— Один палец над цать. — Дальше продолжай. — Два пальца над цать. — Пальца не говори, итак понятно что ты их считаешь. Продолжай. — Три над цать. Четыренадцать, Пятьнадцать, Шестьнадцать.... — Мрак поднял полные слез глаза и рухнул на колени. — Благодарю тебя, учитель. — Мда, палкой может хребет переломать волколаку, а слезы льет от радости, как дитя неразумное. — ехидно заметил Ласка. — А что ты про Куниц говорил? Знаешь кого? — Побратим мой, Куница из здешних мест. А вы значит другой тотем хвалите? — Тут у каждого свой. Куницы, Ласки, Соболя и Белки, Ежи и Песчанки. Значит ты своему побратиму печальные вести отвезешь. Двое их осталось из рода Куниц. Он да тот рыжий малец, что за санями убежал. Но мы выше тотема чтим Отца и Мать! Пойдемте на часок. Пока еще вода закипит. Ласка, метнись со своим бабьем. Накройте стол, а потом похороним роды Куниц и Дегу. Последних и вовсе жаль, никого не осталось. — Как они погибли? — Свадьба сегодня была у Дегу и Куницы, у последних казна появилась от того, что сына на службу забрали. Вот они и пошли приданное собирать да лес на пристрой рубить. А обернуться не успели. Сучье племя их из лесу вытащило и бросило перед домами, нас стыдя. Вот у Старшего Куницы помутнение и случилось, рванул спасать сына, а Дегу за дочкой высыпали... Куница младший у нас в гостях был, бился о дверь, но мы не пустили. Сирота он теперь, пока новый тотем не выберет или жену в пустой дом не приведет. Я обернулся на ветерана, но тот все понял и покачал головой, отказывая в моей немой просьбе. — Еще минут десять и уехал бы. Где вас носят.... — начал было Мирон, но увидев побоище, тут же смолчал. — Пойдем Мирон. Почтим память и отдадим добро поселению. — коротко отрубил Брат Сет и откинул шкуры. — Милостью Службы Храма и Церкви, во славу Отца и Матери. Воины передают следующее добро для процветания и честного труда. Топор столяра — одна штука, Пила о двух рук. Одна штука. Молот малый — Я отвлекся от перечисления добра, задумавшись над судьбой, что нам уготована, ведь не взяли бы Куницу на службу, как бы повернулось? Погиб бы со своим родом или напротив, помог бы отбить? ...... — Зерно разное один пуд. — Слушай учитель, девять над цать, а дальше что? — Сколько будет сжатых пальцев на руках? — Десяток, ну или как ты сказал цать. — Хорошо, один десяток значит цать, а два десятка два цать. — Точно, Я такое слышал. Двадцать. А потом новый счет на пальцах? — Верно, Мрак..... — Запомните рыбные фермеры этот день. Сегодня и день памяти погибших и день радости от службы Храма. — начал было Ласка, затем смутился, увидев слезы Куницы. — Что же. Прошу всех в дом. Кто в силах, возьмите добро, завтра распределим по родам. Глава 8. Время потерь — Да уж. Дрянная деревушке. Одна рыба на столе, а мужиков два десятка не меньше. Вот чего спрашивается сиднем сидят, заработали бы на хлеб? Рыбу ту же торганули. Сивуха и та на рыбьих потрохах, обхохочешься. — негодуя, ворчал Мирон. — Нет у деньги и не будет никогда. Меняют они свой труд на защиту от невзгод. На гвозди, чтобы двери укрепить, на топор, чтобы дерево срубить. Теперь, с нашей помощью, смогут засеять немного землицы, что отобьют у леса, дабы был хлеб и просо, солнцесвет и прочая трава. Может посёлок обрастет забором или оградой. Никак на ноги встать не может. Каждый третий год половину остаётся от всего населения. Думали было закрыть его вовсе, но рыба нужна в городище и в других посёлках, где нет выхода к реке. Казалось бы, с севера прикрыты лагерями, с запада рекой широкой, а напасти на них со всех сторон сыпется. То хворь побила, то ушкуйники деревню пожгли, а вот сейчас и твари добрались. Босик, а чего-то ты решил зерно поровну меж родов разделить, а не на человека? — рассуждал Брат Сет. — В оставшихся домах почти равное количество Люда, а Куница один остался. Считай, что притеснять его не будут и не оставят на правах Приблуды, а скорее под опеку возьмут или как приданное останется. — ответил Я. — Да на ком там