– Где и когда? – вопросил осчастливленный Эванас, едва не забыв о своей роли. – А это уже мне решать. – Асд скомандовал вознице: – Трогай! И пока карета медленно отъезжала от лестницы, я уловила тихое приветствие Ланига, обращенное к псевдоработнику сцены: – Добрый вечер, господин директор! Как вам сегодняшнее представление, понравилось? К слову, мадам Алиссия до сих пор не вышла из гримерки к ожидающим ее зрителям. Вы, случаем, не знаете, как исправить ситуацию? В ответ раздался мученический стон Эванаса Тюри, что надеялся и далее прятаться от крайне эмоциональной супруги. – Поразительно, и как Ланиг разглядел в служителе опального директора? Асд, ты хоть что-то понимаешь? – Могу лишь предположить, что на Тюри висит бытовой маячок с пометкой «Почистить» или «Найти». В эту ночь мне снова не спалось. Дом казался до странности тихим, ночь – отчаянно темной, кровать – холодной и пустой. Быть может, потому, что я вновь и вновь вспоминала сегодняшний вечер, просчитывала, как организую масштабный отъезд, представляла, как отомщу Инваго за отметины поцелуев. Расскажу ему о догадках относительно их пропавшего в горах отряда, поделюсь историей о несчастном Тюри, предупрежу относительно нового друга младшей сестры. Но он так и не явился ни к двум часам ночи, ни к четырем, ни к шести. И лишь когда забрезжил рассвет, я вспомнила о хвастливой переписке Асда с Гилтом и мгновенных перемещениях Златогривого меж поверхностью и подземными чертогами. А ведь я могла запиской рассказать все Инваго и при помощи зверя отправиться домой! Вот ведь умная! Стукнула кулаком соседнюю подушку, зажмурилась. Я бы в «Логове» давно спала, не волновалась по мелочам и не ждала… – Опять не спишь? Дожили, мне уже слышится его голос и мерещится мягкий поцелуй в висок. – Доброе утро, дорогая. Или не мерещится? – Ты?! – Я распахнула глаза и поднялась на локте, чтобы тут же стукнуться лбом о мужскую грудь, облепленную чуть влажной рубашкой. От запахов мороза, хвои и Инваго засвербило в носу, защипало в глазах. – Ты что тут делаешь? – Собираюсь спать, – сообщили мне, попутно чмокнув в многострадальный лоб и похлопав по бедру. – Двигайся на свою половину. – Что? – И не спорь, в этой кровати я сплю со стороны двери. – Воин плавным движением поднялся с одеяла, сбросил куртку, взялся за ремень и между делом сообщил: – Знаешь, приятно, когда дома ждут. Не спят, место греют, подушку… взбивают. – Не ждала и не взбивала, – ответила из вредности, из-за нее же продолжила гневно: – И вообще, после оставленных тобой отметин ты спишь в другой спальне. Инваго сбросил сапоги, расстегнул и выудил рубашку из штанов, затем, опустившись коленом на кровать, потянул на себя одеяло. От неожиданности я его отпустила, оставшись без прикрытия под темно-синим взглядом нахального тарийца. – Какие отметины? Нет ничего. Или я уже не вижу… – Инваго подался ближе ко мне, носом почти коснулся груди. Вздохнул и, не отстраняясь, поднял взгляд к лицу. – Быть может, так Златогривый проявляет заботу. – Поясни, – попросила настороженно. – В смысле, стирает следы моей страсти! – И не успела я его осадить, как услышала: – Давай новых наставим для проверки? – Чтобы я опять своего декольте стеснялась? Я против! – Нет так нет, – согласился воин и, стянув штаны, устроился рядом. Ни обнял, ни приказал мне спать. Одеялом укрылся, закинул руки за голову и засопел. И вот этого я всю ночь нечаянно ждала? Ну надо же, какая радость… наглая и рыжая! Долгие две минуты я боролась со злостью и острым желанием придушить супруга, потом – с желанием побить. А после посмотрела на его безмятежное лицо и мерно вздымающуюся грудь, в сердцах подумала «Да чтоб тебя!» и сама придвинулась к нему под бок. Пусть греет, на него эта обязанность законом наложена. – Давно бы так, – вздохнули надо мной, и горячая рука накрыла плечи. – Молчи уже… – И правильно. Еще спугну, – согласился он и засопел в мою макушку. Я уснула без приказов, легко и надолго, пока обеспокоенный Асд не постучался в дверь, чтобы напомнить об очереди ожидающих просителей. Инваго с тихим проклятием аккуратно выскользнул