Тонкие, однозначно женские руки потянулись к оборотню, коснулись его лапищи, выдирая кусочек ткани, и дрогнули. Пара всего на миг напряженно замерла. Асд сглотнул и прищурился. Девчонка отпрянула слишком быстро и испуганно, словно что-то страшное прочитала в его глазах. – Простите, я не должна была… – Стоять! – рявкнул оборотень, не позволив ей сбежать. Ухватил за локоть, притянул к себе. – Что с твоей сестрой? Почему ты хочешь отправить ее в путешествие к храму? Рассказывай, быстро и по существу! Глава 11 Ему не стоило повышать, голоса, смотреть зверем и ждать ответа с видом «говори или убью». Зеленоглазка замерла в его руках, как поверженная жертва, разевая рот и не произнося ни звука. Шок был настолько сильным, что она не пришла в себя ни через пять секунд, ни через минуту. Впрочем, как и все присутствовавшие при этом звуке. Все, кроме меня, успевшей обругать двуликого и пару раз треснуть его по закаменевшему плечу. От получения тяжелых увечий двуликую бестолочь спасла Эванжелина. Она спустилась проводить дочерей к каретам, отдала распоряжения управляющему, кликнула дворецкого и, не дождавшись его появления, зашла в приемную залу. Удивительно, как ее взгляд, улыбка и доброжелательное: «Вы так странно застыли. Ни у кого ничего не болит?» – привели всех в чувство. Очнулись Пышка Суфи и дворецкий Эсфен, пришла в себя побледневшая охрана, зеленоглазка смогла выдохнуть, а я опустила на стул книгу рода. Тяжеленная. Громкий «бах» эхом разнесся по пространству, окончательно разогнав сковавшее нас оцепенение. – Валриус Эсфен, прошу вас помочь Эмме и Милли занять свои места. Суфи, вы обещали какие-то травы, помните? Дворецкий поклонился и поспешил к каретам, кухарка заверила, что помнит. Все необходимое она давно уложила в корзины, но если госпожа желает, то она немедля все перепроверит. Получив одобрение, она поспешила удалиться. – Уважаемый Тень, если не ошибаюсь, вы обещали проинструктировать охрану на случай непредвиденных обстоятельств… – меж тем продолжила свекровушка, медленно и словно бы крадучись приближаясь к нам. – Кареты вот-вот тронутся, вы сделали, что хотели? – Давно! – ответил оборотень, не отрывая обеспокоенного взгляда от зеленоглазки. Дошло, что натворил, а как исправить ситуацию, не знает. И отпустить не в силах. – Боюсь, вам придется повторить, – улыбнулась Эванжелина. – Капитаны охраны вновь не поделили зоны влияния. Слышите на улице гул голосов? И, к слову, не хотите ли вы отпустить уже этого юношу… – она заглянула за плечо оборотня, всего на миг изумленно застыла и, шагнув ближе, широко улыбнулась: – То есть девушку. Здравствуйте, Иянс. Как поживает ваша мама? Зеленоглазка, перестав смотреть затравленным зверьком на мою опростоволосившуюся Тень, моргнула пару раз, приветственно кивнула свекровушке и горько расплакалась. Вплоть до самого своего дома она так и не смогла ничего рассказать. Так что историю ее семьи я услышала от свекровушки, пока карета несла нас в рабочий квартал на окраине столицы, а раздосадованный Асд в обличье волчары бежал следом. Чуть менее тридцати лет назад, когда Тария в очередной раз билась за острова с Дагассой и почти проиграла, при дворе короля появился треклятый Даруш Темный и его не менее клятый маг. Поначалу урод не особо выделялся из толпы оголтелых прихвостней, но уже через год стал едва ли не самым близким другом Оргеса IV. «Едва ли» потому, что препятствием на пути к венценосному была женщина – Латиния Рессо Каий. Невероятно красивая брюнетка – любимица богов и верная супруга советника Каий. Ярая почитательница святой Иллирии, защищенная хранителем рода и мужем, одним из сильнейших тарийских магов, она не обращала внимания на королевскую любезность и тактично настаивала на браке Оргеса с принцессой Найрической во имя мира с Дагассой. – Им даже удалось провести переговоры с родителями будущей невесты, когда Даруш Темный вышел из тени. – Эванжелина протяжно вздохнула. – Одновременно с этим произошло три события. Темный получил титул лорда Уроса, король подписал закон об исключительной преемственности сыновей, советника Каий убили во время дипломатической миссии. К досаде некоторых, это произошло на одном из спорных островов, где всплеск магии уничтожил все