Есть здесь кое-что, что можно назвать высокими технологиями. Магия. И я даже читала о чем-то подобном. Обычно для того, чтобы воздействовать на реальный мир, необходимо совершать некие действия – петь. Но, как сказано в одной книге, песнопение во время проведения того или иного магического действия – лишь некий костыль, с помощью которого проще и удобнее обращаться к своей силе, вплетать ее в музыку мира. Даже более того: пение – это действие, позволяющее нашему мозгу легче принять магию. Человек так устроен. Мы привыкли общаться с окружающим миром с помощью каких-либо действий. Например, чтобы сдвинуть что-то с места, нам требуется подойти и приложить для этого некие усилия. Если мы хотим, чтобы камень переместился с одного места на другое, то мы поднимаем его и бросаем, перевозим или переносим. Магия дает возможность избежать физического действия. Другими словами, ведунья способна передвинуть камень, не прикасаясь к нему. Однако это противоречит нашей картине мира. Многие века человек пребывал в уверенности, что без приложения усилий и неких действий с его стороны ничего произойти не может. Каждый учится этому еще с детства. Хочешь попасть куда-то? Значит, нужно встать и пойти. Нельзя просто щелкнуть пальцами и оказаться там, где ты хотел. Но сила, как я уже сказала, может помочь человеку достичь чего-то, не совершая лишних движений. Захотел – получил. Замечательно, не так ли? Но наш мозг так не думает. Возможно, умом человек понимает, что магия позволяет ему переступить через привычные законы, но подсознание убедить в этом не так легко. Тогда на помощь приходит замещение одного другим. И песнопение – это и есть замещение одного действия другим. Мы хотим переместить камень. Наш мозг мгновенно формирует последовательность действий. Встал – взял камень – кинул. Результат достигнут! Нет действий – нет результата. Все просто. Конечно, можно полностью убедить мозг, что желаемого можно достичь совсем без действий, но это сложнее, чем предоставить ему некую замену – песнопения. В общем, все это на самом деле не так просто, как может показаться. Казалось бы, с магией теперь можно творить все, что душе угодно. Но это не так. Например, если я, лежа на кровати, захотела пить, а вода находится на столе, то мне проще встать, подойти к столу, взять стакан и утолить жажду, чем прибегать к магии. В принципе, убедить себя в том, что на мир можно воздействовать без промежуточных действий, – реально. Сила – она вообще способна на многое, все дело лишь в том, что человек сам ограничивает себя, сдерживая ее. Естественно, делает он это неосознанно. Наоборот, любая ведунья хотела бы убрать этот заслон, но сделать это, как я уже объяснила, крайне сложно. Однако иногда бывают всплески силы, и ведунья воздействует на мир, не отдавая себе отчета. Если говорить проще – то вчера я на короткий миг, когда Тор бросал письма в печь, подумала, что не хочу, чтобы они сгорели. Причем тут парализованная на миг Хельга? Видимо, я хотела уберечь письма от любого воздействия и сила окружила их каким-то барьером. Хельгу магия восприняла как угрозу и обездвижила. Это единственное объяснение. В таком случае даже понятны слезы Хельги. Воздействие силы может быть крайне пугающим. Подхватив стопку, я ощутила легкую щекотку в пальцах, которая только еще больше убедила меня, что все дело в моей собственной магии и в спонтанном, неосознанном желании сохранить письма. Мысль о том, что моя магия может быть крайне опасна, я постаралась затолкать как можно дальше. Надо будет потом поговорить с Рагной. На этой мысли расстроенно вздохнула. Судя по всему, жить старой колдунье осталось очень мало. Присев рядом со шмыгающей носом Хельгой, я взяла первое письмо и раскрыла его, углубляясь в чтение. Поток комплиментов был настолько полноводным, что я едва продиралась через него, чтобы уловить смысл послания. На первый взгляд казалось, что молодой человек крайне восхищается Хильдегардой, вознося ее внешность и душевные качества. Правда, я бы на месте прежней хозяйки этого тела засомневалась в искренности воздыхателя. Все эти восхваления лично меня больше отпугивали и