех сторон расковыривали стены дома, выдирая из него огромные ломти дёрна, чтобы устроиться получше и наблюдать за таинственной процедурой. Чьи-то руки накинули на Эмили мягкую шкуру… На голове у неё появились стоящие торчком перья… В круговороте песен, танцев, хождений сквозь дым и новых обмазываний краской прошёл третий день, наступил четвёртый. Иногда она видела, как по лицам шаманов текли слёзы, но не знала, было ли то на самом деле. Эмили спала на ходу. Когда её вывели наружу, повсюду стояли люди — мужчины, женщины, дети, старики. У всех в руках были луки со стрелами. На запястьях своих рук Эмили обнаружила кожаные ремешки. В двух шагах от неё двигались вприпрыжку четыре человека с привязанными к спинам чучелами сов. Кто-то ещё пританцовывал, размахивая огромной палицей. Шатаясь, она прошла между валунами землянок и увидела перед собой два вертикально установленных шеста, между которыми были закреплены четыре горизонтальных, и с них свисали какие-то шкуры. Земля под ними была белой, как снег, и слегка шевелилась. Эмили так и не поняла, что это колыхался на ветру насыпанный ковром пух. Перед самым лицом возникла голова Волчьего Человека. Он, как всегда, ласково улыбался и что-то загадочно бормотал, указывая дорогу рукой. — Да, да, конечно, я иду, но я очень устала и хочу спать, — невнятно проговорила Эмили. Волчий Человек показал руками, что нужно схватиться за верхний горизонтальный шест, кивнула, протянула ладони, не достала, небосвод качнулся, накренились земляные дома… Эмили тряхнула головой и выпрямилась. Накидка соскользнула с её алого лоснящегося тела. Холодный зимний воздух обхватил её отовсюду. — Ах! — Она облегчённо вздохнула, но слабый голос её утонул в бурном пении Скирей. Она наступила на нижнюю перекладину и взялась обеими руками за верхнюю. В ту же секунду мускулистые тени затянули ремни на её запястьях и привязали её к верхней перекладине. Она растерянно оглянулась. По толпе дикарей прокатился возглас одобрения[20]. Тут же перед глазами вспыхнуло пламя: кто-то взмахнул горящей палкой, поднёс её под закинутые вверх руки Эмили, затем опустил огонь к её паху, но не причинил вреда. Не успел человек с огнём отступить, как перед ней возник мужчина с натянутым луком. Стрела с оглушительным звуком распорола воздух, и к изумлению Эмили, ударила её под налитую левую грудь. Наконечник без труда проткнул кожу, проник сквозь мышечные ткани и глубоко вонзился в сердце. Эмили разглядела свои качнувшиеся золотые волосы, затем в поле зрения попали стоящие на её голове перья, после этого увидела свой затылок, и с удивлением поняла, что её взор падал на всё откуда-то сверху. К привязанной женской фигуре стремительно бросился, издав воинственный клич, мужчина с зажатым в руке ножом с кремнёвым наконечником. Он нанёс неподвижному телу быстрый удар в левую грудь, и Эмили ясно различила открывшуюся ранку повыше напружинившегося соска. Индеец быстрым движением опустил в ранку пальцы и вымазал своё лицо кровью жертвы. Следом за ним к ней подбежал другой человек, держа в вытянутых руках большой кусок сырого мяса, только что отрезанного от туши бизона. Он подставил мясо под пробитую женскую грудь и стал ждать, чтобы кровь капнула на него. Ранка была крохотной, и кровь текла лениво. Сквозь взволнованную толпу дикарей продрался бритоголовый воин с палицей в сильных руках и принялся прыгать перед привязанным женским телом, размахивая тяжёлым оружием. Эмили почувствовала, как от его движений возник ветер и стал поднимать её наверх. Она никак не могла взять в толк, что с ней происходило, откуда она смотрела, почему вздымалась к небу, хотя стояла на земле, с привязанными к верхней перекладине руками, открытая для всеобщего обозрения, с пробитой грудью… Она парила над деревней Скирей, продолжая, как зачарованная, вглядываться в происходящее под ней. Она видела танцующего вокруг костра шамана, видела качающиеся крылья совы на его спине. Её глаза прощупали каждую фигуру в толпе, и теперь она поняла, что все эти человеческие существа ждали её смерти. Дикари обступили мёртвое тело со всех сторон, словно пёстрая лавина обтекла крохотный островок. И вдруг все стали поднимать луки и стрелять в спину обмякшего женского тела. Они стреляли бесконечно долго, стреляли все — мужчины, женщины, дети. Самым