— Не бойтесь, госпожа, — говорит Эрдан, видя мой взволнованный взгляд. — Если среди рабов маги есть, то они не опасны. Закованы в цепи, лишающие магии, как Зерран. Киваю и не говорю воину, что не это меня волнует и пугает. Здесь уже толпится народ. Покупатели. Одни мужчины. На меня смотрят с насмешками, кто с удивлением, а кто с презрением, мол, какого хрена тут баба забыла?! А ну-ка вон пшла! Иди коз с коровами покупай, и место своё знай! Но за моей спиной вырастает вооружённый до зубов Эрдан со своими людьми, и Керуш рядом многозначительно трогает клинок в ножнах, да и я поправляю капюшон ручкой, на которой сверкает кольцо с графской символикой, и открытые было рты закрываются, так и не высказав свои недовольства. Козлы. Гляжу по сторонам. Рабов так много, что глаза разбегаются. Несколько десятков мужчин разного возраста, столько же или больше молодых рабынь, даже дети! И они находятся на помостах в жутких лохмотьях. — Здесь продают дешёвых, — комментирует Эрдан. — Чуть дальше будет продаваться уже дорогой товар. Товар… Каким же страшным становится простое слово, когда оно применяется к человеку! Желающие купить живой товар посылают своих слуг и требуют осмотреть человека: и в рот заглядывают и волосы дёргают, и тело трогают щупают-щипают, проверяют крепость мышц… Боже… Это мерзко… Женщинам покупатели повелевают полностью раздеться! Кто-то из них посылает этих покупателей в задний проход Тинария и тогда уже женщин «раздевает» сам хозяин, срывая с несчастной её хоть какую-то, но одежду. Мужчины трогают и ощупывают их груди, бёдра, ягодицы, живот и, договариваются с хозяином и отсчитывают причитающуюся сумму… При мне молодую, хоть и грязную девушку покупают и забирают за двадцать золотых… Я вижу её глаза — мёртвые. Для неё жизнь уже закончена. Дети… Божечки… Это чудовищно! Дети продаются по особой цене. Если девочка обещает быть красавицей — за неё требуют заплатить как за взрослую рабыню. Мальчиков отбирают в основном для воспитания в специальных воинских лагерях — из них будут готовить воинов-охранников. Но на рынке толпится не только покупатель, но и множество зевак пришедших просто поглазеть на обнажённые женские тела. Глядя на этот ужас, сопровождающийся плачем детей, криками женщин, убитым взглядом когда-то гордых мужчин, чудовищной вонью, я чувствую, как мне становится плохо. Кружится голова. Я опираюсь на руку Эрдана. Куруш обеспокоенно глядит на меня и протягивает мне маленький мешочек. — Госпожа, возьмите и съешьте пару веточек. Это засушенные цветки гвоздики, зачарованные моей магией. Как знал, что нужно их с собой сегодня взять. Благодарно киваю ему и показываю, чтобы развязал мешочек и сам достал эту пряность. А мужчины, что глядят на меня, довольно усмехаются. В их взглядах так и читаю насмешку. Злость возвращает мне крепость духа не хуже зачарованной пряности. Будь моя воля, будь я великой магичкой, как бы наколдовала сейчас пару десятков бульдозеров и сравняла бы весь невольничий рынок с землёй! А на его месте поставила бы благотворительный комплекс. В его состав бы входил целый ряд культовых и социальных сооружений: церковь, школы, библиотека, столовая для бедных, больница, бани, и места для отдыха с фонтанами. Помнится мне из фильма про Хюррем Султан, она как раз и построила нечто подобное на месте невольничьего рынка. Эх! Но не объять необъятное. Да и чтобы начать такое масштабное дело, нужно получить поддержку короля, не меньше. И уж тогда гуляй душа… А сейчас я могу хотя бы купить кого-то, чтобы освободить… Денег, слава богу, много, хватит на десяток таких рынков и ещё останется. Спасибо, Зерран, что скопил для меня мои же деньги! Гад! Глава 18 * * * Изабель Ретель-Бор — Из мужчин кого-то купят на галеры, кого-то для личного войска или тяжёлого труда. Женщины и дети… Вариантов тьма, госпожа. Но я уже говорил, повторяться не стану. Киваю и мрачнею всё сильнее. — Покупайте! Покупайте, гости дорогие! У нас рабыни самые лучшие в мире! А есть и настоящая жемчужина, что достанется лишь истинному ценителю красоты! Иду вдоль помостов и кривлюсь от этих слов. Меня трясёт от дикой злобы и мне хочется кричать. И вот мы уходим вглубь невольничьего рынка. Здесь продают