настораживали. Но вскоре я поняла, что не все так просто с этим письмом. За кружевом бесконечных комплиментов угадывался четкий посыл – встретимся сегодня в полночь около места, о котором ты знаешь. – Хельга, – позвала я служанку, которая уже перестала даже думать о том, чтобы плакать: она с любопытством читала вместе со мной, стараясь сделать вид, что совсем не смотрит. – Ты не замечала за мной странностей, когда я училась в Кёльбейне? Хельга задумалась. – Да нет… – начала она с уверенностью в голосе, но сразу оборвала себя и лишь спустя пару минут снова заговорила, выглядя при этом крайне удивленной: – А знаете, странности и в самом деле были, но я почему-то совсем не обращала на них внимания. Хельга подскочила на ноги и принялась быстро расхаживать по комнате, убирая вещи, о которых вчера никто так и не вспомнил. Схватив одно из платьев, лежащее на крышке открытого сундука, она подняла на меня взгляд и замерла. – Мы с вами всегда были близки. Вы росли на моих глазах. Немного робкая, добрая, милосердная, с большим сердцем и душой, вы были тихим ребенком. Я всегда думала, что вы верите мне, ведь в детстве вы всегда доверяли мне все свои секреты, – Хельга говорила, и я поняла, что ей очень сложно все это вспоминать. Она явно любила прежнюю Хильдегарду. Скорее всего, относилась как к любимой младшей сестре. – Но после того как мы прибыли в Кёльбейн, все изменилось. Нет, поначалу все было как раньше, а вот потом… Хельга замолчала, задумываясь глубже. Я подождала с минуту, а потом поторопила ее: – Потом? – Я не понимаю, почему не замечала, но вы стали более замкнутой, уходили куда-то все время, стали сторониться меня. Если раньше мы вполне могли поговорить о чем-то по душам, то в Кёльбейне вы стали обращаться со мной как… с простой служанкой, – закончила шепотом пораженная Хельга. – Когда вы вернулись в Асгрим, это изменилось? – спросила я, сжимая письма крепче. Теперь они казались мне зашифрованными посланиями. Неужели отец Хильдегарды ошибся и, вместо того чтобы уберечь от беды, лично толкнул в нее? Или у меня просто разыгралась паранойя? – Нет, – глаза девушки наполнились слезами. – Я только сейчас это поняла. Все изменилось, когда вы потеряли память. – Хватит плакать, – сказала строго, надеясь, что приказ подействует на Хельгу лучше, чем просьба. Нет, меня не раздражали ее слезы, просто толку сейчас плакать уже не было. Изменения в Хильдегарде можно было бы снова списать на магию, вот только я знаю, что есть люди, способные вложить в голову любую мысль. И сделать это так, что человек и сам не заметит, как поменяет мнение о чем-либо. К тому же Хильдегарда была тогда молода, возможно, внушаема, так что заставить ее избегать по какой-то причине верную служанку можно было с легкостью. Неясно зачем. А вот с тем, что сама Хельга ничего не замечала, не все так просто. Я уже успела убедиться, что это крайне любознательная и наблюдательная женщина, так что она просто обязана была отреагировать на столь резкое изменение поведения подопечной. Но не отреагировала. Почему? Поглядев на письма, я поджала губы. Как бы мне ни хотелось прочесть все немедленно, чтобы разобраться, меня ждали и другие дела. Надо сходить к женщинам, посмотреть, как у них дела, рассказать о том, что мужчины нам помогут, подбодрить их, в конце концов. Если не подогревать интерес к происходящему, то есть большой шанс, что они охладеют. Или же решат, что спешить некуда. В принципе, спешить и в самом деле некуда, но затягивать с воплощением своих идей мне тоже не хотелось. Положив письма под подушку (на всякий случай), я помогла Хельге с уборкой, не слушая ее возражений. – Покажешь мне кабинет отца? – спросила, когда мы убрали вещи в сундук, собрав все книги и записи, которые там нашли. – Да, – коротко ответила служанка, явно еще не отошедшая от того, что вспомнила. – Отлично, пошли, – я улыбнулась ей. Хельга глубоко вздохнула и мотнула головой, словно стряхивая с себя морок. – Идемте, – она подхватила с кровати свою часть книг и бумаг и устремилась к выходу. Далеко идти до кабинета не пришлось. Он обнаружился едва ли не в соседней комнате. Оглядев