женихаться то? Бабы страшные, тощие, все рыбьим духом пронизаны. — продолжал сокрушаться возничий. — То-то тебе две отказали, слишком красив для них? — подначивал его ветеран. — Да Я... Да меня... Да что вы понимаете... На юге баб хороших много и есть за что ухватиться? Не чета этим воблам. Я только свистну, толпами валят. — хвастался санник. — Научишь так свистеть? — неожиданно для всех, пробубнил Мрак. Сет закашлял в кулак, я улыбнулся. — Да как ты смеешь такое говорить, будто Я свистун (обманщик пр. авт.) — загорелся от негодования Мирон. — Я не понял. Ты говорил, что от твоего свиста Бабы толпами валят. А теперь говоришь, что не свистун? — продолжал рассуждать Берендей. — Я не свистун, всмысле свистеть то Я могу, но не свищу про то, что баб могу вскружить. — растерялся от такой ловушки возничий. — Ты меня запутал, мелкий человек. Так ты свистун или нет. — неудомевал великан. — Тьфу на тебя, дурья голова. Весь настрой испортил. — раздосадовал Мирон. Брат Сет же вытирал слезы от смеха, борясь с тем, чтобы не расхохотаться в голос. — Ты вот считаешь и считай, нечего вмешиваться. — Босик, а когда три десятка, это что значит тридцать? — вспомнил про учёбу Берендей. — Верно мыслишь. — Сразу видно, что святой ты человек. Почитай три весны меня то на юге, то на севере учат, батька учил счёту, пока не плюнул и не махнул рукой. А ты за вечер до третьего десятка обучил. Ещё и светом кидаться можешь. Чудеса..... — Счёту ты сам легко обучился, Я твой разум освободил, теперь ты можешь все, что и любой Берендей. — с улыбкой ответил Я попутчику. — И буквицы писать научишь? — недоверчиво спросил . — В дороге не получится. Завтра и начнём изучать клинопись. — Я тут подумал. Если и буквицы научусь писать, то почитай буду умнее половины деревни. Они только свое имя могут начертить. Чудеса... Брат Сет обнял сиротку, накрыв её шкурами, и потихоньку сомлел. Берендей повторял числа, боясь забыть счёт. Лишь Мирон продолжал ворчать про Север и здешний порядок вещей. Мои мысли были про то, как открыть правду Кунице про его семью. — Тпрууу. — остановил криволапа возничий и пристал на ящике. — Чего случилось то? — спросил Брат Сет, быстро отогнав дремоту. — Так развилка, дорога та что вправо давно за спиной. Куда править то? — Если ты не знаешь куда идешь, любая дорога подойдет.* — задумчиво размышлял Берендей. — Ну ты выдал!!! — восхитился санник. — — Тут он прав, лучше и не скажешь. Любая подойдёт. Мы сейчас ещё в одно поселение заедем, а потом на кряж, к персту, там и разделимся, а встретимся уже в городище. Мне нужно Веронику проводить до нового дома. — Ну тогда выбираю левую сторону. Пошла-пошла. **** — А ну стой. Куды прешь, малохольный? Проезд в поселение за плату. Гони три чешуйки с саней и ещё по одной за голову. — грозно произнёс сторож у ворот поселения. — Ты ослеп, селянин? Ты где торгашей увидел? — возразил Мирон. — Мы гостиницы везём Старейшине, а ты тут мздоимство задумал? — Тогда тащи на руках свои гостиницы, а за проезд саней три чешуйки. — с ухмылкой ответил охранник. — Отсюда Стражей берете, брат Сет? — догадался Я — Отсюда. Вот задача тебе, Босик. Попробуй реши ее не ссылаясь на долг. — Требую проезд по праву силы. — громко крикнул с саней. — Ну так иди сюда и назовись. А то я уж заскучал на посту. — Младший септорий Босс Путевой. — ответил Я. — Эээээ... Извиняйте, септорий. Но не можно мне с Вами силой меряться. Может кто другой? Старик назовись. — Ветеран Северных Пустошей Сет Однорукий. — с ухмылкой кинул тому Брат. — Да что же так не везёт. Кто ещё есть? — Берендей Мрак. — прогудел великан. На что страж аж крякнул, и отрицательно покачал головой. — Возничий может ты готов? — Я наймит, куда скажут туда и правлю. Мне без разницы, могу и здесь выгрузить. — не вставая с ящика, ответил Мирон. — Я могу. — раздался звонкий голос найденыша. — Проезжайте так. — совсем расстроился сторож. Отвернулся в сторону, разглядывая отличный вид на пожелтевший от несения службы сугроб. ****