маленьким матери помогали натянуть лук, но старались сделать так, чтобы ребёнок сам направил стрелу. Всё племя должно было приобщиться к убийству, все должны были участвовать в кровавом подношении Большой Звезде. Когда на спине золотоволосой женщины не осталось ни единого свободного сантиметра, и она стала похожа на ощетинившегося дикобраза, Скири остановились. Дело свершилось. Главный шаман крикнул соплеменникам, чтобы они отступили и оставили жертву в одиночестве. Толпа отхлынула, всё ещё полная возбуждения, всё ещё размахивая луками и стрелами над головами. Эмили отвела взор и взмыла к облакам. Далеко у горизонта, который сейчас вовсе не казался ей далёким, стелилась тёмная масса. Из её подвижных недр проявлялись конусы индейских палаток, иногда тающие, иногда сливающиеся в единую мягкую тень. Очертания людей скользили над землёй, двигаясь кругами. Временами они сплетались в цепь и делались похожими на колышущиеся кроны деревьев, затем рассыпались и вновь становились человекоподобными, но после опять теряли свой облик и становились обыкновенными облаками. Эмили летела к ним, не испытывая страха. Теперь она была такой же мягкой тучкой… Сентябрь — октябрь 1996 Портлэнд— Редвуд Приложения Сообщение о состоянии пушной торговли Сент-Луис. 3 октября 1831 года. Военному министру Сэр! В ответ на Ваше письмо от 9 сентября с вопросами о пушной торговле я имею честь заявить, что мои личные знания и наблюдения позволяют мне сообщить Вам сведения по целому ряду интересующих Вас вопросов, касающихся торговли близ Скалистых Гор и к западу от них. Впервые я поехал к Скалистым Горам с целью заняться меховой торговлей в 1822 году; с тех пор я был постоянно связан с этим делом либо в верховьях Миссури, либо в районе Скалистых Гор. Дважды я переходил на другую сторону хребта и увидел все многочисленные формы торговых операций с индейцами. В 1822 году я служил клерком в экспедиции, возглавляемой Иммелом и Джонсом из Миссурийской Пушной Компании. Мне посчастливилось быть одним из тех, кто остался жив после того, как на берегу Жёлтого Камня на нас напали, ограбили и устроили нам настоящую резню Черноногие. обстоятельства той атаки указывают на опасную сторону нашего дела. Примерно за двенадцать дней до этого события мы встретились с группой индейцев, среди которых были только воины, никаких женщин и детей. Некоторые ехали верхом, некоторые шли пешком. Их провизию и мокасины везли собаки на своих спинах. Нас было двадцать девять человек, все прекрасно вооружённые. Мы везли почти двадцать тюков пушнины. Мы мирно пообщались, любезно поднесли им кое-какие подарки и расстались самым дружеским образом. И всё же мы подозревали, что они могли коварно обмануть нас, поэтому мы двинулись с Трёх Притоков Миссури к Жёлтому Камню, к месту рандеву. На двенадцатый день около четырёхсот индейцев устроили нам засаду у подножия гор на границе с рекой. Вероятно, они получили о нас необходимые сведения от тех индейцев, которых мы повстречали ранее. Мы рассеялись почти на полмили вдоль реки. Семеро погибли, четверо получили ранения. Мы растеряли все наши вещи, пушнину, лошадей и капканы. Это было моё первое соприкосновение с опасной стороной торгового дела. Я спасся тем, что пробежал добрых семь миль по прерии, преследуемый только пешими разбойниками. Ночью я возвратился к месту бойни. Оказалось, что дикари стали там лагерем, и я потихоньку ушёл подальше, дабы не подвергать себя опасности. Меня приютила группа индейцев Вороньего Племени, с которыми я повстречался ближе к следующему вечеру. Два моих компаньона были позже предательски убиты… Следующей весной меня ограбили индейцы-Вороны — те самые люди, среди которых я провёл целую зиму и которым делал всяческие подарки и вообще был с ними в наилучших отношениях. Однако стоило им повстречать меня, когда я был совершенно один, они без колебаний отобрали у меня абсолютно всё, даже порох и свинец, предназначенный для моего личного пользования. После того меня грабили ещё дважды, и последний случай произошёл почти на том же месте, что и самый первый раз. Так что мне хорошо знакомы опасности торговли. Пушная торговля в районе Скалистых Гор включает в себя как обмен товарами, так и охоту на бобров. Сейчас на охоту отправились в общей сложности от пяти