элитный «товар». Вход сюда доступен только избранным. Охрана убеждается, что у нас есть достаточно золота и лишь тогда пропускает. Мы идём по дороге к небольшой возвышенности, устланной парчовыми тканями. Мужчины в предвкушении чего-то ждут. — Здесь не представляют рабов, как на дешёвой половине рынка. Здесь сначала показывают, а затем сразу идут торги, госпожа, — объясняет мне Эрдан. Вскоре на помост выводят девушек. Все высокие и стройные. Удивительно красивые. Из них кто-то покорно идёт навстречу нелёгкой судьбе, кто-то рыдает, а одна проклинает всех на белом свете, за что получает удар плетью по спине. Несильный удар, но ощутимый. Хлыст разрезает воздух и от хлёсткого удара девушка выгибается и кричит, а я вздрагиваю вместе с ней и трясусь в ужасе, словно сама получила этот удар. Мужчины смотрят спокойно и никак не реагируют на крик и плач девушки. Им всё равно. Для них они — товар. Не люди, а рабыни. Сглатываю подкатившуюся к горлу тошноту. Меня мутит, трясёт и я хочу убежать отсюда как можно дальше… Умом я понимаю, что всё это для меня, как для человека двадцать первого века — дикость, ужас и катастрофа. Но для своего времени, происходящее в этом мире в порядке вещей. Рабство, пытки, казни — это такая эпоха. И для всех, что происходит — норма. И я либо учусь абстрагироваться и принимаю этот жестокий и жёсткий мир, либо… А какого хрена я должна принимать его таким?! Ведь можно его начать менять. Да, мгновенно ничего не получится, так и не бывает, но шаг за шагом… Москва не сразу строилась. Надо налаживать отношения с королём. Тем временем, девушки затравленно озираются по сторонам. Они видят мужчин и их похотливые взгляды и улыбки. Мерзкие свиньи! Вот бы вас всех в рабство вместо несчастных. — Госпожа, сейчас покажут девушек, потом детей, потом мужчин. После показа начнутся торги. Вы уверены, что хотите кого-то купить? — спрашивают меня Эрдан и Керуш. Мы стоим в стороне от основной толпы богатых покупателей. И я понимаю, что не уйду отсюда купив лишь одного, двух или даже десятерых… Я же потом прокляну себя за малодушие! — Я приняла решение. Я выкуплю всех рабов этого рынка. И дешёвых и вот этих, элитных, — отвечаю на вопрос мужчин и повергаю их в откровенный шок и ужас. — Денег у нас достаточно. Керуш открывает и закрывает рот, словно рыба, выброшенная на берег и не находит слов. Эрдан с яростью сжимает рукоять своего меча, качает головой и гневно шипит: — Госпожа! Что за блажь вам пришла? Не за этим мы в Расторге! Купите одного-двух рабов и успокойтесь! Вам не побороть несправедливость и жестокость. Это просто невозможно. Всех рабов вы не выкупите и рабство своим поступком не уничтожите. Вы купите сегодня одних, а завтра привезут других… Это не прекратится. Никогда. Я понимаю, что для полного уничтожения рабства необходимы тысячи и тысячи лет, а также прогресс и духовное обновление человечества. Да чего уж там! Даже в моём мире, где средневековье ушло в далёкое прошлое, рабство продолжает «жить». Теневое и выгодное даже государствам. Но я нахожусь здесь и сейчас, и у меня есть возможность помочь этим несчастным. И я помогу. Упрямо поджимаю губы, смотрю в глаза мужчинам — сначала на Керуша, потом на Эрдана и говорю: — Мы купим всех рабов. И точка. — Но зачем вам столько людей? — не понимает меня целитель. — Помогу им вернуться домой. Кто-то возможно останется… Вдруг, среди них есть хорошие мастера. В общем, посмотрим… — вздыхаю и киваю на нашу охрану. — Эрдан, пусть кто-то из твоих людей вернётся в обитель и предупредит Агнесс и послушниц, что мы вернёмся с огромной толпой людей. Пусть подготовятся. Отвязываю кошель с золотом с пояса, что висит у меня под ложной юбкой с запахом и протягиваю увесистый кошель Эрдану. На мне ещё шесть таких. На Эрдане и Керуше по столько же. Золота хватит с лихвой, чтобы выкупить людей. — Пусть отдаст Агнесс. Этого хватит на еду и на одежду… А за помощь я с настоятельницей обязательно расплачусь. Пусть передаст ей мои слова. Эрдан хмур, как грозовое небо и говорит с упрёком: — Вы привлечёте ненужное внимание к своей персоне. Уверяю вас, госпожа, после вашего поступка в обитель наведается сам градоправитель… Возможно даже и служитель Инмария…