— Пусть, — вздёргиваю упрямо подбородок, — в моих деяниях нет зла, Эрдан. А если будут золотом интересоваться, то поверь, мне есть что ответить. Выполняй моё поручение. ​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​ Эрдан снова качает головой, но делает, как я ему велю и отводит в сторону самого молодого своего бойца. Демонстрация девушек проходит быстро. Тщательно рассматривать рабынь будут когда начнутся торги. А сейчас демонстрируют детей. Тоже выводят на посмост сразу всех. У меня от вида бедных детей подгибаются ноги и если бы не мужчины рядом со мной, то упала бы в грязь. На детских лицах огромные глаза полны слёз и отчаяния. Взгляд у детей уже такой взрослый, но при этом, они не понимают, за что их так… Они ведь не согрешили, не сделали ничего дурного… Просто дети… Закусываю рукав своего плаща, чтобы не закричать, а у самой по щекам текут ручьём слёзы и горький ком стоит в горле. А эти пузаны усатые, да бородатые, как ни в чём не бывало, неспешные ведут разговоры, обсуждают, какой товар славный, а какой так себе. Убила бы. Вот прямо здесь и сейчас. И жалости не испытала бы ни граммульки. Уводят детей. А потом на помост выходит четверо мужчин с хлыстами. Огромные, будто быки. Они занимают позицию квадрата — встают по четырём углам помоста и замирают каменными изваяниями. Слышится странный звук, словно звук гонга и на помост выводят сопротивляющихся мужчин. Теперь понимаю, зачем нужны эти четверо с хлыстами. Невольники дёргаются, рычат точно звери и не желают быть проданными. Быки с хлыстами тут же начинают ловко и умело махать своим орудием и опускать плети на спины излишне ретивых. Бьют не щадя и мужчины с криком падают на колени. Дышать трудно. Определённо это мой самый худший день за обе мои жизни. Закрываю глаза и пытаюсь немного успокоиться. Вдруг, я вздрагиваю и чувствую на себе что-то неправильное. Открываю глаза и натыкаюсь взглядом на мужчину на помосте, закованного по рукам, ногам и шее цепью. Исподлобья он глядит прямо на меня. От такого пристального и внимательного взгляда тёмных глаз я снова вздрагиваю. Высокий, худощавый, но я понимаю, что худоба его обманчива. Таких как он насчитываю пять мужчин. Все похожи: высокие, смуглые, черноволосые и волосы заплетены во множество косичек. Глаза чуть раскосые. Одежда на мужчинах местами порвана, обнажая смуглое тело, шрамы и раны. Это воины. Истинные воины. Матёрые волки. Они стоят ровно и гордо. Но вот их лица и их глаза… Боже, сколько в этих взглядах ненависти и желания убить тут всех сразу! — Святые Небеса! — шепчет в изумлении Керуш. — Госпожа! Эрдан! Это же… — Это кельраны, — Эрдан мрачно заканчивает мысль целителя. — Совершенные убийцы, которым сложно противостоять. Я не понимаю, как эти воины оказались среди невольников. — Госпожа графиня, вы же не станете их тоже… — в ужасе шепчет Керуш. А я гляжу на кельранов и понимаю, что вот оно! Мне нужна такая охрана и защита! Ведь когда я начну разработку золотоносной жилы, я хочуть быть спокойна за себя и своих людей. Чтобы нас могли профессионально защитить. Эрдан хорош в своём деле. Но мне нужны именно такие люди, как эти, со взглядом беспощадного зверя. Бесстрашные и безжалостные. Вот кто сможет меня прикрывать… Наверное… Если они согласятся… Если прежде не убьют… Я могу предложить им свободу или работу за хорошую награду. Но если не согласятся… Что ж, они будут в своём праве. Тогда попрошу их обучить моих людей. В голове запрыгали и забегали мысли. Началось выстраивание чёткого плана. — Я же сказала, Керуш. Я куплю всех, — отвечаю побелевшему от моего настроя целителю. — Эрдан, найди главного, распорядителя или кто тут есть и скажи, сколько он хочет за всех рабов всего рынка. Эрдан тягостно вздыхает, смотрит мне в глаза долгим взглядом и видит, что я настроена решительно. Кивает и идёт к помосту, расталкивая богатых толстосумов. Хер вам, а не рабы! * * * Изабель Ретель-Бор Меня до дрожи возмущает продажа свободных людей. — Продажа людей — это оскорбление и уничижение человеческого достоинства, — в возмущении шепчу Керушу. — Госпожа графиня, вы не так всё воспринимаете. Они — военный трофей, товар. Нам неизвестно, что стало бы с этими людьми, не окажись они на невольничьем рынке. Быть может, их ждёт лучшая судьба. Кто-то мог голодать, а так получит кров и работу… Их могли убить, а так они живы… — Лучше уж умереть, чем стать рабом, — отвечаю резко. Целитель вздыхает и кивает. — С этим не стану спорить… Возвращается Эрдан. Хмурый и злой. — Ну что? — тороплю его с ответом. — Распорядитель не очень рад вашему предложению, госпожа и запросил такую цену, что… Он качает головой. — Сколько запросил? — хмурюсь я. — Сто пятьдесят тысяч золотых за всех рабов, дешёвых и дорогих… — прошептал он, чтобы услышала только я. — Да он обезумел! — рычу в негодовании и сжимаю руки в кулаки. — Здесь не выгодно продавать рабов в одни руки. Госпожа, успокойтесь, давайте купим вам парочку и уйдём отсюда, — уговаривает меня Эрдан. — Ну уж нет! — во мне разыгралось дикое упрямство. — Я выкуплю их всех! Тем временем, начинаются торги. На помост снова выводят девушек. Бородачи и пузаны разглядывают практически обнажённых красавиц похотливыми взглядами. — Цена за этих пятерых? — Десять монет! — Даю одиннадцать! — Сорок монет за всех девушек! — выкрикивает какой-то козёл. Подхожу к помосту, расталкивая недовольных мужиков, и применяю силу своего голоса. — Сто тысяч золотом за всех рабов! — никаких сто пятьдесят тысяч. Итак переплачиваю. Озвученная мной сумма звучит над площадью, будто гром прозвучал среди ясного неба. Изумлённая публика умолкает, шокированная моим заявлением. Я смотрю на человека на помосте, который от моего предложения сначала бледнеет, потом багровеет и не находит слов. Это и есть распорядитель? Нет, не он. На помост, грузно ступая, взбирается многотонная туша. Мужчина похож на мерзкого толстого жука. Все его телеса в такт шагам трясутся, подобно желе. Морда, заплывшая жиром, выражает всю степень презрения, как к рабам, так и к тем, кто их покупает. — Кто-то решил пошутить! — произносит кто-то из толпы. — Такую покупку никто не может себе позволить, кроме королей! — Согласен! Кто бы это ни был — он глупец и обманщик! — Даю двадцать тысяч монет за всех элитных рабов!