В смысле не он сам выделил средства на покупку рабов, просто я нашла и взяла денежки, что он, собственно говоря, и стырил у графства. Так что имейте в виду, я не какая-то там сумасшедшая! Я нормальная здоровая женщина с тонкой душевной организацией. Дурных мыслей не имею. Людей мне стало жалко, вот и выкупила я их, сердобольная душа. А чтобы у вас всё равно мыслей чёрных не возникло меня в монастырь упечь, знайте, Величество, я ещё один дар имею, очень-очень крутой: землю «слышу» и у меня в графстве в горах протянут золотой пояс. Так что, если не хотите золотишко потерять, то не пытайтесь от меня избавиться, а то фиг вам, а не золото. Так что ли? Ну тогда меня точно в монастырь не упрячут. Меня сразу на виселице вздёрнут или на костёр отправят… Или сначала одно, а потом другое, для верности, так сказать. Охо-хо-хо… Видимо все мои мысли отразились на моём лице, потому что Агнесс кладёт свою тёплую ладонь на мою ладонь, чуть сжимает её и участливо говорит: — Сообщите королю, госпожа, что вам требуются дополнительные руки для ваших дел в графстве. Мастера, служанки, воины… Графство же после войны бедствует, а мужчин мало. И про золото не всю правду говорите. Скажите, что кое-что нашли в тайниках управляющего. Воровал он? Киваю. Да, воровал. — Вот. Да и продали вы очень много своих личных вещей, дабы своим людям помочь. И люди ваши с ярмарки вернулись — всё ведь продали, госпожа. Точно! А я совсем забыла про наши-то вещи из замка! Платья, украшения, утварь, ткани! — А я подтвержу госпожа ваши деяния… И что сердце у вас доброе, и что затеяли богоугодные дела вы… Подпишусь под вашими словами в письме и печать свою поставлю. — Агнесс… — у меня перехватывает дыхание. Как же мне повезло встретить такую чудесную и мудрую женщину! Хоть мне мудрости боги не отсыпали, так хоть спасибо за людей умных, что на пути встречаются. — Как же я вам благодарна… Прямо сейчас и напишу. Вы абсолютно правы! — Пройдёмте в мой кабинет. Как только послушницы всех расселят и накормят, мне сообщат. Я полагаю, вы захотите пообщаться с каждым невольником? — Да, обязательно нужно со всеми переговорить, — киваю ей. — Хорошо. Вот пергамент, перо и чернила. Как напишите — позовите меня, я буду снаружи помогать остальным. — Агнесс, — окликаю её у самых дверей. Она смотрит на меня спокойно — никакого гнева, сердитости или злости. Немного непонимания во взгляде и любопытства. Но ведь это не так плохо, верно? — Спасибо. Она коротко улыбается, кивает и уходит. А я сажусь за письмо. Закусываю кончик пера и начинаю сочинять вступление. Эх! Приступим! * * * Изабель Ретель-Бор Рассматриваю пятерых кельранов. Внимательно гляжу на мужчин, отмечая для себя малейшие детали. Вольные воины, свободные клинки. Верные своему слову и делу, кельраны — выходцы из суровой восточной страны, где даже женщины обучаются воинскому искусству и владеют любым видом оружия. Как такие матёрые волки оказались среди невольников? Вопрос, однако. — Как вы попали в рабство? — задаю вопрос, закончив осмотр. Судя по незалеченным ранам и суровому взгляду, они отказались от помощи целителя. Гордость? Или нежелание быть обязанными женщине? Думаю и то, и другое. Как сказала мне Агнесс, они и от еды отказались, лишь воды напились и на этом всё. Что ж, не зря я начала знакомство и общение именно с кельранов. На мой вопрос мужчины долго молчат, с пренебрежением глядя на меня. Но вот заговаривает один из них. Тот самый, что так нагло и бесцеремонно на меня глядел с помоста для рабов. — Мы не отчитываемся за свои деяния и свою судьбу, — отвечает мужчина хриплым, словно простуженным голосом, да