живое. – И теперь там ничего не растет, кроме маков, – севшим голосом прошептала зеленоглазая Иянс. – Бабушка рассказывала, что даже деревья стоят скорбными обугленными фигурами и не слышно пения птиц. Она провела там более трех дней, чтобы почтить память… – Бабушка? – переспросила я. – Та самая Латиния Рессо Каий? – Уже только Рессо, – сипло ответили мне и всхлипнули. Кажется, море ее слез еще не выплакано. Ну, Гаррат, погоди, дай только с этим делом разобраться, и я доберусь до тебя, бестолочь хвостатая! Свекровушка порывисто обняла вздрагивающую девушку и пояснила мне: – По закону об исключительной преемственности тарийка, не родившая сына и оставшаяся без супруга, теряет связь с его родом и должна вернуться к своим… истокам. Конечно, если примут. – А если нет? Мне ответили печальной улыбкой. К сожалению, жене убитого советника пришлось встретиться с многочисленными отказами перепуганных родственников. Оргес IV недвусмысленно намекнул, что любая помощь, оказанная вдове и ее дочерям, будет приравниваться к предательству. Обещанной казни не испугался лишь родной брат Латинии. Побывав в десятке сражений за честь Тарии и сполна хлебнув грязи и крови, он плевать хотел на короля и его слова. Тайно перевез сестру и двух племянниц в мирную на тот момент Ратию. Выбор был не лучшим, через семь лет Тария пошла войной на это горное государство, захватила несколько тысяч рабов. В ответ Ратия сожгла четыре сотни тарийских судов, тем самым ополовинив флот неугомонных вояк и пополнив свое население парой тысяч крепких мужчин. – Мама Иянс, Лиллиана Рессо, без памяти влюбилась в одного из плененных моряков, выкупила его, забеременела и вопреки всем заветам Латинии отправилась знакомиться с его семьей и родом, – Эванжелина широко улыбнулась. – Не могу осуждать. Я сама в молодости от одного лишь вида Гайвена потеряла голову, а затем и стыд. Без рубашки он был еще более интересным, чем в ней. Я охотно поддакнула. Сама как вспомню Инваго, стремительно разоблачавшегося у алтаря в храме, так меня то в жар бросит, то в дрожь. Хотя в дрожь чаще, потому что вслед за этим видением приходят другие: Инваго с рваными ранами на груди и поджаренной корочкой на спине, Инваго в толстом слое воска, Инваго сочиняющий о детях и внуках, раздевающий меня в воде, прижимающий к себе, целующий… – Не скажите, – просипела Иянс, вырывая меня из видений. – Это была несусветная глупость с маминой стороны. Все родственнички восприняли нас как людей второго сорта, старались задеть и обвинить в чем душе угодно. А когда отец умер, нас выгнали, как оборванок, без помощи и средств к существованию. – Голос ее зазвенел обидой, руки сжались в кулаки. – Это должно было послужить уроком, должно! Мы должны были уехать к бабушке в Ратию… – Отчего же не уехали? – Она опять влюбилась, – мягко ответила свекровушка, – в нашего Вильгема Дори. Поначалу он осыпал ее подарками, потом поддерживал во время беременности. – И исчез, как только Инни появилась на свет, – зло бросила Иянс, грубым движением стерла слезы и поджала губы, что все еще пытались дрожать. – Я не обвиняю маму. Вильгема тоже нет. Поступил как… – Как урод, свинья, мразь, эти слова так и рвались с моих губ, однако девушка закончила фразу иначе: – Как обычно. Но мама, даже оставшись одна, не уехала. И теперь, когда с ней совсем плохо, мне мерещатся пятна на коже Инни. А ей всего четыре года. Я прошу вас, отправьте ее подальше отсюда… – С Лиллиан хуже? – Свекровушка была неприятно удивлена. – Давно? – Два месяца. – Два! – ахнула Эванжелина, прикрыв рот ладошкой. – Иянс, почему ты не сказала? Я бы прислала больше денег, дала указания нашему врачу. Святая Иллирия, я же была в это время в столице. Я бы… – Вы – да. – Взгляд зеленых глаз стал тусклым и безжизненным. – А мадам Гаммира Дори строго-настрого запретила мне приближаться к вам, вашим дочерям и к вашей усадьбе. Я отправляла письма, пыталась прорваться в ваш дом, но охрана разворачивала меня на подступах. Когда я догадалась использовать иллюзию парня, вы уже отбыли во Вдовию вместе с хранителем рода. – Бедная девочка, мне так жаль… – Не жалейте меня, вы еще не видели маму. И не увидит. В эту минуту я со всей отчетливостью поняла, что ни Иянс, ни свекровушка