комнату, задавила в себе привычное недовольство местной обстановкой. Да, стол, лавки, шкафы выглядели более-менее неплохо, но все равно, одного взгляда на них хватало, чтобы понять, что тут дремучая древность. Хотя мебель, как мне кажется, даже чем-то покрыта была. Положив стопку на стол, подошла к окну и распахнула шторы. В воздухе сразу затанцевала пыль. В комнате стоял просто убийственный холод. Поежившись, Хельга подошла к печи и принялась вытаскивать камни в стоящее рядом ведро. – Прежде чем тут работать, нужно хорошо протопить, чтобы прогреть стены, – сказала она. – Прибраться еще. – Хорошо, – я кивнула. – Займешься? Или к тебе послать еще кого-нибудь? – спросила, пряча все, что мы принесли из комнаты, в квадратный сундук, стоящий рядом со столом. Ящиков здесь не было никаких. – Сама справлюсь, – отозвалась Хельга. – Вы идите, госпожа, я, как управлюсь, скажу вам. Я кивнула, понимая, что таким образом Хельга просит дать ей немного времени. Несмотря на то что она храбрилась и старалась делать вид, что все отлично, – это явно было не так. Замерев у выхода, я оглянулась на сгорбленную служанку. Иногда людям надо давать возможность побыть наедине с собой, подумала я и тихо вышла. Когда я вошла в комнату, где собирались жены воинов, то застала оживленную дискуссию. В отличие от прошлого раза на меня никто не обратил внимания. Оглядевшись, заметила в одном из углов наваленную кучу каких-то тряпок. Рядом с ней сидела девочка лет десяти, задумчиво раскладывая их в стопки по цветам. Многообразием цветов ткани не блистали. В основном было много коричневого всех оттенков. А еще белого, что очень хорошо. Подойдя к столу, прислушалась, что их так увлекло. – Если добавить пару листьев голубой скальницы, то цвет получится более насыщенным, – с уверенностью сказала Улла. – Не говори глупости, – возмутилась Сонья. – Голубая скальница дает не синий и не голубой цвет, как можно было бы подумать, а зеленый! – Тускло-зеленый, – поправила ее другая женщина. Высокая, очень худая, со строгим лицом. – Но это все равно не голубой, Истрид, – с нажимом сказала Сонья. – Верно, – не стала отпираться та. – Но при тусклом свете цвет и в самом деле немного напоминает грязно-голубой. Взгляд Соньи полыхнул. Она поджала губы и сложила руки на груди, всем своим видом давая понять, что совершенно не согласна. – Можно ведь просто попробовать, – робко произнесла Улла, глядя на рассерженную Сонью чуть заискивающе и испуганно. – Улла права, – поддакнула ей Истрид. – Даже если не получится насыщенный синий, то мы получим какой-нибудь новый цвет. Сонья пару секунд хмурила брови, а потом выдохнула и опустила руки. – Ладно, будь по-вашему, – сказав это, она вытащила из мешочка пару листьев и положила их в миску, которая уже была наполнена какими-то травами. – Все? Больше ничего добавлять не станем? Сонья обвела всех взглядом и только сейчас заметила меня. – Госпожа! – воскликнула она то ли вопросительно, то ли радостно. Я улыбнулась. – Всем добрый день, – поздоровалась я, подходя ближе к столу. Это стало возможным, так как женщины расступились в стороны. – Я смотрю, у вас работа в самом разгаре, – произнесла одобрительно, рассматривая всевозможные мешочки, кульки, свертки с травами, кореньями и какими-то порошками. Подозреваю, что изначально все эти травы собирались не для того, чтобы что-то красить. – Да, мы тут пытаемся сообразить, как получить тот или иной цвет, – Сонья подобралась ко мне ближе и указала рукой на несколько заполненных травами мисок. – Но мы не уверены, что все получится. – Ничего страшного, – я порадовалась такому энтузиазму. – Главное, вы все не тратьте. Эти травы – они ведь лекарственные, верно? – Конечно, – Сонья кивнула. – Мы всегда собираем и заготавливаем с запасом. Все, что вы видите, это небольшая часть, которой мы решили пожертвовать. – Очень хорошо. А у меня для вас новости, – начала я довольно, обведя взглядом вмиг заинтересовавшихся женщин. – Я поговорила с Тором, и он пошел нам навстречу. – То есть… – Он сказал, что после тренировок воины будут в нашем полном распоряжении, – договорила я, не дав Сонье даже закончить вопрос.