ещё и с небольшим акцентом. — Назовите вашу цену, чтобы мы могли стать свободными. Или же сразу убейте. Мы не рабы. Мы воины. Вот так сразу перешёл к торгу? И выдвинул свою позицию. Смело. И глупо. Даже не поинтересовался, зачем я выкупила их. Эрдан со своими воинами находятся на изготовке. Мало ли что придёт в голову кельранам. Даже в цепях они опасны. — Я не считаю рабами ни вас, ни тех других людей, что я выкупила, — говорю, глядя без страха и заискивания в глаза воинам. — Я не собираюсь вас неволить. Мужчины напрягаются. Так и вижу суровость на их лицах и недюжинную силу в руках. Решаю рискнуть. Поворачиваюсь к Эрдану и говорю ему: — Освободи благородных воинов. Слова не должны расходиться с делом. Эрдан чуть дёргается, но сохраняет лицо. Мы уже обговорили с ним этот момент, но мужчина всё равно нервничает. Он послушно кивает и осторожно подходит к кельранам. — Только без глупостей, — говорит он воинам с угрозой в голосе. Люди Эрдана синхронно сжимают руки на своих мечах. Несколько минут и с кельранов сброшены оковы и цепи. Они трут шею и запястья, хрустят суставами, разминая их от долгого пребывания в магическом металле. Эрдан напряжён и недовольно глядит на кельранов, готовый сиюминутно вступить с ними в бой, возможно даже со смертельным исходом. Агнесс тоже волнуется, хоть старается и не показывать своего состояния. Женщине непросто. Впервые на её веку происходят какие-то интересные и необычные события. Явилась в обитель сама графиня, выбрав не богатый постоялый двор, а скромный дом божий. Да ещё и дела странные творит. Вроде и богоугодные, но такие необычные для данной эпохи и суждения местных. Я сижу за столом и спокойно смотрю на мужчин. Когда они освобождены от оков, указываю им на лавки со спинками, что были принесены в кабинет специально для общения с бывшими невольниками. Рядом стоит небольшой стол с деревянной посудой и кувшином с водой, если кому-то захочется пить. Кельран усмехается одним уголками губ и демонстративно складывает сильные руки на груди. Его воины следуют его примеру. Вот как, значится, дают понять, что они сами себе хозяева. И садиться не собираются. Они воины, а не неженки какие. А этот, самый наглый, похоже, командир их небольшого отряда. Ну да ладно, мы не гордые, но цену себе знаем. Пусть сейчас делают вид надменных вояк, не страшно. А если уговорю кельранов, то получу великолепных воинов, совершенных убийц и верных людей к себе на службу. Поэтому представляюсь первая: — Я — Изабель Ретель-Бор. Вот так, просто и без титула. Пока. Пусть видят, что я готова общаться на равных. — Выкупила я всех, потому как не приемлю рабства ни в какой либо форме. Оно претит моему женскому существу. Говорю спокойным и ровным голосом. Мужчины слушают. Главный глядит на меня уже с нескрываемым интересом, словно увидел перед собой белку, которая вдруг заговорила человеческим голосом. То ли ещё будет! — Всего лишь блажь богатой графини, — ехидно произносит кельран после недолгого молчания. — Вы тешите своё тщеславие. Он видит во мне женщину, которая от нечего делать, совершает глупые поступки и кичится ими. Ну-ну. — Отнюдь. Пока я ещё не богата, — отвечаю мужчине без злобы или обиды. — Но надеюсь в скором времени обогатиться. Эрдан не выдаёт своего любопытства ни жестом, ни мимикой, но я успеваю увидеть в его взгляде заинтересованность и миллион вопросов. — Графство Ретель-Бор сильно пострадало после войны. Голод и нищета уже не гости на моих землях, а хозяева. Муж мой пропал без вести, но я уверена, что он жив, когда как другие считают, что он уже не вернётся домой. Не вернётся ко мне.