из моих объятий, судя по шороху, накинул на себя что-то из одежды и вышел, прикрыв створку. Вернулся быстро, сбросил что надел, полез в кровать. – Сколько времени? – спросила, едва он занял место рядом и притянул меня к себе. – Еще рано, – заявил воин вопреки яркому свету, что сквозь неплотные шторы заливал спальню. – И все же… – Одиннадцать утра. – Он, как прежде, устроил меня на своей груди. Обнял. – Надо встать, – сказала сонно. – Дел невпроворот… Нужно сообщить об отъезде и все организовать. – Потом. – Инваго… – Спать! Глава 10 В тот же день в три часа после полудня, сидя за столом в гостиной и наблюдая за тем, как Инваго ест, я пришла к двум неутешительным выводам. Первый – я выспалась на двое суток вперед, второй – я проспала что-то важное. Дори блестел глазами, время от времени ловил мой изучающий взгляд и, как назло, широко улыбался. – Что? – в который раз спросила я и в очередной раз услышала веселое, но не обнадеживающее «Ничего». И от этого его «Ничего» творожная запеканка казалась менее вкусной, чай – менее ароматным, булочка – непропеченной и приторно сладкой. – У меня на теле новые отметины? – Ты отказалась, – ответил воин, – я не стал перечить. – Перечитал мой дневник? – Я его и ранее не трогал, только список на последнем листе. – Изменил мои распоряжения относительно рода? – продолжила я допытываться. – Нет. Я доволен твоими решениями и горжусь женой, – сказал без усмешки. Опустила ресницы под его пытливым взглядом и прикусила губу. Приятно слышать похвалу, пусть и такую скупую. Однако его гордость не объясняет, отчего он сияет, как начищенный башмак. – Тогда в чем дело? – А что не так? – вновь развеселился Инваго. – Ты улыбаешься. – А это плохо? – Не ответила, сверля его взглядом. – Тора, – протянул с осуждением, а стоило отвернуться, вдруг оказался сидящим рядом, а не через стол. – Я расскажу, – шепнул, опалив скулу дыханием. – Только посмотри на меня. Его голос обволакивал, волновал и тревожил, заставляя сомневаться в реальности и погружаться в нее, словно в сон. Я тряхнула головой, отодвинулась и поторопила воина с ответом: – Ну? – Ты меня поцеловала, – ухмыльнулся Инваго и сам коснулся моих губ. – Вот так. Нет… вот так. – Еще одно касание и еще. – Или все же… поцелуй был более влажным. Точно! Тора, расслабь рот, – приказал он, и я очнулась. Перебрала в памяти минуты недавнего пробуждения и не нашла ничего хоть относительно похожего на поцелуй. – Не было такого! – Не рви мне сердце. Было. – Нет. Тебе приснилось. – Ты назвала меня негодяем. Причем рыжим, относительно бесстыжим, – продолжил настаивать он. А это точно было. Случилось на волне проказливости, проснувшейся во мне, но… – Ты спал! – Я слышал, я чувствовал… – произнес он, наклонившись ближе, застыл у самых моих губ. Вызывая покалывание и острое желание ощутить настоящий поцелуй, а не фикцию пары-тройки касаний. И я бы поддалась, я почти сама потянулась, но этот муж-ж уже отпрянул. – Мракобесье, мне пора! Как и ранее, он стал прозрачным, затем пошел рябью и исчез. Оставил меня одну с неисполненными ожиданиями, разбитыми надеждами и предвкушением, превратившимся в горький ком. В попытке запить его сладким кофе потянулась за чашкой и чуть не выронила ее, когда Инваго вернулся. И оказался он не где-нибудь, а на коленях передо мной, заглядывая в глаза. – Мне показалось или ты действительно хотела что-то сказать? Или сделать? – спросил, понизив голос, отчего чашка еще раз чуть не превратилась в осколки. – Дай сюда! – Тариец звонко вернул ее на блюдце и вновь обратил свое внимание на меня. – Так да или нет? Нет или да? Торика, говори сейчас, потом у меня времени на общение не будет… Он хотел что-то еще сказать, предостеречь, но я уже подалась вперед, вцепилась в ворот его рубашки и притянула на себя. Мельком заметила, как полыхнул синий взгляд, как сжались кулаки на подлокотниках стула, усмехнулась и заклеймила его рот. Мягко, легко, в знак благодарности, точь-в-точь так же, как после пробуждения, когда он был взъерошен, помят, с виду раним. Не поцелуй, прикосновение, и сладкая месть: – Тебе пора!