Она улыбнулась и кивнула. – И сколько их у вас? Летта подняла обе руки и показала мне шесть пальцев. – Подбирали бездомных котят в окрестностях? Она снова улыбнулась, и я повернулся к старику. – Скажите, мистер Петтибоун… – Клей. Зовите меня Клей… – Скажите, Клей, что у вас за болезнь? – Рак легких и пневмония. И то и другое – довольно запущенное. – Сколько вам осталось? Он бросил взгляд на левое запястье, где не было никаких часов, а был только больничный браслет. – Пять минут. Или пять дней. А может быть, пять недель. Никто не знает точно, разве только Господь Бог, но Он не скажет… Впрочем, шайка в белых халатах была уверена, что мне осталось недолго. Мне семьдесят девять лет, и на моем спидометре набралось уже немало миль… Тюрьма, знаете, не курорт. – За что вас осудили? – Вы хотите сказать, что я натворил? – Да, сэр. – Как я уже говорил, я играл в бейсбол. Я подавал надежды и был молод, самоуверен… – он запнулся, – а также глуп. Однажды я пришел домой и застал там какого-то типа, который пытался завалить мою жену на кровать. Она кричала и сопротивлялась. Она не хотела, чтобы он совершил то, что задумал, и я его остановил. – Клей говорил медленно, стараясь выговаривать слова как можно четче. – Шестьдесят лет назад Нью-Йорк был не самым лучшим местом для черных, к тому же парень, которого я убил, был белым. – Он задумчиво сплюнул. – Потом, уже в тюрьме, ребята сказали: мне повезло, что я остался в живых. – Клей ненадолго замолчал, посмотрел на небо и закончил: – А может быть, и не очень повезло. – Мерф, мы не можем бросить его здесь, – снова шепнула мне Летта. Клей опустил взгляд и посмотрел на Солдата. – Вам вовсе не обязательно брать меня с собой, мистер Мерфи. Долго я не протяну, так что… Но я был бы вам очень обязан, если бы вы позаботились о Солдате. Он чувствует хорошего человека, и, если он оставался с вами так долго, значит, вы ему подходите. Этот парень хорошо понимает, кто чего стоит. – Не «мистер Мерфи», а просто Мерф, – поправил я. – Когда вы в последний раз ели? – Я не голоден. – А все-таки?.. – Часа два назад я съел большую порцию оладий с джемом. Именно поэтому я так крепко спал. Углеводы в большом количестве вырубают меня почище виски. – Он улыбнулся, продемонстрировав прекрасные белые зубы. – Но я стараюсь есть поменьше. – У вас есть родные? – Нет. Никого не осталось, насколько я знаю. А если и остались, то они не хотят со мной знаться. – В состоянии ли вы вынести путешествие на моторном катере? – А насколько он велик, ваш катер? – Двадцать четыре фута. Он кивнул. – Как-нибудь выдержу, мистер Мерфи. – Мерф, – напомнил я. Он цыкнул зубом. – Я понимаю, что вам так больше нравится, но когда тебя в течение шести десятков лет бьют просто за косой взгляд, тогда любой белый становится «мистером». Я привык. Не обессудьте, но перед тем как произнести ваше имя, я по привычке вставляю «мистер». Старик пришелся мне по душе. Его искренность обезоруживала. – Можете называть меня как вам удобнее, мистер Петтибоун. Глава 13 Возможно, следовало бы отправить Клея обратно в больницу, но для этого нужно было иметь основания. Основания же были таковы, что с ними не справился бы ни один врач, поэтому пожарные поступили совершенно разумно, отпустив нас на все четыре стороны. На причал мы вернулись с книгой, двумя пакетами одежды, счастливой собакой и умирающим стариком. На носу моей лодки по-прежнему горел на солнце оранжевым огнем ящик Дэвида, и я подумал, что он был бы доволен тем, как я провел последние несколько часов. Да и при виде Клея он бы, наверное, рассмеялся. Наш новый спутник был довольно рослым, с широкой костью, но в тюрьме он отощал, и одежда болталась на нем как на вешалке. Пока он поднимался на катер, я невольно подумал, что Клей, похоже, чувствует себя не настолько хорошо, как ему