в дом не войдут. Только я и Асд. Видимо, двуликий за время пробежки пришел к такому же выводу. Когда карета свернула с узкой, мало освещенной улочки в абсолютно темный проулок, прогремела колесами по ухабам и остановилась у домика с лампадкой вместо уличного фонаря, Асд рывком открыл дверь, глянул на нас и прорычал, еще не сладив с голосом после оборота: – Тор-р-ра, на выход. Остальные здесь. – Но почему? – Беспокойство о близких перебороло испуг Иянс. Невероятным образом девушка оказалась подле оборотня, ухватила его за руку выше локтя, сжала до скрипа. – Что с мамой, с Инни?! С ними что-то случилось? Откуда вы знаете?! Мы еще не доехали, еще два квартала, а вы… Теперь я понимаю, каким образом ей удалось ему карман порвать и шейный платок развязать. Когда речь идет о безопасности родных, она не видит препятствий и преград. – Села в кар-р-рету! – скомандовал вожак клана пещерных волков и, не добившись результата, сам оторвал Иянс от себя, как пушинку отбросил на сиденье. – Не выходить и не магичить, – приказал ей. Покосился на загадочно улыбающуюся свекровушку, которая укоризненно покачала головой. – Не спорить. Она лишь всплеснула руками. Я выскользнула из кареты, поправила накидку, посмотрела на сердитого двуликого и неожиданно оказалась на его руках. – Здесь скользко. Сейчас так, потом на шею закину, – предупредил он мой вопрос и крепче сжал зубы. Всем своим видом говоря «молчи, ни о чем не спрашивай меня». Но чем дальше мы уходили от домика с лампадкой, тем тяжелее было разглядеть это самое выражение на его лице. – Пока идем, может, расскажешь, почему на-орал на девушку? – Может. И я не орал. – Рявкнул. Очень грубо и громко, – сообщила я. Раз не согласился с моей версией, получай более емкую. – Так в чем дело? – Она пахла ядом. Яд? Невольно дрогнула, а затем сама себя укорила. Яд не страшен. Уверена, после охоты Злат с еще большей скоростью уничтожит все опасное вокруг меня, чем на завтраке у Оргеса IV. Мы без проблем спасем маму и сестренку Иянс и всех троих заберем в усадьбу рода Дори. Почти наяву увидела, как у Тимки и Зои появится еще одна соучастница в проделках, затем представила, как этому «обрадуется» Инваго. А впрочем, во всем есть плюс. Возможно, посмотрев на проказливую мелочь, он одумается заводить ватагу собственных детей. – А я подумала, что ты в ней свою пару разглядел… – Не без этого, – буркнул Асд, а в следующий миг уже закинул меня на спину и понесся вперед огромным мохнатым зверем. Поначалу скорость была приемлемой, но стоило какой-то вспышке вдруг осветить нас сзади, как оборотень ускорился. Два квартала мы преодолели за доли секунды, так что ветер в ушах засвистел, а странный свет остался сзади. Перемахнули через что-то высокое, отозвавшееся жалобным скрежетом, впечатались во что-то каменное и рухнули в снег. Я мягко, а двуликий, судя по гневному рыку, – нет. Не напоролся ли на какой-нибудь штырь? Не видно же ни зги. – Асд, ты как? – Дур-р-ра! Магичка пустоголовая… Вер-р-р-нусь, всю задницу исполосую. – Он тяжело втянул воздух, сплюнул и, обернувшись человеком, отчего под моей рукой оказалась не шерсть, а куртка, пояснил: – Проявила, мать ее, самостоятельность! Пустила за нами следилку. Я не понимала его досады. Не хотел, чтобы Иянс знала о втором обличье? Стеснялся его? Или ее осведомленность увеличила бы долг оборотня перед богом Адо? Если так, то да, дело плохо. Но не успела я посочувствовать, как Асд Гаррат заявил: – Не хотел я ее раньше времени с собой знакомить. Но раз сама просит, то придется. – Зачем? Чтобы напугать ее еще больше? – Чтобы отбить всякие мысли о страхе. – Не дав возмутиться, он встал на ноги и за руку поднял меня. – Идем. Время не ждет. Скрип двери, звук наших шагов, вначале приглушенный, затем более гулкий. – Здесь половик, – дернула я оборотня за рукав. – Ноги вытри. – Мы со снега, – полетело в ответ. – Уважай чужой дом. И прояви милосердие к трудам Иянс, не наследи. – Волчи… – начал Асд гневно, получил легкий тычок и исправился: – Тора, тут везде хлам и тряпки. Если они отравлены, их придется спалить вместе с мебелью. Судя по голосу, о хламе он нагло врал, что вызвало улыбку. – А я его, в отличие от тебя, в темноте не вижу, но знаю, что твои ботинки…