до шести сотен человек; часть из них выступила от Миссури, часть — из Санта-Фе. Эти в своём большинстве британцы и охотой промышляют обычно западнее гор, но они охотились и к востоку от гор, пока там не объявились американцы. Практически все отряды пользуются одинаковыми приёмами охоты. Охотятся при помощи капканов, основная цель — бобры. Что же касается торговли, то она целиком соединена с охотой… Индейцы Скалистых Гор не возражают против нашей охоты, что, хоть и кажется странным, всё же вполне объяснимо, так как они постоянно получают подарки от охотничьих отрядов. Помимо этого, индейцы воруют у охотников лошадей и возвращают их за определённое вознаграждение, что является не такой уж малой статьёй дохода. Это стало настолько привычным, что никак не отражается на взаимоотношениях белых и индейцев. У индейцев, живущих на американской территории к западу от Скалистых Гор, никогда прежде не было капканов, поэтому они не ловили бобров. Более северные племена, то есть обитающие на британских землях, напротив, прекрасно оснащены капканами и являются прекрасными ловцами бобров, запасаясь шкурами для себя лично и для торговли с белыми. Это относится и к Воронам, которые теперь стали возражать против присутствия белых, но раньше не позволяли этого себе… Среди наиболее крупных племён в районе Скалистых Гор можно выделить несколько. В первую очередь, Змеи, из которых мне известны три группы (Шошоны, Итаны, Команчи)… Во-вторых, Черноногие; они наиболее опасные и воинственные, ходят крупными отрядами против других индейцев, хорошо оснащены огнестрельным оружием, приобретённым у британцев. Черноногие — отменные трапперы, научились этому делу у британцев и от них же получили капканы… В-третьих, Плоскоголовые; они обитают на южных ветках реки Колумбия, всегда дружественны по отношению к гражданам США, никогда не убивали никого из них. Их не очень много, быть может человек пятьсот. В-четвёртых, Вороны, около пятисот семей, то есть 1000 воинов… Они не стыдятся воровать и запросто рассказывают об этом со всей откровенностью… Я видел у них в деревне около десяти тысяч лошадей… Дети учатся ездить верхом с раннего детства. Младенец переезжает с места на место, подвешенный в своей люльке к луке седла. Верхом же на лошадь ребёнок садится, едва научится сидеть вообще. В четыре года они все, независимо от пола, уже ездят верхом самостоятельно и хорошо правят лошадьми. В-пятых, Арапахи и Большебрюхие; это один и тот же народ, разговаривают на одном языке… С уважением, Ваш покорный слуга Вильям Гордон Проткнутые носы Война Проткнутых Носов поразила даже видавших виды военных людей. Майор Брисбин указывал в своём докладе: «Многие из опытных солдат сказали, что 1877 год был для них самым тяжёлым испытанием. Что касается моего личного мнения, то мне даже во время Гражданской войны не приходилось видеть столь опасной и трудной службы». Чувства многих граждан к Проткнутым Носам были на редкость теплы. Вот как полковник Майлс описывал приём пленных индейцев в форте Кио: «Семьи офицеров и солдат, а также подразделение Пятой Пехоты, гражданские скауты и индейцы — все выстроились в линию на берегу Жёлтого Камня. Оркестр грянул «Слава вождю Жозефу»!” Полковника Майлса называли героем, и крохотный городок, выросший близ форта Кио, даже был назван его именем. Майлс принялся устраивал пленных Проткнутых Носов в форте Кио и подготавливать всё необходимое для отправки их весной на северо-запад, согласно условиям достигнутого соглашения. Не получив никаких распоряжений по поводу своих письменных запросов, Майлс был уверен, что может отправить индейцев в их резервацию в Лапуай. Однако высшее руководство рассмотрело детали минувшей войны и пришло к заключению, что индейцы будут переселены в другое место. Ещё в июле 1877 года инспектор по делам индейцев Эрвин Ваткинс предложил выслать “недоговорных” Проткнутых Носов на Индейскую Территорию, в связи с тем что белые люди, пострадавшие в результате враждебных действий отдельных головорезов, были настроены весьма агрессивно по отношению к Проткнутым Носам. Тех же, которые подписали мирный договор до начала войны, намеревались превратить из охотников в фермеров, хотя большинство официальных лиц сомневалось в разумности интеграции индейцев в среду настоящих фермеров.