хотелось нам показать. – Устраивайтесь пока, – сказал я ему и Летте, – а я сейчас вернусь. Пока они о чем-то переговаривались, я вернулся в один из прибрежных магазинов и купил там непромокаемое сиденье типа «бобовый мешок», специально предназначенное для лодок, а также широкополую шляпу из нейлоновой соломки, размер которой можно было регулировать с помощью продернутого через тулью шнурка. Вернувшись к лодке, я бросил «бобовый мешок» на палубу между консолью управления и носовой площадкой. – Садитесь, Клей. Думаю, здесь вам будет удобнее всего. – Я подождал, пока он устроится, и протянул ему шляпу. – А это вам от солнца. – Спасибо, мистер Мерфи. Вы обо всем подумали. Заводя мотор, я заметил, что Летта глядит на меня и улыбается. Я уже хотел отойти от причала, когда мне в голову пришла еще одна мысль. Оставив двигатель на холостых оборотах, я пробрался к тому месту, где сидел Клей, на ходу доставая из кармана телефон. Опустившись на корточки, я продемонстрировал старику фотографию Энжел. – Вы никогда не видели эту девушку? При этих моих словах Летта, остававшаяся на корме, шагнула в нашу сторону, напряженно прислушиваясь. Клей взял у меня из рук телефон, всмотрелся в экран и кивнул. – Она была на той яхте, где я работал барменом-поломойщиком, – ответил он, показывая рукой в сторону Берегового канала. – Звать Энжел. Летта присела на планширь рядом с нами, старик покосился на нее и сразу заметил сходство. Почти минуту он изучал лицо Летты, потом проговорил с болью в голосе: – Ваша дочка?.. Летта только кивнула. Клей только втянул воздух сквозь сжатые зубы, боясь сказать слишком много. – По-онятно… – Что вы недоговариваете? – мягко спросила Летта, опустив руку Клею на плечо. – Только то, что Энжел… она пришлась ко двору. – Что это означает? – Это означает… – Клей с трудом подбирал слова. – Она получает все, что только захочет, и не прочь остаться на борту подольше. – Он покачал головой. – А они – они стараются сделать все, чтобы ей там нравилось. Я попросил его рассказать все, что ему было известно о яхте, о ее капитане и команде, о том, по какому маршруту они двигались, куда звонили, кто еще был на борту, в какие порты собирались заходить, а главное – знает ли он, на каком судне вся компания находится сейчас. Клей ненадолго задумался, а потом – очень подробно – рассказал мне все, что знал. Он описал людей, яхты, вспомнил некоторые имена и места стоянок, какие напитки и какие наркотики были в ходу на борту. Капитанов на яхте было двое (для меня это было особенно важно), но как раз о них Клей мог рассказать совсем немного. По его словам, они были европейцами или, может быть, русскими, у обоих имелись татуировки, которые он описал и которые вполне годились для опознания. С ними он, однако, сталкивался не слишком часто – у него было слишком много работы в баре или в трюме, к тому же эти двое не отличались общительностью, хотя и не были чрезмерно суровыми или деспотичными. Когда в Джексонвилле ему пришлось сойти на берег, на яхте было семь девушек-пассажирок, но Клей был уверен, что к настоящему моменту их число увеличилось. Где набрать еще подходящих девушек – только об этом капитаны и говорили, когда думали, что их никто не слышит. – А что вы можете сказать насчет Энжел? Клей украдкой бросил быстрый взгляд на Летту. – Я бы сказал – положение серьезное. – Вы часто с ней разговаривали? – Скорее, это она со мной разговаривала. И все время просила меня с ней потанцевать – как видно, она очень любит танцы. Ну, и умеет тоже, это сразу видать… Летта улыбнулась и всхлипнула одновременно. – Будь я на шестьдесят лет моложе, – неожиданно добавил Клей, – я бы дрался за эту девчонку до последнего, но… Да и в тюрьму-то я попал именно из-за женщины. – Можете ли вы сказать, на яхте какого типа они могут плыть сейчас?